Светлана Алешина
Гвоздь программы
«Если тебе не нравится сегодняшний день, Александра, это еще не значит, что ты имеешь право проспать его».
Голос моего рассудка в очередной раз пытался пробудить во мне совесть. Ненавижу понедельники! Особенно такие, когда солнце палит немилосердно, а тебе надо опять ходить по душному городу в поисках работы.
Ох уж эта работа! Везде, куда я пыталась устроиться, встречали неодобрительно мои манеры, мою внешность и мое жизненное кредо. Не находя абсолютно никакого компромисса, мы легко расставались с предполагаемыми боссами. Их не устраивал мой взгляд на моральные ценности и мой чересчур независимый вид, а меня — необходимость лицемерия. Поскольку относиться к ним лучше, чем они в основе своей того заслуживали, я не могла. Однако жизнь диктовала мне свои условия — существовали мы с мамой на ее крошечную зарплату учительницы, и надо было что-то срочно придумать.
«Сегодня я соглашусь на любое предложение, — решила я. — Даже если от меня потребуют нравственного падения».
Собственно, чего-то подобного я и ожидала. Накануне я обнаружила в газете странное объявление: «Требуется девушка, готовая рисковать, с веселым нравом. Звонить до двух часов ночи».
Далее следовал телефон. Я набрала номер и услышала приятный мужской голос:
— Да?
— Я по объявлению, — сообщила я.
— Что вас интересует?
— Я бы хотела узнать, что у вас за работа.
Он замялся. Я сразу начала подозревать самое страшное и испытала жгучее желание повесить немедленно трубку. Лучше уж торговать газетами, честное слово!
— Давайте встретимся, и я все вам объясню…
— Давайте, — ляпнула я раньше, чем мой рассудок успел этому воспрепятствовать.
Он назначил мне время, я согласилась, и вот сегодня, в понедельник, я должна была подъехать на улицу Немецкую, дом тридцать, дабы встретиться с неким Андреем Юрьевичем Лариковым.
Вывалив на пол содержимое своего платяного шкафа, я задумчиво уставилась на то, что имелось у меня в наличии: джинсы, майки и шорты. Всего одна юбка. Я ее надела, и теперь разглядывала свое отражение в зеркале с недоумением. Юбки почему-то мне не шли — если это не были мини. Поэтому я смотрела на безобразие, явившееся в зеркале, и думала, как можно быть такой уродливой и почему мои обычно стройненькие и длинные ножки сейчас смотрятся толстыми колбасками? И откуда у меня вдруг появилась такая необъятная задница?
Теперь понятно, почему меня не брали на работу!
Уж лучше я явлюсь пред очи Андрея Юрьевича Ларикова неформалкой, чем скромной толстухой, и я вытащила из кучи свои любимые шорты, а все свое богатство запихала в шкаф. В шортах моя фигура стала нормальной, правда, теперь мне с трудом можно было дать лет шестнадцать.
Ну и ладно, буркнула я. Пусть воспринимает меня такой, какая я есть. И в конце концов, если он собирается предложить мне что-то не совсем приличное, пусть двадцать раз подумает, прежде чем предлагать подобное несовершеннолетней.
Свои непослушные рыжие кудряшки я для более сильного эффекта заплела в две косички и теперь была вполне довольна своим видом.
Можно было отправляться на Немецкую, дабы предстать перед Андреем Юрьевичем Лариковым.
* * *
Я шла по улице, бережно неся пакет, рекламирующий «Ротменс», в котором покоился мой диплом, согласно которому я, Александра Сергеевна Данич, признавалась специалистом по французскому языку и литературе. Точнее — по старофранцузскому. Уж зачем он был мне нужен — до сих пор не пойму. Когда я протягивала этот диплом в оптовой фирме, на меня посмотрели с плохо скрытым ужасом, как будто я им протянула гремучую змею. Никакой гарантии, что мой диплом не произведет такого же отталкивающего впечатления на господина Ларикова, не было. Но на всякий случай я прихватила его с собой — пусть не думают, что я пребываю во тьме непросвещенности.
До Немецкой от моего дома не так уж и далеко, можно добраться пешком. В такую жару городской транспорт меня раздражал.
Дом я нашла быстро и поднялась на третий этаж. Мне показалось немного странным, что Андрей Юрьевич расположился со своим офисом в многоквартирном доме. Я нажала на кнопку звонка и услышала: «Открыто!»
Пожав плечами, толкнула дверь и оказалась в обычной квартире, светлой и просторной, но, увы, пребывающей в состоянии жуткого беспорядка.
— Александра Сергеевна, это вы? — донесся из глубины квартиры веселый голос. — Минуточку обождите, хорошо?
