Тамара любовалась новеньким мобильником, а дядя Шурик – он работал в охране рынка – о чем-то разговаривал с матерью, прислонившись к прилавку с одеждой. Мать, как обычно, попеняла ему, чтобы не прислонялся, не загораживал прилавок от покупателей, когда мимо прошел незаметный паренек. Худенький, невзрачный. Тамара, хоть и была примерной девочкой, на молодых людей все-таки поглядывала и мечтала о мужчине крупном, сильном. Таком, чтобы все боялись.
– Филин, – прошептал дядя Шурик.
– Что? – не поняла мать.
– Тише! Потом, – оборвал ее Шурик, и Тамара насторожилась, он никогда на мать не покрикивал.
Поздно вечером, когда старшие думали, что Тамара спит, Шурик рассказал, что Филин этот киллер, причем киллер настоящий, на больших людей работает. Тамара не запомнила бы этого разговора, если бы в голосе дяди Шурика не расслышала по-настоящему тревожные нотки.
Дядя Шурик давно исчез из Тамариной жизни, а Филина у ресторана она узнала мгновенно…
Увидев его, Тамара совсем не испугалась. Шел Филин к Всеволоду Валерьевичу, потому что больше в зале просто никого не было. Ну и что? Мало ли за какой надобностью может встречаться бывший руководитель охраны с тем же Филином, или как там его зовут на самом деле?
В свое время обстановка на рынке была тихая, но Тамара уже тогда понимала, что тишина эта дается не даром, и это спокойствие обеспечивается чьими-то мощными интересами, и обо всем этом лучше не знать. Вот и сейчас существуют вещи, о которых лучше не знать.
Она поймала машину, обнаружила дома задумчивого Ивана и только за ужином, когда он наконец-то стал выкладывать ей события последних недель, почувствовала настоящий ужас. Глупенький, не знающий жизни ее возлюбленный взахлеб рассказывал, что они скоро разбогатеют. Надо только помочь нужным людям правильно оформить документы на завод Овсянникова. Ты о нем должна знать, говорил Иван, завод находится в городе, где бабка твоя живет.
Тамара Сережу Овсянникова знала с самого детства, поэтому молча поднялась из-за стола и стала не торопясь, спокойно собирать свои вещи.
– Ты что, Том? – не понял Иван.
– Я от тебя ухожу, – спокойно объявила она.
– Что?! – опешил он. – Ты с ума сошла?
– Я хочу иметь семью, – процедила Тамара, удивляясь, что от немыслимой любви не осталось ничего, сразу и навсегда.
– Тома… – Он не мог поверить в происходящее. – Томочка, ну давай поженимся!
Она ушла, не утруждая себя объяснениями. Да и что объяснять? Что он дурак и ввязывается в то, что ему не по уму? Что Сережа Овсянников, то есть Сергей Михайлович, не тупой браток-рэкетир и то, что ему принадлежит, просто так не отдаст?
То есть сначала она попыталась объяснить. Сказала, что в противозаконные игры ввязываться не станет ни за какие деньги, но Иван не понял. Стал утверждать, идиот, что им это ничем не грозит, нес какую-то чушь, ей даже слушать было противно.
Никто и никогда не даст ему денег, тем более больших, настоящих. Прихлопнут как муху или заставят всю оставшуюся жизнь отрабатывать бандитские подачки.
Ей так захотелось рассказать обо всем Сереже Овсянникову, рассказать и почувствовать себя в безопасности, что она поехала к бабке в тот же вечер.
Она только удивлялась, что так долго не пыталась поменять Ивана на Сережу.
Но вот с Сергеем так до сих пор и не встретилась.
За хлебом все-таки сходить надо. Тамара нехотя оделась, подкрасила губы – ненакрашенной она не ходила никогда и никуда – и отправилась в ближайший магазин.
Неожиданно Тамара почувствовала неприятный холодок – плохо, если Сергей узнает, что когда-то она отбила у Лины Костю. Конечно, все это дела давно минувшие, но сейчас Тамаре хотелось, чтобы Овсянников ничего не знал. Да он и не может знать, едва ли Полина Васильевна рассказала Клавдии, почему внучка ни с того ни с сего уехала, не успев приехать. Или рассказала?
Тамара купила восхитительно пахнущую буханку черного хлеба, не удержалась, отломила кусочек от корочки, съела и, перейдя на теневую сторону утопающей в зелени садовых деревьев улицы, медленно пошла домой.
Она отметила, конечно, что входная дверь оказалась открытой, но испугаться не успела, только удивилась – ей казалось, что дверь она заперла. Испугалась она через мгновение, когда сидевший на ее кухне Филин ласково произнес:
– Привет.
Библиотека почти не изменилась. Сделали ремонт, заменили книжные шкафы, но сама атмосфера тихого спокойствия осталась прежней, как при бабушке. Она раньше заведовала библиотекой, и Лина приходила сюда почти каждый день. Теперь заведующей стала бабушкина подруга.
