Тем временем в реальном мире всё шло своим чередом. Суэггер клевал на винтовку-наживку, как я и предполагал, но настоял на предварительной проверке, так что Марти искусно направил его в архивы «Эберкромби и Фитча» в Резерфорде, куда мы заблаговременно проникли и вложили превосходно подделанный документ, устанавливавший принадлежность. Увидев его, Суэггер окажется на крючке по самые жабры! Теперь он попросит, чтобы Марти разрешил ему поглядеть на кейс и назначит дату своей поездки в Коннектикут. Кейс с винтовкой настолько заведёт его, что он позабудет об остальных предосторожностях. В этом и была цель операции стоимостью в несколько миллионов долларов, завершившейся в считанные секунды.
Суэггер был у меня в руках.
Часть 4. Коннектикут. «„Осторожней будь“, — он мне говорит»
Ричард всё устроил. Боб встретился с ним в международном аэропорту ДалласФорт-Уорт неделей спустя, откуда они оба вылетели в Бостон, а оттуда местным рейсом «Америкэн игл» в Хартфорд, где Ричард уже забронировал два номера в аэропортовом «Марриотте». Поужинали они в местном стейк-хаусе.
Наутро в восемь часов Ричард на синем прокатном «Форд-Фокусе» подобрал Боба и они тронулись в двухчасовую поездку на запад по сельскому Коннектикуту в направлении поместья Марти в округе Личфилд к западу от Уоррена.
— Красивая местность, — заметил Ричард. — Напоминает мне английский Котсуолдс.
— Никогда там не был. Но красиво, да. Никаких халуп, ржавых кузовов на кирпичах или заброшенных мест, как на Юге — хоть американском Юге, хоть любом другом.
Деревья, дома, фермы, городки: всё старое и солидное. Главным образом белое: деревянная вагонка в безукоризненном состоянии, аккуратно выкрашенные ставни — всё ухожено силами людей, для которых забота о собственности была навязчивой страстью. Эти люди берегли то, что имели. Красивые цветы и подстриженные газоны во всех городках, как больших, так и маленьких, были принадлежностью всех общественных мест: отелей, парков, церквей. Окружающая местность казалось иллюстрацией Диснея к сказке о древнем королевстве. Все здания казались выстроенными никак не раньше, чем в восемнадцатом веке, и во всём ощущался дух эпохи Просвещения.
Суэггер впитывал всё окружающее. Эта привычка сидела в его генах, зажигала воображение, была чем-то непреложным в его военном духе, неразрывно спаянном с повседневностью обычной жизни. Также он следил за воздухом — не появится ли вертолёта или какого-нибудь ещё знака, свидетельствовавшего о том, что Ник нарушил обещание и навесил слишком навязчивый хвост — задумываясь иной раз, не скрывает ли очередной городок времён революционных войн шайку бандитов в бронежилетах и с гранатомётами.
— Джек, ты как-то напрягся.
— Да, вечно оглядываюсь. Я говорил — за мою голову цену назначали, а с тех пор как за тобой поохотятся — расслабиться до конца никак не получится.
— Джек, сейчас отличный день в красивом уголке Америки, а ты участвуешь в восхитительнейшем историко-интеллектуальном расследовании нашего времени. А это, следует добавить, повлечёт за собой грандиозное обогащение. Тебе бы ехать да радоваться.
— Ты чертовски прав, Ричард. Хотел бы я иметь такой выключатель, чтобы щёлкнуть и расслабиться! Я просто хочу поглядеть на кейс, уладить деловые вопросы и приступить к работе.
Так они и добрались до Уоррена, миновав по пути множество ферм и лесов богатых янки,* взбираясь на вершины холмов и ощущая лёгкие изгибы спусков, по которым машина слетала на несколько сотен футов вниз.
— Вот оно, — сказал Ричард.
Ржавый зелёный указатель на ржавых воротах, будучи углублённым в потускневший бетон опорных столбов, гласил с претензией на былую стать: «Адамс Глен». Ричард замедлился и свернул к нему.
Далее путь пролегал сквозь часто растущие деревья на склоне холма, бегущем как вверх, так и вниз от пыльной дороги. Позади них длинными следами от двух колёс вздымалась пыль, пятная безупречную красоту лазурного, безветренного и безоблачного дня, но мир перед ними был зелен, пышен и насыщен. Глядя сквозь лобовое стекло, Суэггер видел, что холм вверх по склону весь зарос лесом, а до скруглённой верхушки оставалось порядка четырёхсот футов. Угловатые глыбы известняка торчали между деревьев тут и там, причудливо несхожие в природной разнице своего более тёмного или светлого оттенка.
