— Слушаю вас…
— А не пошли бы вы куда подальше!
Он произнес эти слова шепотом, с очень странной улыбкой на губах и после этого не откинулся на спинку стула. Майрон же ощутил, как у него по спине снизу вверх поползло что-то холодное и крайне неприятное, но глаз не отвел и во второй раз оглядываться не стал.
Неожиданно на столе зазвонил телефон. Фрэнк нажал кнопку интеркома.
— Ну, что там еще?
— На линии партнер мистера Болитара, — произнес женский голос. — Желает переговорить лично с вами.
— Со мной?
— Да, мистер Эйк.
Фрэнк смутился, пожал плечами и, нажав другую кнопку, подключился к линии.
— Слушаю, — сказал он.
— Привет, Фрэнсис.
В комнате все замерло, как на фотографии.
Фрэнк откашлялся, прочищая горло.
— Привет, Уин.
— Надеюсь, я случайно не прервал важный деловой разговор? — осведомился тот.
Ответом ему послужило гробовое молчание.
— А как поживает твой старший брат, Фрэнсис?
— Он в порядке, Уин.
— Надо ему позвонить. Мы с ним не общались уже целую вечность.
— Это точно, — промямлил Фрэнк. — Обязательно скажу ему, что ты о нем справлялся.
— Вот и хорошо, Фрэнсис. Скажи. А то мне пора бежать. Прошу, передай от меня приветы Рою и своему очаровательному сыну. Все-таки я поступил невежливо, не поздоровавшись с ними прежде.
Фрэнк с минуту молчал, потом произнес:
— Эй, Уин!
— Я весь внимание, Фрэнсис.
— Мне не нравятся подобные загадочные звонки. Ты меня слышишь?
— Отлично. Я все слышу, Фрэнсис.
Потом в микрофоне щелкнуло, и на линии установилась тишина.
Фрэнк посмотрел на Майрона.
— Проваливай отсюда.
— Ты не ответил, почему тебя так интересует судьба Брэнды Слотер?
Фрэнк поднялся из-за стола.
— Уин, конечно, субъект опасный, — произнес он. — Но назвать пуленепробиваемым его нельзя. Так что если ты, Майрон, не уберешься отсюда немедленно и вякнешь что-нибудь еще, то я велю привязать тебя к стулу и начну подпаливать зажигалкой твое мужское достоинство.
Не утруждая себя прощанием с присутствующими, Майрон поторопился удалиться.
Майрон сел в лифт и поехал вниз. Уин — на самом деле его звали Уиндзор Хорн Локвуд-третий, ждал его в холле. Сегодня он надел костюм в стиле выпускника дорогой частной американской школы прошлого века. А именно: синий блейзер, легкие брюки цвета хаки, белую рубашку с воротничком на пуговичках и яркий пестрый галстук в цветовой гамме дизайнера Лилли Пулитцер, которая, как известно, не чуралась левацких идей, что нашло отражение в ее творчестве. Светлые волосы разделял безупречный пробор, нижняя челюсть выдавалась ровно настолько, насколько ей следовало выдаваться у крутого, но не грубого, хорошо образованного парня. Высокие, прекрасной формы скулы казались изваянными из старинного фарфора, а глаза отливали голубизной льда. Майрон знал, что всякий, кто хорошенько всмотрится в черты Уина, почти неизбежно возненавидит их обладателя. По многим причинам. Уин прямо-таки излучал великосветское высокомерие, снобизм, расизм и антисемитизм. Кроме того, от него, казалось, исходил особый аромат «старых денег» — состояния, заработанного не им лично, а его предками и, что называется, взошедшего на крови и поте бедных и обездоленных. Нельзя, однако, не заметить, что всякий, кто пытался по всем этим признакам судить о личности Уиндзора Хорна Локвуда-третьего, сильно ошибался, причем, как это довольно часто бывало, не без вреда для себя самого.
Уин даже не взглянул на подошедшего Майрона. Он смотрел куда-то вдаль, словно позировал для статуи, предназначенной для украшения центрального городского парка.
— Я тут кое о чем думал, — произнес Уин.
— И о чем же? — осведомился Майрон.
— О том, к примеру, что если бы я себя клонировал, а потом вступил со своим клоном в половую связь, то как бы это называлось — инцестом или мастурбацией?
Вот такой он, Уин. Как говорится, ни убавить, ни прибавить.
— Рад, что ты не терял времени зря, — сказал Майрон.
Уин соизволил посмотреть на него.
— Если бы мы все еще учились в Дьюке, то, возможно, посвятили обсуждению этой темы несколько часов.
— Это потому, что при этом мы наверняка были бы здорово навеселе.
Уин согласно кивнул:
— Это точно.
