нет, то в ведре.
Дальше всё происходило, как в кино.
Появился Рученков. Выяснив, где Гришин, отдал команду командиру СОБровцев. Тот, получив от Богданова шифр кода и взяв с собой двоих, проследовал к хранилищу.
Потом появился Кузнецов, который, подмигнув Илье, помог подняться Ленковской. Подхватив ту под руки, увёл в направлении дома.
Кто-то снял с Ильи наручники. Кто-то протянул раскуренную сигарету.
Руча пытался выяснить, каким образом Гришин оказался в хранилище, да ещё запертый изнутри, но Богданов на тот момент меньше всего испытывал желания пускаться в объяснения.
Махнув рукой, те самым дав понять, чтобы оставили в покое, произнёс: «Потом. Всё потом».
Полковника выводили под руки. Завёрнутые назад и стянутые наручниками руки придавали вид сбитого с толку человека. Исчезла страсть во взгляде, и как результат появилось полное отсутствие одержимости, будто то был не Гришин, а другой, неизвестный Богданову человек.
Проходя мимо, полковник остановился.
— Торжествуете, Илья Николаевич? Думаете, ваша взяла? Ошибаетесь. Всё ещё только начинается.
— Иди, иди, — бросил в лицо тестю стоявший за спиной Ильи Виктор. — Отвоевался уже.
— А это ты…
Сплюнув под ноги, Гришин хотел было произнести нечто дерзкое, но сопровождающий его человек в маске, ткнув арестованного дулом автомата в спину, приказал двигаться дальше.
После того, как полковник покинул гараж, Рученков что-то долго обсуждал с командиром СОБровцев.
Илья не слышал, о чём шла речь, но по тому, насколько активно жестикулировал руками Виктор, становилось ясно, ребятам в масках надлежало перенести архив из хранилища в дом.
Закончив, Рученков, окинув гараж взглядом, произнёс: «Мда. И здесь хранилось будущее человечества».
— Будущее нельзя хранить. Будущее следует оберегать и по возможности как можно надёжнее.
Пнув ногой цепь, Илья дал понять, что он миссию обережения будущего выполнял как мог и как тому способствовала ситуация.
— Да. — улыбнулся Виктор, — Богдановы, что отец, что сын, привыкли решать проблемы радикально. Один строит сейф, другой сажает противника на цепь. Вопрос только в том, как это отразится на будущем?
— Ты о чём?
— О том, что нас ждут наверху. И что нам всем предстоит пережить кучу эмоций.
— Положительные?
— Более чем.
Глава 19
День, длинною в жизнь
Распахнув дверь, Виктор, пропустив вперёд Илью, занял место у окна, в двух шагах от кресла, в котором восседала Ленковская.
Не ожидая увидеть предавшего его человека, ещё и в обществе матери, Богданов, переступив порог, замер.
Кроме матери, тётушки и Ольги, в кабинете находился мужчина, с которым Илья не только не был знаком, но никогда до этого не видел.
Седовласый, с иголочки одетый, в начищенных до блеска ботинках, в дорогих очках, мужчина представлял собой олицетворение человека, занимающего ранг не меньше, чем министра.
По тому, как тот поднялся и какой пружинистой походкой подошёл к Илье, стало ясно, незнакомец в прошлом или занимался спортом, или имел отношение к военным дисциплинам.
— Ну что, Илья Николаевич, пришло время познакомиться лично.
Протянутая рука обещала жёсткое рукопожатие.
Вложив ладонь, Богданов ощутил проникающее сквозь сознание тепло. Точно так согревала рука отца.
— Вы вообще кто?
— Ростовцев Алексей Дмитриевич, друг твоего отца, как и Александра Ивановича Соколова тоже. Слыхал о таком?
— Нет. У отца много было друзей. Про Ростовцева слышу впервые.
— Правильно. Николай не рассказывал обо мне, потому что не имел на то права. -
Сделав шаг в сторону, тем самым освободив проход, новый знакомый жестом предложил Илье занять место в кресле.
— Думаю, нам обоим стоит присесть. Разговор предстоит сложный, поэтому лучше будет, если мы позволим себе расслабиться.
Поддавшись располагающему к себе, тону, Илья, направляясь к креслу, не смог оставить без внимания присутствие в кабинете Ольги.
Поравнявшись, задал вопрос, который должен был хлестнуть псевдофранцуженку, как можно больнее.
— Вы здесь, мадам, с какого перепугу?
— Илья! — ударивший в спину голос матери заставил Богданова вздрогнуть. — Я попросила Олю присутствовать при разговоре с Алексеем Дмитриевичем.
— Ты?
— Да я. И очень тому рада. Если бы не Оленька, неизвестно, чем бы всё закончилось.
— Что значит, если бы не Оленька? Она предала меня. И я вправе потребовать объяснений.
— Окажись я на твоём месте, я бы повёл себя точно так же, — вмешавшийся в разговор Ростовцев заставил Илью перевести взгляд на себя. — Однако есть обстоятельства, которые вправе утверждать обратное. На обман Ольга пошла не по злому умыслу, и уж точно не во вред тебе. Могу сказать больше, обмануть тебя Ленковскую попросил я.
— Вы? — почувствовав, как пол начинает уходить из-под ног, Богданов непроизвольно сделал шаг в сторону ожидающего его кресла. — Да кто вы такой, чтобы вмешиваться в мою жизнь?
На мгновения вопрос Ильи повис в воздухе, причиной чему стала Вера Ивановна. Вслед за пением коснувшейся блюдца чашки последовали слова, благодаря которым Илье пришлось в корне пересмотреть своё отношение к новому знакомому.
— Отец твой, как и Александр Иванович, считал Алексея Дмитриевича близким другом. Это не просто то, что сближает мужчин, согласно жизненным интересам, это когда боль друга воспринимается так, какой ощущает её сам человек. Это трудно понять, ещё труднее принять, не испытав то, что довелось испытать всем троим. Посему прошу. Нет, я требую выслушать всё, о чём будут говорить до конца, не перебивая, не задавая вопросов, не имеющих отношения к делу. И это не моё требование. Это пожелание отца. Будь он жив, он в первую очередь произнёс бы слова благодарности.
— Благодарности?
Обескураженный словами близкого ему человека Илья не мог понять, почему сейчас, когда всё вроде бы встало на свои места, вдруг объявился тот, кого мать причисляла к числу близких отцу людей? И почему он, заняв место отца, должен их благодарить?
Поднятая вверх рука Ольги словно ждала, когда происходящие внутри Ильи противоречия начнут искать выхода и надо будет помочь тому обрести себя.
— Алексей Дмитриевич, разрешите, я всё объясню?
— Да, конечно, — глаза Ростовцева сощурились, уголки губ, дрогнув, прыгнули вверх.
— Спасибо.
Выждав паузу, что должно было расцениваться, как желание собраться с мыслями, Ленковская, получив поддержку от Веры Ивановны в виде кивка головой, перевела взгляд на Рученкова.
Виктор, улыбнувшись, на доли секунды прикрыл глаза, давая понять, что он на её стороне.
Воодушевление, отразившись на лице Ольги, материализовалось в слова, которые Богданов не только не ожидал услышать, но и явно не был готов к тому, что разговор начнётся с обвинений его в поспешности с выводами.
— Если Илья считает, что я виновна, пусть будет так. Как говорится, Бог ему судья. Единственное, чего я не могу принять, это обвинений в предательстве. Ибо