За последним лёгким поворотом перед ними открылся вид на огромный дом, прижавшийся к склону холма, весьма похожий на все виденные ранее: внушительный особняк, обшитый вагонкой, построенный с очевидной для глаза симметрией и точностью в то время, когда подобным вещам придавали значение. Однако, дом был за гранью того, что можно было бы назвать старостью и слегка въезжал в дряхлость. Окрестности его неаккуратно заросли, газон был не ухожен, сорняки назойливо торчали где попало, секции забора покосились, а то и вообще упали, кусты же разрослись до непроходимости.
Ричард остановился, и Боб вышел из машины, сразу же заметив, что дом отчаянно нуждался в покраске. Будучи когда-то белым, сейчас он выцвел до блёклого оловянного цвета, а линялым, испещрённым отслоившейся краской оконным ставням не хватало многих пластинок. Дом на миллион долларов пребывал в миллионе долларов от божеского вида.
— Привет, привет! — встретил их лучащийся чванством Марти, вышедший им навстречу. На нём были мешковатые голубые джинсы, синяя рубашка с воротником на пуговицах и кардиган с обширным воротником — всё замызганное под стать дому, из которого он вышел.
— Точно вовремя! У вас, инженеров, всё путём — верно, Джек?
Суэггер улыбнулся, отвечая пожатием мягкой, пышной руки.
— Отличное место.
— Эта старая хата? Три поколения тут выросло. Чёрт, хотелось бы мне подкопить денег да обновить его как следует. Вот тогда будет что показать, а сейчас уж извини за такую захудалость, но налоги жрут меня живьём. Едва держу нос над водой. Заходите.
Марти провёл их в мрачные недра дома, не добавившие ничего нового к впечатлению. Многочисленные комнаты были заставлены призраками мебели под белыми простынями, в воздухе висел запах пыли и плесени, а в тех местах, где лучи света проникали сквозь неплотно прикрытые ставни, становилось заметно запустение всей местной экосистемы.
В компании Марти они добрались до его рабочего кабинета, очевидно, служившего логовом как его батюшке, так и деду. Тут обитали убитые животные с драматическим выражением зорких стеклянных глаз, отражавшим искусство таксидермиста, подстреленные несколькими поколениями Адамсов. Комната была обставлена шкафами со всеми книгами касательно оружия, которые когда-либо были написаны. Некоторые из них вышли из-под пера Марти. Позади захламлённого рабочего стола располагалась стена славы: чёрно-белый Марти, молодой и стройный, соседствовал с разными знаменитостями оружейного мира. Некоторые были знакомы Суэггеру, а некоторых он знал лично.
— Это случайно не Элмер Кейт, писатель-оружейник?
— Я знал Элмера, хоть он уже тогда был очень стар. Уважаете старых оружейников? Вот это люди были! Смотрите, это Джек О`Коннор, а там — Чарли Аткинс, стрелок пограничного патруля, очень опасный джентльмен. А это Билл Джордан,[280] тоже из пограничников. У него были не руки, а настоящие окорока, но я клянусь — не видел более быстрого человека! Он мог положить таблетку аспирина на правое плечо и выхватить свой «Смит-и-Вессон» 19[281] настолько быстро, чтобы успеть подстрелить падающую таблетку до того, как она на пол упадёт. Он как-то продемонстрировал этот трюк на шоу Эда Салливана.
Суэггеру было что вспомнить о каждом из этих людей. Они были героями его детства: не футболисты, асы-истребители или врачи, побеждающие недуги, а стрелки, такие же, как и его отец. Но говорить об этом было нельзя, поскольку подобная память не принадлежала горному инженеру Джеку Брофи.
— Когда я пытался узнать больше об этом деле, — сказал он, — думаю, что многих из них читал. Уверен, что они прожили хорошие жизни.
— Конечно, — согласился Марти. — А глянь-ка сюда… — и следующие полчаса были проведены в разглядывании его сокровищ, неимоверное множество которых было распихано по полкам. У него были спортивные пистолеты калибра.22 последних шести моделей производства его отца с первыми серийными номерами — нетронутые, в аккуратных картонных упаковках. У него был экспериментальный автоматический «Кольт» двойного действия,[282] предложенный войскам в начале шестидесятых в качестве возможной замены правительственной модели.[283] У него была тяжёлая целевая[284] винтовка «Винчестер» калибра.300 «Холланд и Холланд»[285], с которой Арт Хэймон установил двадцать семь национальных рекордов в конце тридцатых — пока его не потеснил великий Лон Скотт. У него была винтовка Генри № 15 с бронзовой ствольной коробкой, та самая, которая «заряжалась в воскресенье и стреляла всю неделю»,[286] впоследствии ставшая «Винчестером» модели 1873 года, завоевавшим Запад — причём как для краснокожих, так и для бледнолицых. Были у него «Кольты», «Смиты», «Марлины» — все изысканные, безупречным образом сохранившие свою славу.
