– За хлебом ходила? – Филин посмотрел на целлофановую сумку с торчащей из нее буханкой. – Это хорошо, я без хлеба есть не люблю.
Он шел за ней от самого вокзала, слабо маскируясь, и не сразу понял, что ему наблюдать за ней приятно – девка была по-настоящему красивой – и почему-то даже весело. Это было совершенно ненужно и даже очень опасно, Филин попробовал призвать себя к порядку, но не смог. Сейчас ему тоже было приятно и весело на нее смотреть.
«Он не убьет меня, – почему-то подумала Тамара. – Сейчас точно не убьет».
– Садись, что ты в дверях застыла?
Тамара с трудом, как старушка, передвигая ноги, подошла к столу, поставила сумку с хлебом, помедлила и села напротив Филина.
– А почему ты не спрашиваешь, кто я? Ты меня узнала, золотце?
Тамара кивнула, сглотнув слюну:
– Нет. То есть да. Я видела вас недавно… у ресторана «Долма»… Это не здесь…
Он прикрыл глаза – помню, что не здесь.
Пусть он думает, что ей ничего о нем не известно. Только бы не догадался, что она знает о нем со времен дяди Шурика.
Лицо у него было самое обычное, даже не злое. Она цепенела от ужаса, глядя на его лицо.
– И сразу запомнила? – усмехнулся он.
– Да. У меня хорошая память на лица. Я занималась рисованием. – Это была и правда, и неправда, она действительно когда-то ходила в художественную школу, только особой памятью на лица никогда не отличалась.
– Что же ты делала в ресторане «Долма»? И как оказалась в этом городе? Рассказывай, рассказывай, золотце. Подробно, время у нас есть.
– Следила за своим женихом, – буркнула Тамара. – У меня жених, Иван Болотников, мы с ним работаем вместе.
Филин кивнул – знаю про такого.
– Я думала, он девку завел, проследила за ним, а он в ресторане с каким-то мужиком встречался. Вот и все. Я успокоилась и решила поехать домой. А когда выходила, вас встретила.
Филин хмыкнул и покачал головой. Тамаре показалось, что он ей верит. Впрочем, она говорила истинную правду.
– Ну, а здесь ты как очутилась?
– К бабушке приехала. У меня бабушка здесь живет.
– Не зли меня, золотце, – укоризненно попросил он. – Рассказывай.
– Я не хотела во все это впутываться. – Тамара подняла на него глаза и вздохнула. – Мне Иван все рассказал, ну… что у Сергея Овсянникова нужно завод отобрать. Я Сережу с детства знаю, он ничего своего просто так не отдаст. И жениха своего знаю, у него против Овсянникова никаких шансов. Вот я и уехала к бабушке от греха подальше.
– А к Овсянникову вчера зачем ходила? Предупредить решила?
Тамара кивнула.
Не зря она обратила вчера внимание на черную «Тойоту» у дома Сережи. Впрочем, машина могла и случайно там оказаться, наверное, у Филина есть свои методы наблюдения.
– Занятно, – усмехнулся он. – Ты ведь меня утром на площади узнала?
– Нет, – соврала Тамара. – Сначала не узнала. Лицо показалось знакомым. Потом вспомнила, что видела вас недавно у ресторана, когда за Иваном следила.
– Ну ладно. – Кажется, он поверил. – На площади что делала?
– Бабушку провожала. Она в областную больницу поехала.
– Надолго?
– Как получится. Ее на обследование направили. Дня на три, наверное. Не знаю.
– Бабуля твоя, если вернуться надумает, позвонит?
– Да, – заверила Тамара. – Обязательно. Она с вещами, ее встретить нужно будет.
– Ну и отлично, – подытожил Филин. – Я вот рисованием не занимался, а тебя тоже сразу узнал. Причем узнал еще на площади. Овсянникова сейчас в городе нет, но приедет он со дня на день. И придется тебе, золотце, его сюда привести.
– Но… – опешила Тамара. – А если он не захочет?
– Надо, чтобы захотел, – улыбнулся Филин. – Ты уж постарайся.
Осадок от разговора с Костей был таким же тягостным, как от ссор со Стасом.
Собственно, со Стасом она начала встречаться, потому что он казался ей похожим на Костю. Нет, не только поэтому. Еще потому, что больше у нее никого не было.
И всегда подсознательно чувствовала, что виновата перед ним.
Лина бросила на кухонный стол файловую папку с фотографией Ковша, включила электрический чайник, который появился уже после смерти бабушки, и тупо уставилась в окно.
Она познакомилась со Стасом через год после своего бегства от Кости. У нее была очередная производственная практика, она пришла в незнакомый НИИ, в незнакомый научный коллектив, все там казались ей страшно умными и взрослыми, и она почти не обратила внимания на молодого инженера, скупо улыбающегося ей в лаборатории.
