— Неправда! Я йог!
— Если ты освоила позу овцы, это еще не значит, что ты йог, — съехидничал супруг.
— Нет такой позы!
— Есть, милая, — он рывком развернул меня к зеркалу: — На, смотри!
— А ты бегемот, Воронцов! И животное!
— Озвереешь с тобой. В общем, так. Семейный устав: муж всегда прав, пункт первый. Пункт второй: если муж не прав, смотри пункт первый.
— Ты всегда так говоришь! На любую мою просьбу!
— Надо же! Запомнила! Вот и живи с этим. Все. Отправляйся в постель. С этим ты тоже неплохо справляешься, потому я до сих пор тебя и терплю.
Вот и весь разговор. А я теперь останусь без квартиры. Я невольно втягиваю голову в плечи и становлюсь похожа на черепаху, которая спряталась в свой панцирь. Так и живи теперь, Степанида Алексисовна! Может быть, позвонить Воронцову? Нет, не стоит. Он на меня зол. Даже ночевать домой не приехал. Интересно, что он сказал Вадиму, если опустить все матерные слова? Потому что костерил он меня нещадно, я в этом уверена.
Я ложусь в постель и пытаюсь уснуть, но даже пранаяма не помогает. Вообще ничего. Промучившись два часа, я все же набираю номер Андрея. Сначала гудки, потом он сбрасывает мой звонок. Теперь я понимаю, насколько близка к разводу. И к тюрьме.
Мне удается уснуть только под утро. Утром я звоню в клуб и отменяю все свои занятия. Поскольку я никогда еще этого не делала, меня прощают. Александр Иванович заботливо спрашивает:
— Стеша, ты заболела?
— Да, — вру я и краснею. Хорошо, что по телефону этого не видно.
— Ладно, лечись.
— Скажите, а…
Мне хочется спросить: «А вы не видели сегодня Воронцова?» Вдруг Андрей с утра решил позаниматься фитнесом? Мне очень хочется знать, где сейчас муж? Но я представляю себе, как это будет выглядеть, если я спрошу «где Воронцов?» у хозяина фитнес-клуба!
— …а кто меня заменит, Александр Иванович?
— Скорее всего, Вика.
— Это хорошо.
Весь день я лежу в постели, будто и в самом и деле больна. У меня ощущение, что я повисла на веревке между небом и землей или, скорее, между раем и адом. Причем рай, он очень земной. Это просто наша с Андреем квартира и жизнь в ней, как раньше. Я мечтаю, как было бы хорошо, если бы я не стала его выслеживать, не поехала бы домой к Людмиле, не стреляла бы в нее… Почему до сих пор не изобрели машину времени? Хотя бы радиусом действия в одни сутки. Всего одни. И я бы успела. Я бы вернулась во вчерашний день, позвонила Вадику и сказала:
— Да, я передумала.
И все.
Входная дверь хлопнула неожиданно, хотя я весь день этого ждала. У меня еще оставалась надежда, что это Степан Андреевич, у которого есть ключи. А что? Маму решил проведать. Хотя он этого никогда не делает без предварительного звонка.
Муж стоит на пороге нашей спальни. Я невольно сжимаюсь в комок и натягиваю на голову одеяло. Сейчас Андрей будет орать и бить меня. Но он молчит. Просто стоит и молчит.
— Андрей? — Я робко выглядываю из-под одеяла.
У него такой вид, будто он видит меня впервые.
— Где ты взяла пистолет?
— У тебя в сейфе.
— Так. А куда ты его дела после того, как… — он недоговаривает фразу и невольно морщится.
— Бросила в воду.
— Значит, правда.
— Прости меня. Я не хотела.
— Не хотела?! — Он впервые повышает голос. — Да ты… — он вдруг пятится назад.
Я вскакиваю с постели.
— Не подходи… — он смотрит на меня с ненавистью.
— Андрей, я виновата, но…
— Я сказал: не подходи.
— Ты, наверное, есть хочешь?
— Что?
— Я разогрею.
— Я ничего не хочу.
У меня ступор. Воронцов не орет. Не матерится. Не хочет есть.
— Ты разговаривал с Вадиком, да?
— Еще и Вадик? — Он брезгливо морщится. — Я вижу, ты с мужчинами на «ты». Со всеми.
— Нет. Просто мы…
Я не знаю, что сказать. Выслеживали тебя? Прятали вместе оружие? Удирали с места преступления и потому теперь на «ты»?
— Ты ведь тоже виноват, — нахожу я наконец нужную фразу.
— Что?!
— Эта твоя Света. Другие женщины.
— Ты ревнуешь, что ли? Так это твоя ревность — причина того, что вчера случилось? И не только вчера?
— Да.
— А пистолет-то зачем? Хотя… После того, как ты меня ударила… Я не понимаю: с кем я жил все эти годы? Ты притворялась, что ли? Овцу из себя изображала. Хорошую такую девочку. Глупенькую, наивную, влюбленную в своего мужа. А я ведь верил! Вот дурак!