Я кивнула и сказала:
— Не беспокойтесь.
Пройдя в комнату, я села в кресло и начала осматривать помещение.
По стенам высились стеллажи, заполненные книгами. На окне стоял приемник, из которого неслись позывные «Серебряного дождя». «Слава богу, что он любит нормальную музыку», — подумала я.
Он вылетел из соседней комнатки такой взъерошенный, что я не смогла удержаться от улыбки.
Представьте себе длинного, как жираф, молодого человека с огромными печальными глазами. Вот вам и получится Андрей Юрьевич Лариков.
— Простите, что я вас задержал, — сказал он, садясь напротив меня. — Надо было проявить срочно пленку, сейчас придет клиент, а мне приходится все делать одному.
Доверие, возникшее к нему, моментально испарилось. Что за пленки он там проявляет для клиентов? Порнуху, как пить дать… Я нахмурилась и потупила свои глаза. Пусть не думает, что я соглашусь на его непристойные предложения с легкостью.
Он расценил мое замешательство как укоризну и опять принялся извиняться:
— Александра Сергеевна, я понимаю, что вы занятой человек, но…
— Да нет, — призналась я. — Вовсе я ничем серьезным не занята.
— Тогда начнем? — обрадовался он.
— Что начнем? — напряглась я.
— Разговор, — улыбнулся он. — Надо же нам познакомиться, прежде чем мы решим, станем ли вместе работать.
* * *
Я выложила перед ним свой диплом, предчувствуя его разочарование. Сама я при этом испытывала некоторое злорадство — после моих «хождений по мукам» абсолютная непригодность в этой жизни специалиста по старофранцузской литературе стала для меня чем-то вроде креста, который несет на себе страстотерпец. Особенную радость доставляли мне недоумевающие нувориши, которые тщились понять, каким образом можно практически применить мои широкие познания в таком предмете.
Мой визави нисколько не смутился, даже наоборот, взглянул на меня с интересом и спросил:
— И вы, Александра Сергеевна, знаете старофранцузский на «отлично», как здесь записано?
— Да, — кивнула я.
— Удивительно! — обрадовался он, как будто ему был срочно необходим знаток творчества Франсуа Вийона. — Я бы не догадался, что такое юное существо интересуется подобными вещами!
— Так получилось, — хмуро сообщила я.
— А можно поинтересоваться, что еще вы любите кроме старофранцузского языка?
— А можно поинтересоваться, чем занимается ваша фирма? — ответила я на его вопрос вопросом.
— Ах, да… Наверное, пора перейти к откровенному разговору…
Он встал. Я почувствовала, как мое сердце сжалось. Значит, все-таки это то, что я думала. Сейчас мне предложат сниматься для порнографического журнала или еще какую-то гадость. Конечно, глядя на него, трудно предположить, что этот человек обладает порочным нравом, но сколько уже на моем пути встречалось подлецов с обаятельной внешностью?
— Работа у нас, Сашенька, непростая и нестандартная. Я вот не знаю даже, как вам преподнести так, чтобы вы не испугались…
— Да уж преподнесите как-нибудь, — пробормотала я.
— Наверное, ваши знания и не пригодятся, но… Возможно, что именно им вы будете обязаны успехом. Куда больше вам понадобятся быстрые ноги, наблюдательность и умение логически мыслить, но думаю, вы этим не обделены, раз уж разобрались в старофранцузском… Дело в том, Саша, что мне нужен помощник. А именно — человек, который совместит работу секретаря и детектива…
* * *
Я никогда не собиралась быть детективом. Если честно, я даже не читала никогда подобное чтиво — это мама тащится от Чейза и Кристи. Поэтому сейчас я сидела, вылупившись на Ларикова, и пыталась «логически» осмыслить происходящее.
— Но ведь я не юрист, — робко проговорила я.
— Понимаете, Сашенька, мой практический опыт показал мне, что для того, чтобы расследовать преступление, не надо быть юристом. Кроме того, ваши задачи будут довольно скромными — иногда мне может потребоваться помощь в добывании каких-то сведений. И, ради бога, не пугайтесь так — в частные агентства обращаются в основном с семейно-бытовыми проблемами. Будем надеяться, что нам не придется сталкиваться с настоящими преступлениями!
Я судорожно глотнула, пытаясь подавить в себе нехорошее предчувствие, что Лариков жестоко заблуждается и все самые сложные преступления не преминут свалиться именно на наши с ним головы, и собралась отказаться. Я даже уже открыла рот, чтобы поблагодарить его от души и сообщить, что не смогу работать в агентстве, но…
