— Это письмо, джентльмены, отправлено вчера отсюда, из Вашингтона. Разумеется, это не означает, что Куинн находится в городе или даже вообще в Штатах. Опустить письмо в ящик он мог поручить кому угодно. Я склонен полагать, что Куинн действует в одиночку, без сообщников. Каким образом ему удалось скрыться в Лондоне и объявиться в Америке, нам неизвестно. И все же я и мои коллеги придерживаемся того мнения, что письмо он отправил сам.
— Прочтите письмо! — приказал Оделл.
— Э-э… гм… впечатление оно производит сильное, — пробормотал Келли, вздевая на нос очки.
— «Моя дорогая Самми…» Подобное обращение, по-видимому, должно свидетельствовать о том, что мой коллега Кевин Браун не так уж далек от истины: отношения между мисс Сомервилл и Куинном вышли далеко за рамки сугубо профессиональных.
— Итак, ваша гончая воспылала страстью к травленому волку? — заметил Оделл. — Что ж, тонко рассчитано, умно. И что же он пишет?
Келли возобновил чтение:
— «Вот наконец-то я снова здесь, в Соединенных Штатах. Очень бы хотелось с тобой повидаться, но боюсь, пока это небезопасно.
Главная цель моего письма — вернуться к тому, что произошло на Корсике в действительности. Знай: по телефону из аэропорта Аяччо я сказал тебе неправду. Тогда я решил, что в противном случае ты будешь опасаться возвращения. Но чем больше я размышляю об этом деле, тем сильней крепнет во мне уверенность: ты вправе знать всю подноготную. Обещай мне только одно — все услышанное хранить в тайне. Кроме тебя, знать об этом не должен никто — во всяком случае, раньше определенного срока. До тех пор, пока я не исполню то, что задумал.
Вся штука в том, что схватка с Орсини дала важный результат. Иначе я поступить не мог. Кто-то сообщил ему, будто я прибыл на Корсику для расправы с ним, хотя я ни о чем таком и не помышлял. Я ранил Орсини из револьвера (кстати, того самого — твоего), но умер он не сразу. Узнав, что его обманули, он счел себя свободным от обещания молчать и рассказал мне все без утайки.
Во-первых, затеяли это предприятие вовсе не русские. Советское правительство, во всяком случае, не имеет к нему ни малейшего касательства. Заговор разработан здесь, в Соединенных Штатах. Истинные его организаторы надежно оградили себя тайной, однако человек, нанятый ими для того, чтобы осуществить похищение и убийство Саймона Кормака, мне известен. Зик называл его толстяком. Орсини раскрыл его настоящее имя. Когда его схватят (а я уверен, что так оно и будет), он, вне сомнения, сообщит имена тех, кто ему платил.
Сейчас, Самми, я затаился в берлоге и заношу на бумагу все — с начала и до конца, с точным указанием имен, дат, подробно рассказывая о событиях, где и как они происходили. Рассказ получится исчерпывающим. Копии законченной рукописи я направлю почтой в десятки официальных учреждений — в ФБР, в ЦРУ, вице-президенту и так далее. Потом, даже если со мной что-то и случится, будет уже поздно: колеса правосудия придут в движение, и никто на свете не сможет их остановить.
Сообщу о себе только тогда, когда все будет готово. Прошу, пойми меня правильно: если я умалчиваю о своем местонахождении, то только ради твоей безопасности.
Любящий тебя — Куинн».
Целую минуту никто не мог вымолвить ни слова. Один из присутствующих не успевал вытирать с себя пот.
— Силы небесные! — выдохнул наконец Майкл Оделл. — Значит, этот парень не шутит?
— Если то, что Куинн говорит, правда, — заметил Мортон Станнард, юрист по специальности, — то ему, безусловно, никак нельзя скрываться неизвестно где. Он должен сказать все то, что собирается изложить на бумаге, здесь, нам в лицо.
— Согласен, — поддержал Станнарда генеральный прокурор. — Помимо всего прочего, Куинн становится главным свидетелем. У нас разработана надежная система охраны свидетелей. Его необходимо поместить в особую камеру под строжайший надзор.
Мнение было единодушным. К вечеру министерство юстиции дало санкцию на арест Куинна и на содержание его под ci ражей. ФБР задействовало все возможности Национальной службы оповещения и через телетайпы разослало своим отделам по всей стране инструкции быть постоянно настороже. Немедленно были уведомлены все блюстителиn правопорядка — от начальников полицейских участком то дорожных патрулей. Всюду прилагалась фотография Квинна. Официальным мотивом задержания служило участие в ограблении крупного ювелирного магазина.