– Здравствуйте. Антонина Ивановна работает сегодня? – обратилась Лина к сидевшей в углу за стойкой совсем молоденькой девушке.
– Работает, – кивнула та, разглядывая Лину, и хмуро спросила: – А зачем она вам?
– Я ее давняя знакомая.
– Линочка, – обрадовалась появившаяся из глубины книжного зала Антонина Ивановна. – Заглянула ко мне? Вот умница. Хочешь чаю? У меня есть пирожки и печенье, сама пекла.
– Спасибо, – отказалась Лина. – Жарко очень. Я печенье сухим пайком возьму. Антонина Ивановна, я у вас кое-что спросить хочу.
– Пойдем. – Новая заведующая провела Лину в кабинет, совсем не изменившийся, почти такой же, как при бабушке. – Столько лет прошло, а все-таки не хватает мне Полины. Поговорить не с кем, я да две молодые девчонки, вот и вся библиотека. Что случилось-то?
– Ничего не случилось, – успокоила ее Лина, присаживаясь за стол напротив нее. – Мне Николай Иванович сказал, что бабушка интересовалась вашими тогдашними событиями. Вам она ничего не говорила?
– Какими событиями? – не поняла Антонина Ивановна. – Она всегда всем интересовалась, и политикой, и вообще.
– У вас бандита какого-то там летом убили…
– А-а, было такое. Убили одного парня, я уже не вспомню, как его звали. Убийц, по-моему, так и не нашли.
– А бабушка с вами про это убийство не разговаривала?
– Разговаривала, наверное. У нас редко кого убивают, ты же знаешь. Но такого, чтобы она как-то по-особому этим интересовалась, я не припомню.
– Антонина Ивановна, можно я тогдашние газеты посмотрю?
– Смотри, конечно, – улыбнулась старая женщина. – У нас и ксерокс есть, печатай, если что заинтересует. Хочешь убийцу поискать?
– Сама не знаю, чего хочу, – призналась Лина.
Ничего нового из газет она не узнала. Труп Леонида Ковшова, предпринимателя, был обнаружен в реке рыбаками, убийц так и не нашли. Она зачем-то отксерила себе фотографию Ковшова, лицо вроде бы казалось знакомым. Впрочем, у нее плохая память на лица.
С Костей она столкнулась, едва выйдя из библиотеки, и по дороге к дому опять почувствовала, как тягостно с ним молчать.
– Ты когда уезжаешь? – не выдержала Лина.
– Это зависит от тебя, – задумчиво произнес он. – Я без тебя не поеду.
– Костя, – попросила Лина. – Перестань. Это невозможно, и ты прекрасно это понимаешь.
– Почему? – Он остановился и одной рукой повернул ее к себе. – Я люблю тебя. И ты меня любишь. Почему мы не можем начать все сначала?
Еще совсем недавно Лина была уверена, что, несмотря ни на что, любит Костю и будет любить вечно. Теперь она так не считала.
– Сейчас мы с тобой совершенно чужие люди.
– Я люблю тебя.
– Нет, – уверенно произнесла Лина. – Не любишь.
– Откуда ты знаешь? – криво усмехнулся он.
– Знаю.
Любил бы, не стал бы ждать столько лет, давно приехал бы в Москву и сделал все, чтобы она его простила. Во всяком случае, попытался сделать.
– Я не мог к тебе приехать. – Он так и не разучился угадывать ее мысли. – Мне было невыносимо видеть тебя замужней.
– Хватит, Костя. Не надо. Я тебя прошу. – Лина остановилась, взявшись рукой за собственную калитку.
– Пойдем на речку?
– Я уже купалась сегодня.
– Ты поэтому не ходишь со мной купаться?
– Что? – не поняла Лина.
– Ты не ходишь со мной купаться, чтобы показать мне, что мы чужие люди? – Сейчас он поразительно напоминал ей Стаса. То же выражение глаз, тот же наклон головы. Те же слова.
– Я хожу на речку одна, – терпеливо объяснила Лина. – Потому что люблю купаться утром, до жары, а ты любишь поспать. Раньше любил, во всяком случае. А я привыкла жить, не сверяя с тобой свои поступки. Извини, если тебя это обидело. Пока, Костя.
Лина толкнула калитку и, не оглядываясь, пошла к дому.
– Привет, – повторил Филин. – Заходи и закрой дверь.
Тамара прикрыла дверь, переступив непослушными ногами, и почему-то со злостью подумала о Лине – та на ее месте, наверное, упала бы в обморок от ужаса, и ей было бы не так страшно, как сейчас Тамаре. И вообще, к Линке никакой Филин никогда бы не пришел, она киллеров только в кино видела, а на рынок ходит лишь покупать продукты и знать не знает, что значит стоять за прилавком в любую погоду.
– За хлебом ходила? – Филин посмотрел на целлофановую сумку с торчащей из нее буханкой. – Это хорошо, я без хлеба есть не люблю.
