Сергей Сибирцев - Московские этюды

Сергей Сибирцев

Московские этюды

C личной кочки

Обломовка моей души...

Лень-матушка...

Рассказчик

Русский дух

Успеть бы, успеть!

Нерв российский

Романс

Сказка о русском дураке

Сказка о русском мужике

Сказка о русской бабе

Сказка про русскую обыкновенную семью

Сказка о русской просвещенной семье

Сказка о русской жене и ее непутевом муже

Сказка о русском престоле

"C ЛИЧНОЙ КОЧКИ"

(сугубо ретроградное)

Все мы невозможно восхитительные, а точнее сказать, жутко эгоистические натуры. Ну, так уж нас Бог утвердил в этой нынешней человеческой действительности.

Я вот упомянул Создателя в несколько, что ли ироническом контексте, мне это, по-моему разумению, все-таки простительно.

Что поделаешь, несмотря на все мои тщания как-нибудь по мирному распрощаться, раскланяться с моим всегдашним полуатеистическим мироощущением, мировоззрением и прочим тоже "миро...", но опять же со странно-мистическим подходом ко всему сущему и происходящему вокруг меня... и попробовать, попытаться приобщиться к старой русской отцовской многовековой православной вере, вере в Сына Господа Бога, во Христа Спасителя, именно спасителя от всего неразумного с бесовщиной в крови и в поступках человечества...

Иногда же мстительно крамольно задумываюсь: а достойно ли вообще настоящее человечество в нынешнем своем оголтелом стремлении к бесовским утехам и, спокойно отметающее всяческое здравомыслие при выяснении отношений межгосударственных, межнациональных, и даже обыкновенных межличностных, - и эти-то человеческие безобразия на фоне Пирамид сатанинского адского Оружия, - достойно ли вообще существовать?..

Впрочем, подобные деструктивные, неконструктивные, так сказать, думы не только одну мою недоученную голову посещают... А посетители - на то они и посетители, чтобы в скорости же, выйти вон, неся, нежно подмышкой свое хлипкое недозрелое недоумение по поводу несовершенства подлунного мира, мира, что посетили мы в минуты, так сказать, роковые...

Однако вернемся к более мне близкой и чрезвычайно занимательной теме, к теме моего личного эгоизма, а ежели совсем по-ученому, меня можно окрестить одним словом: эгоцентрист.

Сами можете убедиться, словечко достаточно длинное и замысловатое по части мудрености. Но беспокоиться не следует, я вам все сейчас растолкую самым популярным образом. Заметьте, не научно-популярным, а скорее на популярно-житейском языке, разумеется, с разумным привлечением русского литературно-разговорного языка, так как истинным, к примеру, северо-вологодским или же сочно-сибирским просторечным говором не владею.

То есть не владею в той мере совершенно, как наши знаменитые русские летописцы-деревенщики... последние из могикан, так сказать, по-ученому.

И еще к слову, - как переселенцам со Старого света было наплевать на гордое имя Могикан, так и нынче новым, так называемым демократическим перебежчикам-переселенцам глубоко чужды, а то и омерзительны наши русские деревенские пахари пера. Тем перебежчикам ближе и роднее - чрезвычайно перемудренное словечко: андерграунд. Слово само по себе ничего, вполне произносимое, но все равно оно не по мне, оно же не для русского духа, ей-богу же...

Но, по всей видимости, творцы андерграунда как раз меньше всего претендуют на русскую тему, все-таки более близкую для русского сермяжного восприятия.

Русский балбес, вроде меня, цокнет языком, покрутит остриженной башкой, и будет хранить загадошное молчание, покуда вдруг не заинтересуются его таинственным консервативным цоком...

И я тогда скажу внятно и со всем своим дремучим простосердечием:

- Господа, а пошли вы, прошу заранее пардону, на можай... сити-дринг вашу мать!

Вот сказал и, где-то внутри цивилизованно продемократически прищемило...

Странное дело, доложу я вам, вместо того, чтобы начать, как я того пожелал, рассказывать или хотя бы, объясниться, - отчего, я, являясь, натурой, весьма эгоистической, то есть таким себялюбивым, самодовольным, самоумиленным своим собственным эгосамо... что просто пробы негде поставить! - вот какой я оказывается нехороший господин, - я взялся мелкотравчато философствовать...

Впрочем, этот эгоистический господин осведомлен о порочности своей натуры, о непорядочности, об узости своего, что ли мышления с русофильской кочки...

