мать, ни тётку.
— Обещаю, жизнь будет сохранена и вам, и вашим родным.
— В таком случае записывайте, хотя проще запомнить. Всего цифр восемь.
Сообщив код, Илья опустился на стул.
— И что эти цифры означают? — глядя на собственную ладонь, на которой красовался код, полковник не верил глазам своим.
— Вам не всё ли равно?
— В общем-то да.
— В таком случае снимите наручники. И можете начать вынимать архив.
— Наручники? — расхохотался Гришин. — Ну, уж нет. Таких, как вы, Илья Николаевич, лучше держать на привязи. Освободим сейф, тогда любой каприз, в пределах разумного, конечно.
Ещё раз, глянув на код, Гришин зачем-то вынул из кармана лекарство от астмы и, сунув баллончик в руки Ольге, произнёс: «Присмотри за ним. Если коды верны и дверь откроется, дам знать»
С того времени, как Илья узнал, что Элизабет вовсе не Элизабет и даже не Лемье, прошло полтора часа.
За девяносто минут Ольга не проронила ни слова.
Отсюда и эффект произнесённой Гришиным фразы. Не то чтобы та покоробила Илью или привела в бешенство, резануло так, что Богданова передёрнуло. Сколько раз он представлял их с Элизабет встречу, столько всего собирался сказать, и вдруг эта поражающая воображение новость, что француженка не есть француженка. И всё бы ничего, неважно даже какое у той имя, если бы не обман, предательство, сравнимое с плевком в душу.
До того, как поймать взгляд Ольги, Богданов знал, какие произнесёт слова, как будет смотреть на знакомую — незнакомую ему женщину, сколько вложит сил, энергии, преследуя цель ударить ненавистью так, чтобы Ленковская смогла прочувствовать то, что чувствовал он.
Возможно, поэтому Илье хватило жеста, чтобы ощутить, как всё, что рвалось наружу, спряталось, прикрывшись непонятно откуда возникшей растерянностью.
Глядя в вытаращенные на неё глаза, Ленковская, приложив палец к губам, давала понять Богданову, что пока лучше помолчать.
То, как развивались события дальше, не могло и не должно было найти объяснение, по причине отсутствия понимания происходящего. Хоровод вопросов, ответ на которые могло дать только время, загнал Богданова в такой тупик, что тот оказался не в состоянии произнести и двух слов, не говоря уже о выражении трепещущего в нём негодования.
Ольга, приблизившись к Илье вплотную, чуть слышно прошептала:
— Ты Гришину код от одной двери дал или от обеих?
— От одной.
— Получается, первую открыть изнутри он не сможет?
— Не сможет, — ответив, Илья не смог устоять, чтобы не сопроводить слова свои дополнением. — Причём здесь это, когда вторая дверь открыта?
— В том — то и дело, что открыта…Я хочу закрыть. Что нужно сделать?
— Изменить код.
— Как?
— Повернуть все шесть цифр в любую из сторон.
— Где они находятся?
— На внутренней части двери.
В этот момент со стороны хранилища послышался голос Гришина.
— Ольга Александровна! Архив в вашем распоряжении. Можете спускаться.
Ленковская и Илья переглянулись.
— Пришло время вступить в игру мне, — произнесла Ольга, улыбнувшись так, будто перед этим поцеловала Богданова в губы.
Что именно означали её слова, какую игру имела в виду Ольга, Илья не только не понимал, но и не пытался понять. На тот момент он был способен наблюдать за действиями, ибо всё, что видели глаза, воспринимал слух, не вязалось с тем, над чем столь напряжённо трудился мозг.
Не снимая с лица маски воинственности, Ольга, ответив на призыв полковника лаконичным «иду», провела по голове Богданова ладонью, что можно было расценить, как сиди и дёргайся.
После чего, чмокнув в небритую щёку, чем окончательно сбила Илью с толку, направилась в сторону лестницы, ведущую в смотровую яму.
Оставшись один, Богданов попытался произвести хоть какие-то заключения, однако запала хватило на то, чтобы успокоиться и заставить себя приготовиться к продолжению триллера. Другого названия он придумать не мог, потому оставалось сидеть и ждать, уповая на то, что справедливость восторжествует.
Справедливость восторжествовала раньше, чем ожидал Илья.
Не прошло и минуты, как до слуха Богданова дошёл писк, означающий включение в работу кода замков, затем шорох закрываемой двери и как заключительный аккорд симфонии глухой, словно выстрел, крик полковника: «Это что ещё?!»
Окончание фразы осталось за закрытой дверью. Но уже по одному напряжению, с каким та была произнесена, можно было понять, что ощущал в тот момент Гришин.
— Ты это чего? — находясь в полном недоумении, встретил вопросом Богданов Ольгу.
Вместо того, чтобы вступить в диалог, Ленковская, глянув на дверь, подскочила к столу и, схватив баллончик с лекарством, который Гришин зачем-то оставил в гараже, заняла место возле двери.
Понимая, что Ольга решила вывести из игры и Григория, Богданов не очень соображал, каким образом она собиралась это сделать, когда, кроме баллончика в руке у Ленковской не было ничего.
Время шло. Помощник Гришина не появлялся.
— Расстегни наручники, — воспользовавшись паузой, напомнил о себе Илья.
— Не могу, ключа нет, — отмахнулась Ольга, — к тому же вот — вот должен войти Григорий.
— И как ты намерена его остановить? Предложишь освежить дыхание?
— Дыхание? — глянув на зажатый в руке баллончик, Ленковская улыбнулась. — Ты всерьёз поверил, что Гришин астматик?
В этот момент за дверью послышались шаги, затем грохот, крики и вновь шаги, но уже не одного человека, а целой группы людей.
Готовившаяся к нападению Ольга в состоянии полнейшего недоумения глянула на Илью.
— Ты не знаешь, кто там?
— Что не мать и не тётушка, это точно.
— В таком случае нам конец. С одним Григорием я, может, и справилась бы. Два — перебор.
Грохот шагов переместился в сторону гаража.
Стало ясно, нашествие ботинок переступит порог, и тогда несдобровать.
Достигнув двери, звуки замерли, будто раздумывали, постучаться или войти без приглашения, после чего последовал страшнейший удар и то, что до этого называлось дверью, с треском отлетело в сторону.
Ворвавшийся человек с автоматом успел встать в стойку готовившегося к стрельбе бойца, как вдруг выпущенное из баллончика «лекарство», заставила того, взмахнув руками, кинуться навстречу Ольге.
Удар пришёлся точно в челюсть, отчего Ленковская отлетела метра на три.
Воин же, припав на колено, взвыл так, будто ткнули раскалённым железом в лицо. Отборный мат потряс стены с такой силой, что казалось ещё минута и не только гараж, но и дом развалится на части.
Ещё двое бойцов с отсутствием признаков сочувствия, проскочив мимо товарища, кинулись обследовать помещение.
Не обнаружив никого. кроме Ильи и Ольги, один из них, что был выше ростом, направился к смотровой яме.
Другой, подойдя к Илье, задал вопрос, на который Богданов не сразу нашёл что ответить.
— Вода есть?
— Зачем?
— Затем, что глаза промыть надо.
— В углу, в умывальнике. Если