Отключив мобильные телефоны, они вышли из здания и двинулись вниз по Пятой авеню. Это был сравнительно новый трюк, который они с успехом применяли в последнее время. Как только Фрэнк открыл пасть, Майрон незаметно включил в кармане мобильник, а затем нажал на кнопку автоматического соединения с номером Уина, так что последний имел возможность слышать все, о чем говорили в офисе. Потому-то Майрон и старался излагать свои мысли во весь голос, провоцируя аналогичную реакцию со стороны хозяина кабинета, а кроме того, комментировал все его действия, чтобы Уин находился в курсе событий. Таким образом, Уин знал, что происходит в офисе, и выбрал нужное для звонка время. Честно говоря, Уину не о чем было разговаривать с Фрэнком, просто он хотел дать понять, что знает, где и в какой компании находится Майрон. Вот и все.
— Велю привязать тебя к стулу и начну подпаливать зажигалкой твое мужское достоинство, — повторил Уин слова Фрэнка. — Неприятно, наверное, да?
Майрон кивнул.
— А ведь есть неженки, которые жалуются даже на легкое жжение при мочеиспускании.
— Это точно… Ну а теперь расскажи мне подробно об этом деле.
Майрон начал рассказывать. Уин в таких случаях не производил впечатления внимательного слушателя. Вот и сейчас он и не думал смотреть на Майрона, а вместо этого рыскал взглядом по улице, отыскивая в толпе хорошеньких девушек. Манхэттен в рабочее время просто заполнен девушками в строгих деловых костюмах, шелковых блузках и белых кроссовках «Рибок». Время от времени, но не часто, Уин улыбался кому-нибудь из них. Хотя в Нью-Йорке женщины на подобные улыбочки смотрят косо, Уин, как это ни удивительно, почти всегда получал в награду ответную улыбку.
Когда Майрон поведал ему о своем намерении поработать какое-то время в качестве телохранителя Брэнды Слотер, Уин неожиданно остановился, открыл рот и приятным, хорошо поставленным голосом пропел:
— И буду вечно любить тебя, м-о-я р-а-д-о-с-ть…
Майрон внимательно посмотрел на него. Уин же как ни в чем не бывало зашагал дальше. Впрочем, через минуту счел все-таки необходимым объяснить эту свою эскападу.
— Когда я пою это у себя дома, — сказал он, — то мне кажется, что где-то рядом Уитни Хьюстон.
— Понятно, — сказал Майрон. — Догадываюсь, на что ты намекаешь…
— Ладно, оставим это. Скажи лучше, почему Брэнда так заинтересовала Эйков?
— Представления не имею.
— Может, все дело в том, что ее хочет заманить под свою крышу «Тру-Про»?
— Сомневаюсь. Она еще не настолько раскручена для такого агентства.
Уин с минуту обдумывал его слова, потом согласно кивнул. Через некоторое время они свернули на Пятидесятую улицу и стали держаться к востоку.
— Этот молодой пижон Эф-Джей может представлять для нас проблему.
— Ты его знаешь?
— Немного. В этом парне все не так, как кажется. Папаша с младых ногтей нацеливал его на изучение права. Вроде хотел, чтобы он сделался адвокатом. Отправил сначала в Лоренсвилл, затем в Принстон, а под конец — в Гарвард. И чем все кончилось? Похоже, теперь Фрэнк хочет, чтобы сынуля занялся менеджментом в области спорта.
— Но?
— Но парню все это не нравится. Ему, видишь ли, скучно жить по правилам. Он сын Фрэнка Эйка и постоянно помнит об этом и, несмотря на воспитание и образование, стремится доказать всем и каждому, что не менее крут, чем его папаша. Знаешь, что я думаю относительно Эф-Джея? Если как следует покопаться в его детстве, то там наверняка обнаружатся пауки с оторванными ногами и мухи с оборванными крылышками.
Майрон покачал головой:
— А вот это действительно очень плохо.
Уин ничего на это не сказал, и они, не говоря ни слова, вошли в Лок-Хорн-билдинг на Сорок седьмой улице. Майрон вышел из лифта на двенадцатом этаже, Уин же остался в кабинке, поскольку его офис находился двумя этажами выше. Войдя в комнату и бросив взгляд на стол секретарши, за которым обычно располагалась Эсперанса, Майрон невольно попятился. Ибо на этот раз за столом восседала Верзила Синди.
Она была большой в полном смысле слова, и стандартный канцелярский стол казался чем-то вроде гладильной доски, которую она по какому-то странному недоразумению положила себе на колени. Да что там стол — сам офис был ей мал, а если смотреть на вещи шире — то и здание, где они находились. Ее макияж даже представитель группы «Кисс» наверняка назвал бы несколько вызывающим. Помимо всего прочего, волосы Синди были коротко острижены и выкрашены в нежно-зеленый, цвета весенних всходов, цвет, а безразмерная майка без рукавов открывала бицепсы размером с баскетбольный мяч.
