Мальчик тоже абсолютно не соответствовал роли, которую играл. Бридж улыбнулся, увидев ясные глаза, продолговатое лицо и красивые чувственные губы, ничуть не подтверждающие претензию на ношение такой прожженной клички, как Оскалузский Вор. Мужчина спрашивал себя, а не окажется ли тайна звенящей цепи столь же беззащитно детской, как эта парочка, направленная на путь распутства и беззакония шутницей-судьбой. Вслух он лишь произнес:
— Я пойду первым, и, если появится привидение, вы, двое, сможете убежать обратно в комнату.
Затем он обратился к бродягам:
— Давайте, приятели, глянем на первый этаж вместе, разведем на кухне огонек и немножко погреемся.
Они шли по коридору — впереди Бридж, за ним как можно ближе молодые люди, а сзади медвежатники. Их шаги гулким эхом звенели в пустом доме, но из подвала ничего не лязгало в ответ. Ступени скрипели, непривычные к тяжести такого количества спускающихся. Почти у основания лестницы Бридж притормозил, осматриваясь. Он мог видеть все помещение, и, когда взгляд скользил по нему, у Бриджа вырвался возглас удивления.
Молодые люди, дрожавшие от холода и перевозбуждения, вытянули шеи, выглядывая из-за плеча мужчины.
— Ух, — выдохнул Оскалузский Вор. — Он ушел.
И правда — мертвец исчез.
Бридж быстро спустился по оставшимся ступеням, прошел в заднюю комнату, осмотрел две примыкающие к ней спаленки и летнюю кухню за ними. Никого не было. Он повернулся, вернулся в переднюю и направился к подвалу. У подножия лестницы на второй этаж лежал фонарик, выпавший ночью из рук мальчика. Бридж нагнулся, поднял и проверил его. Он был цел, поэтому Бридж взял его с собой вниз.
— Ты куда? — спросил Оскалузский Вор.
— Собираюсь узнать тайну адского скрежета, — ответил мужчина.
— Ты не полезешь в темный погреб! — это звучало, как мольба, вопрос и приказ, и в то же время грозило истерикой.
Бридж обернулся и посмотрел на юношу. Он не любил трусости, поэтому его взгляд был суров: слишком много раз за несколько часов знакомства видел он проявления страха. Но стоило лишь глазам мужчины встретится с ясными карими глазами, как он сразу смягчился и растерянно покачал головой. Что в этом тощем подростке так обезоруживало? Все же он сказал:
— Ну, я спущусь. Сомневаюсь, что там что-то есть. Но ведь лучше наткнуться на что-то, когда сам это ищешь, чем столкнуться неожиданно. Если это охота, то лучше быть охотником, чем добычей.
Он развернулся и поставил ногу на лестницу, ведущую в подвал. Мальчик последовал за ним.
— Ты куда направился? — спросил мужчина.
— С тобой, — ответил юноша. — Ты думаешь, что я трус, потому что испугался, но между трусостью и страхом есть разница.
Мужчина не ответил, а лишь продолжил спуск, подсвечивая дорогу фонариком. Он размышлял над словами друга и улыбался, допуская, что, несомненно, требуется больше мужества сделать что-то вопреки страху, чем не боясь совсем. Он почувствовал странное волнение, когда мальчик добровольно разделил с ним опасность: за всю свою бродячую жизнь Бридж мало о ком так переживал.
Луч фонарика, дергаясь из стороны в сторону, осветил комнатушку, забитую хламом и увешанную, как гирляндами, паутиной. С одной стороны валялись обломки деревянных полок: в давно минувшем счастливом прошлом на полках стояли убранные в прохладу кувшины с молоком. Опоры, державшие эту довольно хрупкую конструкцию, подгнили, и она скособочилась и даже частично рухнула на земляной пол. Трехногий стол и разваливающийся стул довершали меблировку каморки, в которой не было ни существа, ни цепи, ни каких-либо иных предметов, способных издавать траурный звон, так испугавший гостей дома прошедшей ночью. Мальчик с облегчением вздохнул, а Бридж рассмеялся, тоже не без облегчения.
— Видишь, нет тут ничего, — сказал он, — ничего, кроме дров, которыми мы и воспользуемся. Жаль, Джеймс не с нами — он бы помог. Но раз уж ты не он, понесу-ка я дровишки наверх сам, — и они вернулись на первый этаж, прихватив обломки полки. Девушка ожидала их у выхода, а бродяги перешептывались о чем-то в другом конце комнаты.
