проснешься без температуры.
— Ты такой заботливый, милый.
Осборн ничего не сказал. Он бросил сумку на пожухлую траву, встряхнул куртку и помог Грейс одеться.
От девушки, казалось, пахло чуть застоявшейся водой: песком, водорослями, солью и чем-то сладким, чем-то… Чем-то для Осборна знакомым. Но парень подумал, что ему просто показалось.
— Больше так не уходи, хорошо? Лучше пни меня, но разбуди. Можешь воды на меня вылить.
— Не хочешь отпускать? — Улыбнулась Грейс.
— Я просто не хочу, чтобы к тебе кто-то пристал. Помнишь же, тут недавно человек пропал.
— Уайтхед?
— Он, да. Может, еще кто-то. В том году тоже не сразу всех написали. Могут потом подарок на Рождество сводкой представить.
— Уайтхед не пропал. Наверное, просто уехал куда-то. Тут так все. Не хотят жить в Ластвилле. — Она все еще улыбалась.
— И я их понимаю.
Осборн чувствовал: Грейс соврала. Она никогда бы не пошла гулять в такую погоду.
— Я люблю тебя, — вдруг сказала Грейс.
— И я тебя люблю, Грейс, — вздохнул Осборн. На сердце отчего-то стало совсем тяжело. Не надо было вчера пить, не надо было. А он взял — и, наверное, выпил.
— Нет, ты не понял. — Она улыбнулась. — Я люблю тебя.
Осборн неловко улыбнулся.
— Да. И я тебя люблю.
Грейс перед глазами закружилась. Осборн повел рукой вокруг, но не нашел никакой точки опоры и аккуратно, стараясь не завалиться, сел на траву. Земля оказалась холодной, даже ледяной. Осборну показалось, что он снова в том же месте, где невидимые незнакомцы приходили и играли с его измученной душой. Осборн почувствовал, как страх настиг его. Еще немного и снова услышит пение лягушек и жаб.
— Ты плохо спал? — беспокойно прошептала Грейс.
— Нет. Так хорошо спал, что лучше бы не просыпался.
Грейс улыбнулась и села рядом, так, чтобы их ноги соприкасались.
Осборн улыбнулся тоже. Немного, на сколько сил хватило. Они сидели так на первом курсе. Брали плед из комнаты и тащились на полянку, которая была скрыта от чужих глаз густыми зарослями, и сидели, как два дурачка, обнимаясь и болтали, не боясь, что кто-то их увидит и осквернит завистливым взглядом. Так давно это было, словно вечность прошла. А на сердце все еще тепло.
— Грейс.
— Что, милый? — Она посмотрела на него, но Осборн не повернулся.
— Ты же не уходила ночью. И на подоконнике не сидела.
— Почему?
— Потому что ты никогда так не делаешь. Ты же не какая-то глупая героиня из фильма про любовь. Зачем тебе таким заниматься?
Грейс улыбнулась. Взяла парня за руку и провела пальцами вдоль вены на левой руке. Осборн поежился. Руки у Грейс ледяные.
— Я специально так сказала.
— Проверяешь, насколько я тебя хорошо знаю? — усмехнулся Осборн.
— Просто решила пошутить.
— Не самое лучшее время ты выбрала.
— Прости.
Он посмотрел на ботинки. Хорошо, что нашел одинаковые, а то выглядели бы они совсем как два хипстера, которым дай только повод притянуть к себе внимание. А Осборн не старался притянуть к себе внимания. Просто сидел на мокрой траве и пытался справиться с головной болью.
— А откуда ты на самом деле?
— Я с тобой ночевала. Ушла поздно, но не будила, потому что не хотела тебя беспокоить. Ты вчера был плох.
— Это точно, — поддакнул Осборн и скривился.
— Потом я сходила к себе, переоделась, и захотела сходить в кафетерий за завтраком. Но на пути вспомнила, что сегодня праздник, и решила вернуться за тобой и пригласить в город.
— В город? Туда? — Он указал пальцем в сторону огромной серой тучи, которая из-за горизонта плыла к Ластвиллю.
— Да. Сегодня же фестиваль.
— Что сегодня?
— Фестиваль. Ежегодный фестиваль.
— Тут есть фестивали?
— Конечно! Сегодня же тридцать первое октября. — Грейс улыбнулась и заправила выбившуюся прядь Осборну за ухо.
— Боже, это вот та мерзкая ярмарка?
— Да! Поедем?
Осборн опешил.
— Грейс, ты точно не простыла? Ты никогда не ходила на это шоу уродцев.
— Там весело. Обещали что-то особенное в этом году.
— Особенное? Они выкатят две гильотины вместо одной?
— Милый! — хихикнула Грейс.
— Или кому-то все-таки отрубят голову?
— Надеюсь. — Грейс улыбнулась.
Осборн почувствовал облегчение. Это ее прежняя улыбка. Светлая, теплая и понятная.
— Ну, если тебе так хочется.
— Если нам не понравится, сходим в наше любимое кафе. Наверное, там сегодня будут печь пирожные в форме черепов.
— С начинкой из мармеладных червей?
— И отвратительным химическим вареньем вместо крови.
— Умеешь ты соблазнять!
Осборн улыбнулся. Вот же она, прежняя Грейс. Сидит рядом, в глазах горит знакомый огонек. Любимая улыбка. Это она, просто Осборн не в состоянии понять, а Грейс шутит остро. Но он сам виноват. В другой день бы все понял.
Осборн посмотрел на свои ладони. Заросшие царапины. Чуть выше, на запястьях, затянувшиеся порезы. На груди, под свитером и курткой, — шрам. В голове — кровавое месиво, ужасные воспоминания и страх. А Грейс безупречная. Так просто не может продолжаться.
— Грейс, я могу дать тебе поручение? — проговорил Осборн, с трудом заставив себя открыть рот. Осборн сделал вдох. Голова закружилась. Вдох не глубокий, а отчего-то пьянящий. — Ты можешь выкинуть все бутылки из-под кровати?
— Выкинуть?
— Да, и… — он вздохнул, — спрятать где-то мой паспорт? Чтобы мне больше ничего не продали.
Грейс улыбнулась.
— Ты все-таки решил завязать?
— Давно. Просто сегодня определился окончательно.
Грейс посмотрела на него с особенной внимательностью.
— Знаешь… Это утро — самое ужасное из всех, что у меня были. А если я вчера не напился, то проснулся бы сразу. Понимаешь, мы бы уже были на фестивале и ели червивые черепа, пили гадкий лимонад с плавающими в нем когтями или еще что-то. — Он замолчал, похлопал себя по карманам, но не нашел сигарет. — Черт! Я