— Я и в самом деле тебя…
— Замолчи! — обрывает меня муж и уходит на кухню.
Я стою в огромном холле, переминаясь с ноги на ногу. Ноги мои босы, но я не чувствую холода. На стене, прямо передо мной висит картина. Я ее все-таки повесила. Второе сверло оказалось прочнее. Это абстракция, я купила ее на выставке в краеведческом музее, у себя на родине. Раз я буржуйка недорезанная, мне надо поддерживать малоимущие таланты. Я частенько принимаю участие в благотворительных аукционах, жертвую деньги в разные фонды и помогаю больным детям. Материально, но и в больнице могу подежурить, если что. И это не притворство. Можно сказать, что я впервые оступилась. И то: я ведь не хотела ее убивать! На курок я нажала в пылу борьбы. Неужели Андрей этого не знает?
Я упорно смотрю на стену, где рукой провинциального художника изображены какие-то спиральки, завитушки и завихрения. Картина называется «Любовь». Не знаю, что меня в ней так зацепило, раз я именно ее купила? Увидела свою судьбу? Меня и в самом деле подхватил какой-то вихрь. И несет, несет…
— Иди сюда, поговорим, — раздается из кухни голос мужа.
Я опрометью бросаюсь туда. Андрей сидит за столом, выложив на него свои тяжелые кулаки. «Может быть, все-таки ударит?» — думаю я с надеждой. Бьет — значит, любит. Это значит, что наши с ним отношения сдвинулись с мертвой точки. Я опять овца, которую надо учить, а не притворщица, о которую даже руки марать неохота.
— Садись, — он кивает на стул напротив.
Раньше бы он сказал:
— Ты почему босиком? Простудиться хочешь? А ну немедленно марш за тапками!
Но теперь он этого словно не замечает. Он больше обо мне не заботится. Я уныло бреду к стулу и сажусь на него, поджимая ноги. Хотя полы у нас на кухне с подогревом. Но меня со вчерашнего дня знобит.
— Надо поговорить. Говорить буду я, мне твои оправдания не нужны. Я видел и слышал достаточно. Женщина, которая столько лет виртуозно врала, легко выдержит часовую очную ставку. Я тебе опять поверю, поэтому молчи. — Я согласно киваю. — Я принял решение. Ты моя жена. Даже если ты кого-то убила, я буду тебя защищать. Потому что я твой муж. Жить мы отныне будем раздельно. После того, как я разгребу то дерьмо, в которое ты вляпалась, — он морщится. — Во время этого процесса мне, скорее всего, понадобится твоя помощь. — Я опять киваю. — Послушная, молодец, — усмехается муж. — Эта-то твоя покорность и сбила меня с толку. Кто бы мог подумать, что я пригрел на груди змею?
У меня с языка чуть не срывается «а сам-то?», но мне велено молчать.
— Как я понял, у нас команда. Я, ты и… — он передергивается. — Этот хмырь, который изображает из себя крутого детектива. На самом деле он м… Думаешь, так трудно найти пистолет?
— Тебе виднее.
— Вот именно, — многозначительно говорит супруг. — Что против тебя? Насколько я понял, свидетель?
— Да. Женщина с собакой. Она меня видела, когда я стояла под фонарем.
— Надеюсь, собака?
— Нет. Обе. Ее хозяйка тоже видела. Я даже с ней разговаривала.
— Очень жаль. Какого черта ты торчала под фонарем? Берешься убивать — хотя бы не светись при этом.
— Я не хотела ее убивать.
— Так получилось, да? — язвит супруг. Теперь он более или менее на себя похож, и я невольно улыбаюсь. — Хватит лыбиться! И сказки мне не рассказывай! Со свидетелем надо что-то решать.
Я пугаюсь.
— Надеюсь, ты ее не…
— Хочешь навязать мне свой метод решать проблемы? В этом ты преуспела. Есть и другие способы. Деньги. Это первое. Но особняки там солидные. Не думаю, что она будет молчать за деньги.
— Собака?
— Хватит дуру из себя строить! Можно сыграть на ее неприязни к полиции. Богатые погоны не любят, если, конечно, сами не такие. Это мы выясним. В конце концов, есть женская солидарность.
— Так я ведь женщину убила! — напоминаю я.
— Плохо! — ругает меня муж. — А может, они по-соседски не ладили? Надо это тоже выяснить. Потом: можно запугать, — он по привычке расправляет плечи.
— Так у нее же собака! Большая, между прочим.
— Плохо, — он тяжело вздыхает. — Собака — это не кошка.
— Вот именно, — поддакиваю я.
— Можешь ты помолчать?
— Молчу.
— Другая проблема, более серьезная, сама полиция. Надо бы криминальные новости почитать.
— А если тебя вычислят?
— Кто?
— По паспорту. Ты ведь планшет на себя оформлял. И с него полезешь в Инет.
