чего, а уж сопли точно распускать не стал бы».
Очередной вдох не дал организму необходимую порцию воздуха и перед глазами поплыли разноцветные круги.
«Не дай Бог потеряю сознание».
Отложив в сторону папку, Илья, подойдя к двери, попытался набрать код замка. Пальцы слушались с трудом, к тому же постоянно приходилось смахивать со лба пот и переводить дыхание. Но даже несмотря на то, что общее состояние приближалось к критическому, желанный набор цифр был набран с первой попытки.
— Слава Богу! — прошептали губы. — Судьба благоволит, значит, есть шанс.
Отойдя в сторону, ригеля дали возможность двери сдвинуться с места.
Надеясь, что навстречу хлынет поток воздуха, Илья, невероятным усилием воли сдерживая рвущийся наружу порыв, как можно скорее покинуть ненавистный сейф, сделал шаг вперёд и даже приготовился сделать глубокий вдох. Каково же было удивление, когда по ту сторону хранилища его встретил всё тот же покоряющий волю страх оказаться во власти удушья. Воздуха не оказалось в проходе так же, как того не было внутри.
За удивлением последовало разочарование, затем отчаяние, и вот он уже в шаге от паники.
Для того чтобы открыть главную дверь, Илье пришлось сползти по стене на пол и, заняв полулежащее положение, какое-то время оставаться в состоянии полной отрешенности. Вспомнились слова из приключенческого фильма, в котором, попав в ситуацию подстать той, в которой оказался Богданов, главный герой произносит фразу: «Смерть не любит сильных. Сильные начинают бороться, от этого становятся ещё сильнее. Слабый же безволен, оттого и слаб. Лишать такого жизни — одного удовольствие».
Улыбнувшись, Богданов ощутил разгорающийся внутри огонёк страсти, будто он был не в сейфе, а в лесу, в котором ему, как участнику шоу, предстояло преодолеть ряд преград.
Оставалось открыть дверь, и вот оно ощущение превосходства над теми, кто не смог преодолеть и половины пути.
«Надо подняться, иначе так и останусь лежать, пока Гришин не вскроет сейф. Вскроет, чтобы забрать архив. Меня же прикажет вытащить наружу. В лучшем случае позвонит в скорую. В худшем — оставит лежать в гараже».
Вспомнив о матери, Богданов, цепляясь пальцами за стену, начал подниматься, при этом повторяя одну и ту же фразу: «Хрен дождётесь, господин полковник. Не на того напали».
Голова кружилась, тошнота, подкатывая к горлу, грозилась вырваться наружу приступом рвоты. Воздуха не то, чтобы не хватало, не было вообще, отчего тело начали бить судороги. Пальцы не хотели попадать по нужным кнопкам.
Отчаявшись, Илья, встав перед дверью на колени, прислонился щекой к металлическому остову. До этого он представить себе не мог, что воздух может иметь реальные очертания. Сейчас же видел его в виде мечущихся по пространству наполненных кислородом пузырьков, которые надо было, поймав ртом, раздавить языком. И вот оно наслаждение жизнью!
Холод металла заставил открыть глаза. Исходящая от стали прохлада казалась настолько соблазнительной, что возникало ощущение, будто пузырьки, перекатываясь с места на место, ждут, когда человек начнёт давить их губами, вдыхая в себя содержащийся в них воздух.
Как ни странно, именно это и придало те необходимые силы, которых хватило для того, чтобы набрать код.
Дальше всё происходило, как в тумане.
Сначала что-то протяжно пискнуло, затем послышался шум отодвигающихся запоров, после чего дверь начала отходить в сторону. Будучи в полусознательном состоянии, Илья повалился на пол, при этом не понимая, что за птица размахивает над его головой крыльями.
Разливающееся по телу блаженство напоминало полёт во сне. Богданов то парил, то устремляется вниз, сложив руки так, будто он и есть птица.
Открыв глаза, первое, что увидел, было лицо Ольги. Склонившись, та размахивала над ним руками, пыталась согнать в одно место весь, какой был в смотровой яме, воздух.
Похожий на крик совы голос Гришина заставил Илью прийти в себя.
— Ну что, Робин Гуд, очухался?
Приподняв голову, Ольга попыталась помочь сесть, но Илья, отстранив ненавистные ему руки, решил подняться сам.
Откуда-то возникла фигура Григория, отчего в смотровой яме стало темно. Загородив свет, охранник поверг всех во мрак, и было в этом нечто символичное со злом, которому всегда и во всём сопутствует тьма.
— Мы не сможем проникнуть в хранилище, — проговорил охранник, переведя взгляд с Богданова на Гришина.
— Почему? — опешил полковник.
— Потому что он захлопнул вторую дверь. Не зная кода, мы не сможем войти внутрь.
— Не сможем войти, говоришь?
Подойдя к Илье, который к тому времени был на ногах, Гришин, взяв Богданова за подбородок, сжал так, что губы того свернулись в трубочку.
— Код?
Илья, мотнув головой, попытался отстраниться. Удар в лицо заставил кулём свалиться к ногам полковника.
— Тащи наверх.
Приказ был адресован Григорию.
Тот, подхватив Богданова под руки, начал пятиться к лестнице.
Выбравшись из ямы, первое, что сделал охранник, пристегнул Илью наручниками к верстаку.
Богданов, дёрнувшись, хотел было продемонстрировать несогласие, но удар кулаком в грудь заставил забыть о желании оказывать хоть какое-то сопротивление.
Дождавшись, когда Илья придёт в себя, полковник, присев на корточки, попытался заглянуть тому в глаза.
Пахнуло запахом коньяка. Стало ясно — ожидания не прошли для Гришина даром.
— Значит так, Илья Николаевич! В вашем распоряжении час. Ровно через столько в Никольское прибудет человек, который поможет вскрыть сейф. При помощи автогена тот вырежет замки. Мы войдём в хранилище. И тогда…
Полковник хотел сказать, что архив перейдёт в его руки, однако вместо этого, зловеще улыбнувшись, произнёс фразу, от которой у Богданова вспотела спина.
— На место архива поселим вас и ваших родных, не забыв отключить электроэнергию и внутреннюю связь. Сколько продержитесь? Минут двадцать? Думаю, что не больше десяти.
Представив, как он, связанные мать и тётка задыхаются в хранилище, Илья почувствовал, как приступ тошноты начал сдавливать горло точно так же, как тогда в сейфе, когда воздуха оставалось на один вдох.
Заметив это, Гришин в знак подтверждения произнесённых им же слов, развернувшись лицом к Григорию, произнёс: «Приведи женщин. Охраннику скажи, чтобы встретил специалиста по резке металла и препроводил того в дом. Остальным сообщи, чтобы не суетились».
Тот молча развернулся, и ни слова не говоря направился к выходу.
— Так-то, Илья Николаевич, — присев на край стула, проговорил Гришин. — Думайте, анализируйте, делайте выводы. Через час нужда в кодах отпадёт, что, сами понимаете, станет для вас и для ваших родных просто приговором.
— Я согласен.
Илья даже не понял, как так получилось, что он произнёс ненавистные ему слова.
Полковник, обменявшись взглядами с Ленковской, помог Богданову встать на ноги.
— Согласен, говоришь?
— Да. Сообщу коды замков взамен на слово офицера, что вы не тронете ни
