Алина Егорова
Сапфиры Айседоры Дункан
Стройный силуэт в свете лучей закатного солнца, пробивавшихся сквозь переливающуюся золотом тафту штор. Гордо поднятая голова. Если взглянуть на лицо, увидишь каре-зеленые глаза с играющим в них пламенем свечи. Волосы собраны в узел и высоко заколоты. Выбившиеся рыжеватые пряди небрежно спадают на плечи. В просторной шелковой тунике белого цвета с накинутым на плечи невесомым красным палантином Агнесса выглядела дивой, таинственной и недосягаемой. Она напоминала античную статую, на которую можно только смотреть и восхищаться. Образ дополнял красивый перстень с крупными синими камнями. Он всегда при ней во время семинаров и консультаций и не только служит украшением, а является частью имиджа, подчеркивает единственность своей владелицы. Все слушатели знают: перстень принадлежал английской королевской династии, когда-то им обладала сама Айседора Дункан; он стоит целого состояния и перешел Агнессе по наследству. Агнесса никогда не подчеркивала своего родства с английскими монархами, но и не отрицала его. Она одевалась просто, ходила босиком, и это сочетание простоты и роскоши придавало ей особый шарм.
У некоторых посетителей семинаров, особенно у тех, кто приходил впервые, возникал вопрос: а не опасно ли, учитывая уникальность перстня, держать при себе такую реликвию? Наверняка найдутся злодеи, которые захотят забрать его себе. На это Агнесса отвечала, что перстень наделен божественной энергией и сам себя оберегает. Тот факт, что перстень до сих пор при ней – лучшее доказательство его силы, и ее, разумеется, тоже.
– Я соединяюсь с Вселенной и становлюсь частью ее. Посылаю поток желаний в пространство. Они будут услышаны. Я не ограничиваю себя ни в чем, я достойна всего самого лучшего и обязательно получу это. Весь мир у моих ног!
Четыре голоса эхом повторили за ней этот странный монолог. Женщины разных возрастов – от девятнадцати до пятидесяти двух – с закрытыми глазами сидели на полу, устроившись на диванных подушках, и прилежно слушали все, чему учила их наставница.
– Не надо задумываться, каким образом осуществится желаемое, Вселенная сама найдет решение, – добавила Агнесса и позволила открыть глаза. – Хочу поблагодарить вас за внимание. На сегодня наша встреча закончена. В следующий раз я расскажу, как трансформировать пространство и изменять ритм мыслей.
– Кристина, – окликнула она одну из слушательниц, когда все засобирались к выходу. – Ты помнишь, о чем мы договаривались?
– Да, конечно.
– И ты никому не рассказывала? – усомнилась Агнесса.
– Нет.
– Процесс запущен, он необратим, помни. Нельзя нарушать своего слова и вовлекать в дело третьих лиц, иначе навлечешь беду.
В серых глазах Кристины отразился испуг.
– Я все помню. Никто не узнает, – заверила она. – А если узнают, то мне самой несдобровать. Мать со свету сживет, сестра всю душу вымотает.
Наставница проводила взглядом невыразительную фигурку – эта женщина такая аморфная, слабовольная, без твердого внутреннего стержня. Агнесса очень сомневалась, что она сдержит обещание. Она сомневалась во всех и всегда, даже в самой себе, и не верила никому. На малодушную Кристину полагаться стоило едва ли, но выбора не было.
Маски, колокольчики, шары и пирамидки, на стенах – яркие аляповатые картинки, вырезанные из глянцевых журналов. Золотистые занавески с атласными лентами по краям, подвешенные к люстре пластиковые стрекозы и мелодичный звук музыки ветра. В целом в квартире мило и уютно, а капитан Юрасов уют любил. Он уселся в глубокое кресло и блаженно вытянул ноги на пушистом ковре. Вокруг, словно снежинки, блестели осколки хрусталя, но разбитая ваза ничуть не портила интерьер, скорее дополняла его, внося необходимый элемент художественного беспорядка.
Гармонию нарушало разве что лежащее на полу тело хозяйки.
– Смерть наступила примерно десять часов назад в результате удара тупым предметом в область затылка. Предположительно, хрустальной вазой, – монотонно бубнил судебный медик. Юрасов слушал его вполуха – и так все очевидно. Подробности стоит ждать после экспертизы, а пока ничего интересного прозвучать не могло. Все как обычно: соседка обратила внимание на незапертую дверь, вошла внутрь и, обнаружив мертвую хозяйку квартиры, вызвала милицию. Соседка была степенной аккуратной старушкой лет семидесяти с ослабленным сердцем и нестабильным давлением, поэтому после увиденного оказалась в больнице.