Очень проворно Бридж развел веселый огонь в старой печурке на кухне, и тепло успокаивающими волнами окутало компанию, принеся впервые за несколько часов покой и умиротворение. Отдых телесный развязал языки и позволил, пусть и временно, забыть разногласия и личную неприязнь, хотя Бридж оказался единственным членом группы, расслабившимся полностью. Его не разыскивали, совесть не тяготили преступления, поэтому, когда тревоги ночи миновали, он начал вести себя со свойственной его натуре беззаботностью: выдавал сотни глупых объяснений жутким ночным звукам и предлагал множество теорий появления и таинственного исчезновения мертвеца.
Генерал, напротив, был абсолютно серьезен, утверждая, что странные звуки издавало привидение убитого человека, и этим человеком, безусловно, являлся никто иной, как давно скончавшийся Сквибб, по ночам возвращающийся домой, а женский вопль был исторгнут призрачными легкими убиенной сквиббовой жены или дочери.
— Ни за что не проведу еще ночку в энтой развалюхе, — выдал он в заключение, — даже за оба кармана Оскалузского Вора, набитые добычей, не проведу.
Незамедлительно взоры обратились на залившегося краской юнца. Даже девушка с Бриджем невольно посмотрели на оттопырившиеся карманы пиджака, а их обладатель неловко заерзал, с вызовом и мольбой взглянув на Бриджа.
— Ой, как он плох, — воскликнул Дурной Чарли, в его обычно остекленевший глазах запрыгали чертики. — Показывает пару горстей блестяшек, здоровенных горстей, и выдает себя за настоящего грабителя. Наставляет на меня пушку, хочь я ему ничо не делал, и почти меня кончает. Бьюсь об заклад, если в Окдейле ночью кого порешили, даже убивца не надо искать: он у них под носом, — и Дурной Чарли многозначительно посмотрел на карманы Оскалузского Вора.
— Полагаю, — прервал возникшую паузу Бридж, — что вам, мошенникам, пора в дорогу. Поняли? — И перевел взгляд с Чарли на Генерала, а потом обратно.
— И не подумаем, — воинственно откликнулся Дурной Чарли, — пока не получим половину добычи Оскалузского Вора.
— А вот и уйдете, — ответил Бридж, — без добычи, — и вынул из кармана пистолет юноши. — Проваливайте да поскорее, а то…
Бродяги поднялись и попятилсь к двери.
— Мы еще тя достанем, студентишка, — угрожал Дурной Чарли, — и это дрянное трепло тоже.
— Здесь удерживать боле не буду,[10] — процитировал Бридж, сопровождая слова выстрелом: из доски у самых ног зарвавшегося оборванца полетели щепки. Когда парочка удалилась, компания опять пододвинулась к печурке. Чуть позже Бридж предложил Оскалузскому Вору оставить девушку в одиночестве, дав ей возможность раздеться и просушить вещи, но тут запротестовала сама девушка: одежда на ней не такая уж и сырая, так как пока она ехала в автомобиле, на ней был плащ, слетевший, когда ее вытолкнули.
— Тогда, раз вы согрелись, — сказал Бридж, — сами выйдите и дайте нам с пареньком раздеться и просушиться: мы-то достаточно промокли.
Услышав такое, юноша попытался покинуть помещение.
— Ну нет, — настаивал он, — не стоит. Я почти уже сухой, а когда мы отправимся в путь, все будет в порядке. И я — я — я люблю сырую одежду, — заикаясь, закончил он.
Бридж удивленно посмотрел на мальчика, но уточнять не стал.
— Ладно, — проговорил он, — тебе виднее, что ты любишь, но лично я собираюсь стащить с себя все до лоскутка и хорошенько просушить.
Девушка уже покинула комнату. Вор развернулся и последовал за ней. Бридж покачал головой. «Клянусь, этот бродяжка никогда раньше от мамочкиной юбки не отходил, — размышлял он. — Это ж надо, от одной мысли раздеться перед посторонним краснеет. Тоже мне Оскалузский Вор! Черт меня побери, вот ведь юморист, настоящий, прирожденный!»
Скинув одежду, Бридж обнаружил, что за ночь ткань все же немного высохла. Быстро растеревшись, он облачился в уже согретое тряпье и тут же почувствовал себя гораздо лучше.
* * *
Выйдя из дома, он увидел, как молодые люди стоят в лучах яркого утреннего солнца. Они о чем-то оживленно беседовали. Мужчину сильно заинтересовала тема, сблизившая их в такой бурной дискуссии; подойдя, он услышал, что парочка обсуждает достоинства ветчины и бекона при приготовлении завтрака. Бридж продекламировал:
Променял я бы корону
На один кусок бекону,
Корку хлеба с пивом пьяным.
К черту лес, холмы, деревню,
Лишь бы мне пойти в харчевню —
До чего же надоело быть голодным постоянно.[11]
Молодые люди улыбнулись, переглянувшись.
— Вот ведь чудной бродяга, стихи читает! — сказал Оскалузский Вор. — Пусть даже их и Ниббс написал.