Потом они вместе разбирались в только что смонтированной установке, то есть разбирался Стас, она-то почти ничего не понимала, и он терпеливо ей объяснял. Тогда он и напомнил ей Костю. Не внешне, хотя они оба были высокими и стройными, сероглазыми и светловолосыми. Напомнил скупой улыбкой, некоторыми словечками, снисходительным к ней отношением, грубоватой заботой.
«Одежку не забудь», – говорил ей Костя, когда они шли вечером гулять, и она послушно брала кофту, замирая от счастья.
«Накинь что-нибудь, – говорил Стас, – холодно под вытяжкой». Лина накидывала ветровку, под вытяжной вентиляцией действительно сквозило.
Потом Стас проводил ее домой, потому что шел дождь, а у нее не было зонта. А потом ей стало казаться, что она нашла свое счастье.
Тогда она еще не знала, что счастье очень скоро превратится в тоскливую цепь непонятых претензий, долгих объяснений и чувства постоянной вины.
Она сразу дала себе слово, что не будет сравнивать Стаса с Костей.
Но постоянно их сравнивала.
– Принимай товар, – говорил ей Стас, приходя из магазина с продуктами, и отодвигал ее одной рукой, когда она пыталась его обнять. Она мешала ему раздеваться.
Костя откликался на каждое ее движение. Он целовал ее, не сняв мокрую куртку, весь вымокший под проливным дождем, пока бежал к ее дому. Они тогда собирались в кино, но так и не пошли из-за того же дождя…
– Лина!
– Тетя Клава, – обрадовалась она, заметив соседку, когда та уже поднималась по крыльцу.
– Ты бы, Лина, вишню обобрала, – села на стул соседка. – Падает ягода. Хочешь, помогу? Все равно делать нечего на пенсии-то.
– Ну что вы, я сама. У вас свой сад вон какой огромный.
– Ну смотри. А то мне ведь в радость тебе помочь.
– Спасибо. Завтра соберу ягоды и сахар куплю на варенье.
– Что это у тебя? – Тетя Клава взяла старую газетную копию, посмотрела и опять положила на стол. – Сережку моего тогда затаскали. Я, Лина, сына не оправдываю, честно денег, таких как у него, не заработаешь. Но убить-то он никого не мог, ты же его знаешь.
– Конечно, не мог, что за глупость? – Лина заварила чай и поставила на стол купленное вчера печенье.
– Вот именно, глупость. А Николай Иваныч считает, что это он бандита этого, Ковшова, убил. Хорошо, что Сережки в тот день в городе не было и его сотня людей видела, а то бы засадили парня.
– Ну что вы, теть Клава. – Лина разлила чай в бабушкины чашки. – Николай Иваныч умный человек, никогда бы невиновного не обвинил.
– Ладно, бог с ними. – Соседка взяла чашку, отпила – горячо, и опять поставила.
– Теть Клава, вы не знаете, куда бабушка могла фотоаппарат положить? – Лина тоже отпила чаю и тоже поставила чашку – горячо.
– Фотоаппарат? Какой?
– Я тогда… – Лина смутилась. – В последний раз… Фотоаппарат привезла, мы с бабушкой еще друг друга фотографировали. Теперь не могу найти. Она вам ничего не говорила?
– Нет. Не говорила. – Соседка пытливо посмотрела на Лину. – А дорогой аппарат-то?
– Нет. Не в этом дело. Неважно, это я так…
– Я завтра к сестре собираюсь. В деревню. Дня на два… – сообщила соседка.
Лина помнила, что у тети Клавы в недалекой деревне живет сестра, и даже помнила, что ее зовут Надей.
И опять Лине показалось, будто время повернуло вспять, так уютно и спокойно они разговаривали с соседкой. Ей даже показалось, что она сама становится немного другой, почти такой же, как когда у нее еще был Костя.
Соседка ушла, когда уже стало смеркаться.
– Не сиди как на похоронах, – хмыкнул Филин. – Давай поужинаем, я есть хочу. И не бойся, я тебя не обижу.
– Овощей набрать на огороде можно? – поднимаясь со стула, робко спросила Тамара.
– Конечно, – кивнул он. – Даже нужно. Что ты спрашиваешь? Ты же у себя дома, хозяйка. А я твой гость.
Я могу убежать, уговаривала себя Тамара, срезая огурцы на длинной грядке.
Она знала, что не убежит – ноги плохо слушались, как в страшном сне. Нужно было думать, как спастись, а в голове противно звенела пустота.
Открыв банку тушенки, Тамара вывалила содержимое в кастрюлю, высыпала туда же очищенную картошку и поставила на плиту, нарезала овощи, заправила маслом салат, достала из холодильника колбасу, и Филин стал таскать кусочки из-под ее ножа, не дожидаясь, пока она сложит их на тарелку. Все выглядело очень мирно, по-домашнему. И это заставляло ее еще больше цепенеть от ужаса.
