улыбнулся Рэй.
— За самого-самого из всех, — закончила Эрика.
Я осушила стакан до дна.
— К чёрту всё, — машинально произнёс Рэй, когда допил свой доверху наполненный бокал. — Наливай ещё.
— Я тоже буду, — добавила Грейс.
Казалось, пили только они вдвоём. Я лишь пыталась сдерживать слёзы, что подступали к горлу большим комком. Я посмотрела на Эрику, которая примерно так же хлопала ресницами, не давая слезам дать о себе знать.
Я всё время думала о Кевине. Я даже не следила за временем, и не знала, сколько минут проходит, пока я вспоминаю его лицо, фигуру, шутки. Мне хотелось плакать от того, что Кевина больше нет. Никогда. Совсем никогда я больше не встречу его. Так странно, но я за последние две с половиной недели, что его нет, так и не привыкла к тому, что его уже можно не ждать. Теперь я даже думать боялась о том, что будет потом. У меня больше никогда не будет друга, который всегда придёт ко мне на помощь, утешит, когда грустно, рассмешит, когда скучно. Я даже больше никогда его не увижу. Моего лучшего друга с детства больше нет. Я никогда его не встречу.
Больше всех выпила Грейс. Она совсем не была пьяной, как и никто из нас. Мы просто сидели молча вчетвером за одним столом. Так долго тянулись минуты. Я думала, почему никто ничего не говорит, даже не пытается начать разговор, потом поняла, что у меня просто-напросто нет сил. В прямом смысле слова я не могла заставить себя пошевелить даже просто ладонью руки. Взглянув на Грейс, я увидела, что она спит, Эрика обездвижено пялится в одну точку, Рэй пытается бороться с непонятным ему чувством.
— Вы тоже? — удивительно произнесла я, только потом осознав, что сказала это шёпотом.
Рэй медленно повернулся ко мне.
— Да, — кивнул он. — Я тоже это чувствую.
Эрика уже закрыла глаза, Рэй пытался сохранять здравый ум. Мои глаза медленно опускались. Я уносилась в мир спокойствия и тишины.
***
Первое, что я почувствовала, когда очнулась было лёгкое головокружение. Только потом у меня начал проясняться ум, и я начала улавливать звуки тяжёлых вздохов и тихого рыдания. Чуть позже я осознала, что мои руки связаны и прикованы к батарее. Как только здравый смысл вернулся ко мне, хоть и не в полном своём здравии, я открыла глаза и, до сих пор теряясь в догадках, осмотрелась вокруг.
— Белл! — Эрика устремила на меня свой взгляд. — Белл, о да, ты жива, с тобой всё хорошо!
По её лицу растеклась тушь, лицо приняло красный оттенок и какие-то раздражительные признаки.
— Где мы? — удивилась я.
— Это прачечная, — пояснила подруга. — Здесь мы стираем вещи.
Нас четверых приковали к разным углам комнаты я была возле окна, Эрика ближе к Рэю, который находился возле стены, привязанный к батарее, Грейс была рядом со мной, совсем близко к окну, но достаточно далеко, чтобы я могла дотронуться до неё.
— Что происходит? — спросила я у Эрики.
— Я не знаю, — замотала она головой. — Я ничего не понимаю. О Боже, мне так страшно, так страшно, Белл, сделай что-нибудь, Белл! У нас забрали мобильники! Рэй не приходит в себя! Рядом с ним прикован какой-то топор возле стены, о боже, ты видишь, Белл?
— Чёрт, — простонала я уставшим голосом. — Твою мать, твою мать.
Я чувствовала, как колотится сердце. Даже не смейте представлять себя на моём месте. Вы в полном неведенье. Вас пугает абсолютно каждый звук в комнате. Вы абсолютно без единой надежды. И это нельзя выключить. Это происходит здесь и сейчас, и от этого медленно начинаешь сходить с ума.
— Почему они не просыпаются? — закричала я, указывая на Рэя и Грейс. — Что происходит?
Силы ко мне понемногу вернулись. И теперь мне было этого достаточно, чтобы визжать на весь дом.
— Тихо, — шикнула на меня Эр, как только я прекратила свой короткий, но громкий визг. — Вдруг в доме кто-то есть.
— Но кто? — так же громко спросила я.
— Он…
На самом деле было и без того очевидно, что нас приковал к батарее именно маньяк, но я до последнего старалась отвергать эту мысль. Даже не смотря на то что я не могла объяснить происходящее с другой точки зрения.
— Давай делать что-то, — в панике сказала я.
— Что? — спросила она опустевшим голосом. — Единственное, что мы можем сейчас делать — это попытаться успокоиться.
— Успокоиться? — нервно встрепенулась я. — Как ты думаешь, тут можно успокоиться?
На мгновение мне показалось, что наручники, которыми меня приковали к батарее, недостаточно крепки, и это вселило в меня глупую надежду на то, что я смогу их оторвать. Бешено колотя руками в разные стороны, я дёргалась изо всех сил. Бешено и резво. Горячие трубы больно ударяли по коже, но это не останавливало. Я чувствовала боль, страх, панику. Я чувствовала всё: весь бешеный ритм донёсся до меня. Я вдруг осознала, где нахожусь. Я осознала, что в этом месте должно произойти что-то страшное.
— Это бесполезно, — внушала мне Эрика.
— Я хотя бы пытаюсь, — прошипела я на неё.
— Зря тратишь силы.
— Что? — завопила я. — Какие силы? Они, думаешь, будут нужны для чего-то другого.
Я тихо задумалась.
— Думаешь, нас приковали, чтобы сыграть в пилу? — нервно спросила я.
— Успокойся, Белл! — прокричала она. — Я об этом не думала, пока ты не сказала!
Теперь мы вдвоём пытались высвободиться из наручников. Шансов на спасение не было совсем, но нас утешало то, что мы хотя бы пытаемся. Любое, даже самое глупое действие, намного лучше самого бездействия. Когда ты бросаешь надежды, ты больше не имеешь и крошечного шанса, но, пытаясь, он есть у тебя всегда, и зачастую случается именно так, что он и дарит спасение.
— Белл! — вскрикнула Эрика. — Чёрт возьми, точно.
В её голосе звучала кромешная радость. Меня вдруг посетила мысль, что она знает, как нам выбраться.
— На стиральной машине у мамы лежит фонарик, она его использует, чтобы спускаться в подвал, — быстро объяснила она. — Нам нужно достать его, чтобы ты могла подавать сигнал sos через окно.
— Эрика! — улыбнулась я. — Ты чёртов гений. Если я когда-нибудь говорила тебе, что ты в жизни не сможешь решить эквива…
— Не суть.
Эрика перебила меня.
— Пробуй достать до стиралки.
Машина стояла далеко, и единственное, чем я могла её коснуться — была моя нога.
— Я буду двигать, — сказала Эр, выпрямляясь на полу во весь рост.
Машина сдвинулась лишь на пять сантиметров. Это было удивительно даже для Эрики. У неё совсем не развиты ноги. Сложно поверить в то, что она, такая хрупкая и слабая, могла сдвинуть тяжёлую стиральную машину с места.
— У меня руки