На этот выезд Антона Юрасова вызвали в самое неподходящее время, когда он собирался идти домой после ночного дежурства – все другие опера оказались занятыми. Впрочем, так случалось всегда, с той разницей, что звонок дежурного заставал его на разных этапах сборов: за десять минут до выхода из кабинета, когда он допивал кофе, за две минуты, когда надевал куртку, или же, как в этот раз, когда он, покидая отделение, переступал порог. Антона радовало, что не он один сегодня такой «везунчик»: старлея Кострова вытащили по дороге на рыбалку, отменив его законный отгул. Миша явился на вызов в походном одеянии, с удочкой и сачком. Следователь Илья Сергеевич Тихомиров на внешний вид оперативника отреагировал многозначительным вздохом, мол, с кем работать приходится! Чтобы не давать повод следователю для ворчания на оперативный состав, Юрасов поспешил отослать Михаила на поквартирный обход.
Работа шла неторопливо и скучно: эксперт возился с вещественными доказательствами, ревностно оберегая их от других членов оперативной группы (чтобы не залапали), Тихомиров давал ценные указания, Юрасов выполнял его распоряжения, понятые стояли в сторонке и наблюдали за происходящим.
При первичном сборе информации удалось установить, что убитая Прохоренко Оксана Геннадьевна тридцати двух лет проживала одна в трехкомнатной квартире, в браке не состояла, никакого образования не имела и нигде не работала.
– На какие средства жила – непонятно, – заметил Тихомиров.
– Что тут непонятного? Дамочка симпатичная, в теле. Вот им и зарабатывала, – предположил циничный Юрасов.
– Вряд ли. Ни на содержанку, ни на проститутку не похожа. Этих сразу видно. И соседка говорит, что мужики к ней не шлялись. Вернее, шлялись, но не только они. Оксану навещала разношерстная толпа, по большей части женщины. Кстати, стоит разобраться, что они из себя представляют и зачем сюда являлись.
– Разберемся, – пробурчал Антон, совершенно не горя желанием заниматься гостями погибшей.
Дело Прохоренко выглядело легким и скорым на раскрытие. Казалось, оно выпало бонусом за все предыдущие головоломные и муторные преступления, сожравшие много времени и оставшиеся нераскрытыми.
Удача заключалась в том, что на столике в гостиной Оксаны лежали мужские часы со следами крови. На обратной стороне была выгравирована дарственная надпись: «Максиму Викторовичу Инархову к пятнадцатилетию работы в ОАО «Артемида».
– Преступник оставил свою «визитную карточку», – заметил эксперт, криво улыбаясь. – Только губы раскатывать не рекомендую – туфта все это, нутром чую, – добавил он.
С мотивом пока ничего определенного не прояснялось, но это никого не беспокоило – все считали, что он со временем найдется. Экспертиза выдала обнадеживающий результат: кровь на часах принадлежала убитой.
– Главное – «визитка», есть за что зацепиться, – уверял Юрасов. Антон, как никто другой из отдела, был заинтересован в скорейшем завершении дела: иначе его долгожданный отпуск откладывался на неопределенное время.
– Это само собой. Только все равно нужно установить круг интересов и знакомых погибшей, чтобы разобраться, в чем суть, – настаивал Тихомиров.
– Не люблю безработных, о них всегда сложно наводить справки. Трудилась бы Прохоренко, как все нормальные люди, в каком-нибудь ОАО! И обществу польза, и нам меньше мороки: офисные дамы обычно в курсе всех событий и знают подробности личной жизни каждого, – заворчал Шубин, которого незамедлительно подключили к расследованию. Капитан не обольщался по поводу красноречивых следов, оставленных на месте преступления, и приготовился к худшему, то есть к долгим и безуспешным поискам.
– Может, имеет место банальное ограбление? – предположил Миша Костров. – Тогда и по знакомым шерстить ни к чему: грабители могли действовать сами по себе.
– Возможно, если преступники знали, за чем шли и где это лежит, иначе в квартире было бы все вытряхнуто на пол и перевернуто вверх дном. Только в таких случаях, как правило, без наводки не обходятся. И спросить не у кого, что пропало – Прохоренко жила одна. Близких друзей и подруг не нашлось, с родственниками тоже незадача. Мать Оксаны, Тамара Прохоренко, проживает в Турции. Отца нет. Отчим, который ее вырастил, давно умер. Хотя бы к наследству кто интерес проявил.