Одного объявления о широкомасштабном розыске еще недостаточно: Америка — страна огромная, и в ней есть где спрятаться. Бывало, что правонарушители успешно скрывались годами, несмотря на усиленные розыски. К тому же искали не кого-то, а Куинна — гражданина США. И номер его паспорта, и номер водительского удостоверения властям были известны. Франкоканадец Роже Лефевр, обладатель безупречных документов, внешне нисколько не похожий на Куинна, никого не интересовал. Последний раз Куинн брился в советском посольстве в Лондоне, и теперь лицо его окаймляла небольшая бородка.
Вернувшись к себе в горы, Куинн выждал три дня, дабы его письмо к Самми Сомервилл возымело нужное действие. Потом начал искать способ связаться с ней без ведома Вашингтона. Фраза, брошенная Самантой в Антверпене, не выходила у него из головы: «Ведь я — дочь проповедника из Роккасла!»
Географический атлас Соединенных Штатов, купленный им в книжной лавочке в Сент-Джонсбери, указывал три городка с таким названием. Один был далеко на юге, другой — на западе. Судя по выговору, Саманта родом была, скорее всего, с восточного побережья. Третий по счету Роккасл находился в округе Гучланд, штат Виргиния.
Телефонные запросы помогли разрешить все сомнения. В справочниках наряду со многими Соммервилями и Саммервилами значился только один священник Брайан Сомервилл, проживающий в Роккасле, штат Виргиния.
Куинн, покинув свое убежище, вылетел из Монтпилиера в Бостон, а оттуда — в Ричмонд. Самолет приземлился в Берд-Филде, недавно получившем новое громкое название — Ричмондский международный аэропорт. Телефонный справочник Ричмонда Куинн пролистал прямо в аэропорту. На одной из желтых страниц в конце книги сообщалось, что преподобный отец Брайан Сомервилл читает проповеди в церкви пресвятой Девы Марии, а проживает в доме 290 но Роккасл-роуд. Недолго думая, Куинн взял в аренду малолитражный автомобиль и отправился по автостраде 6 до Роккасла. Расстояние составляло тридцать пять миль. Дверь Куинну открыл сам преподобный отец.
За чаем, накрытым в гостиной, седовласый проповедник подтвердил, что его дочь Саманта действительно служит в Федеральном бюро расследований. Выслушав рассказ Куинна, священник выразил на лице глубокую озабоченность.
— Почему вы думаете, что моя дочь в опасности, мистер Куинн? — спросил он.
Куинн объяснил как мог.
— Но за ней установлен надзор? Слежку ведет Бюро? Видимо, она в чем-то провинилась?
— Нет, сэр, ни в чем. Однако Саманту подозревают, хотя и несправедливо. Она об этом не знает. И я хочу ее предупредить.
Добросердечный отец, повертев письмо в руках, тяжело вздохнул. Куинн приподнял край завесы, которая скрывала мир, ему совершенно неведомый. Он попытался представить себе, как поступила бы его покойная жена, будь она на его месте: она всегда отличалась решительностью. Доставить письмо попавшей в беду дочери — это его долг.
— Хорошо, — сказал проповедник. — Я еду к ней.
Проповедник сдержал слово. Сел в старенький автомобиль и неторопливо покатил в Вашингтон. В квартире дочери он появился без предупреждения. Наученный Куинном, завел разговор о пуст яках и вручил ей лист бумаги. На нем было написано: «Продолжай беседу как ни в чем не бывало. Вскрой конверт, когда останешься одна. Письмо по прочтении сожги и выполняй мои указания. Куинн».
Прочитав записку, Саманта едва не поперхнулась на полуслове. Значит, ее квартиру прослушивают. Раньше ей приходилось выполнять подобные задания, но чтобы самой оказаться под колпаком! Глядя в озабоченное лицо отца, протянувшего ей конверт, она продолжала бойко щебетать. Когда проповедник собрался в обратный путь, Самми проводила его до машины и на прощание горячо поцеловала.
Письмо Куинна было коротким. В полночь Саманта должна ждать звонка у ряда телефонных кабин напротив выхода к платформам Н и J на Центральном вокзале.
Куинн позвонил из Сент-Джонсбери точно в назначение время. Он рассказал ей обо всем, что произошло на Корсике и в Лондоне. Посланное по почте письмо наверняка должны были перехватить и передать в комитет Белого дома.
— Послушай, Куинн! — возразила Саманта. — Но ведь если Орсини и вправду ничего тебе не сказал, то, значит, дело гиблое. Ты сам так считал. Зачем же делать вид, будто тебе что-то известно?
Куинн рассказал ей о Петросяне. Армянский гроссмейстер, даже в безнадежной позиции, умел заставить соперника поверить в то, что готовит сокрушительный удар, и тем самым вынудить его к ошибке.