Лапоть, он и есть лапоть! что с него взять! отрекомендовали бы меня господа с благопристойной андерграундской личиной... вернее, ликом, ведь под личиной, черт его знает, что можно подразумевать.

1992 г

ОБЛОМОВКА МОЕЙ ДУШИ...

(сугубо мечтательное)

С пребольшущим своим удовольствием с месячишко понежиться в собственной, не прикупленной, но родовой летней Обломовке...

Ох бы распонежился, повалялся на перинах, набитых тутошним обломовским же пухом, - это в хмурную, дождливую неделю...

Да-а, хотя бы жалкий свой отпуск провести в обществе тех неторопливых российских людей, изначально живущих в несуетли-вости, подчиняясь самой матушке-природе, ее исправному вековечному режиму, а вовсе не потому, что нынче красиво прозывается прогрессом, цивилизацией.

А правдивое название сему прогрессу: нелюдской, неприродный бесовский ритм с беспримерной жаждой нелюдских удовольствий, после которых человеческая душа усыхает, мельчает, делается злобствующей, мстительной, а в людских сердцах - холод, сарказм, циничная ирония, притом что тотальная и пессимистическая, и вселенская же тоска-недужь, поражающая малосознаваюшие головы ребятни еще в самом дурашливом ребяческом возрасте.

Да ведь собственный ребятишка всегда перед мысленным или живым моим родительским бдящим оком. И примечаю порою с ужасным недоумением и нескоро преходящей дурною обидой странно неребяческие его поступки, цепенения, и глаза... глаза по-стариковски отстраненные, как бы успевшие заглянуть в неведомую еще даже мне, обидчивому родителю, бездну...

"И поныне русский человек среди окружающей его строгой, лишенного вымысла действительности любит верить соблазнительным сказаниям старины, и долго, может быть, еще не отрешиться ему от этой веры", - мудро и спокойно замечает Иван Александрович Гончаров в своем истинно русском и по-русски же написанном бессмертном сочинении: "Обломов".

И ведь верно же, - я верю и люблю весь тот вымысел, который "выдумал" Гончаров про житие-бытие Ильи Ильича Обломова, точно так же, как сам маленький Илюша, что горячо и онемело внимал русским сказкам и преданиям седой старины, пересказанными его любимой маменькой и седой же нянюшкой этими великими и великодушными на собственные придумки мастерицами его детства. Мастерицами Илюшкиного волшебного детства...

И насладившись, насытившись, надышавшись воздухом своей Обломовки, я непременно же замру посреди луга, посреди пашни, посреди поля пшеничного, посреди главной усадьбы колхоза "Путь Ильича", и тотчас же образумлюсь и вспомню: каких-то несколько десятков лет тому назад на этой самой земле, на этих черноземных чистых, жирных, пахучих дернах стоял мой предок, - мой предок русский дворянин, русский помещик, русский человек с овальной подстриженной бородою, усами, обрамляющими уста сахарные... нет, нет же! напротив, губы моего предка, на это сенокосное время красны и потресканы от зноя, от всех тех забот русского рачительного хозяина своей земли, земли не прикупленной по спекулятивной цене, - цена этих живых и живописных русских просторов совсем иная, - эти угодья, эти луга и эта березовая роща вместе с этим зеленым, кудрявым клином была высочайше дарована его славному прапрадеду самым первым русским господарем Иваном IV, прозванным в народе Грозным царем.

Мне так хочется верить, что именно с тех невообразимо далеких, но все равно же не отчужденно прошлых седых лет-годов прорастает мой теперешний цивилизаторский, окоченелый в недоумении теперешнего бытия, корень-облик.

1992 г.

ЛЕНЬ-МАТУШКА...

(прагматическое)

Я окончательно во власти этого красивого русского чувства. Я обуян им.

Я весь со всеми своими умственными извилинами в чрезвычайно прелестном уютном полоне.

Да, господа хорошие, я покорен этим истинно прекрасным, истинно человеческим вполне древним и славным инстинктом, который прозывается ленью.

Потому что у меня есть стимул к сему рутинному ежедневному упражнению. Упражнение состоит из элементарного занятия - ничегонеделанье.

И я, русский дурень, не суетясь, с величайшим наслаждением окунаюсь раз за разом в это прохладное, впрочем, и прохладительное озеро ничегонеделанья.

В эти скверные смутные лета я умудряюсь ничего не делать. Не делать лично для своей особы.

Вот именно, господа хорошие, я ничего, ни черта не делаю для капиталистического, вернее, демократического переустройства своей единоличной судьбы. И все-то, подлец, никак не соберусь. Вы, знаете, как-то недосуг.