Человек встал из кресла и двинулся к бару.
— Хороший расчет, все подозрения падают на супружескую пару, именно это стало бы главной следственной разработкой.
— Володя, ну ты... — Аркадий запнулся в поисках слова.
— Заткнись! — остановил женский голос.
Муж не послушался.
— Да вспомнил я салфеточку эту у дна бокала! Еще подумал — аккуратист.
— Заткнись, я сказала.
Человек от бара поинтересовался, стоя уже к ним спиной:
— Ты всю, что ли, Аркадий, «Хваньчхару» укушал? Последнюю, настоящую!
— Не всю, там во второй бутылке есть половина.
— Половина, какая ж это половина? Нет, брат, тут теперь только мне одному.
Словно бы прозвучал новый голос — не бывшего здесь кого-то:
— Сколько за это?
Странный вопрос о количестве все одинаково поняли, и ответ последовал сразу:
— При чистосердечном не больше десятки. С лишением права на долю в данном наследстве, само собой.
— Владимир, мы отложим вам ваши деньги, — быстро заговорила Елена, — и все что касается адвокатов...
— Ну-у, — человек прихватил вторую бутылку, — вы уж с этими материями без меня. Отправляюсь к ребятам.
— Сергей Петрович, будьте чуть-чуть человеком.
— А до этого я кем был?
— Ну, будьте еще чуть-чуть.
— Что вы хотите, сударыня?
— Стакан этот назад, чтобы, как это сказать...
— Не было изощренного умысла?
— Да.
— Ой, что красота с людьми делает! С пожилыми людьми, — он укоризненно покачал головой. — Ладно, пусть пишет признательное, Алексей потом принесет.
Красивые сосны — там, у дороги. Но грустные, что-то в них есть от тихих свечей.
Приехавший чуть подождал закрывавшего стальную дверь охранника, и оба пошли по зеленому ухоженному газону.
— Родственники все собрались?
— Да.
— А когда назначены похороны?
— Не назначены пока.
Человек приостановился и вопросительно посмотрел.
— Тело набальзамировано, в морге сейчас. Тут, Сергей Петрович, такая история — баталия даже.
— Какая баталия?
— Давайте чуть постоим, я расскажу.
На столике появились небольшие песочные часы с незначительной желтоватой массой у верхнего конуса, тонкая струйка пошла вниз, разбрасывая на дне песчинки.
Нотариус, убедившись, что простенький механизм работает, снова обратился к аудитории:
— Итак, одна минута, а вернее сейчас... секунд пятьдесят. Не пожелавший или не успевший, господа, автоматически исключается из процедуры жребия.
Женщина уже подходила к столику, но прочие не вышли из столбняка.
— Прошу вас, сударыня. Но шар пока не раскрывайте.
Она чуть поводила сверху рукой, вдохнула... и взяла.
— Благодарю вас. Осталось секунд сорок. Прошу, господа. Впрочем, как вам угодно.
Теперь двое, вполне сознавая лишь, что нужно спешить, направились к столику и только один, поименованный раньше «двоюродным братом» удивленно поглядел на них, не двигаясь в кресле.
У коробки оба подошедших ускорились, и тут же замешкались, не зная, который шар взять...
Но получилось.
Теперь и они вдруг поняли, во что играют.
Нотариус обратился к последнему:
— У вас еще есть пятнадцать секунд.
Сидевший в кресле не то чтобы понял, но что-то в нем заработало.
Человек встал.
— Побыстрее, — произнесла женщина, на тонком красивом лице смешались досада и нетерпение.
— Да пусть его, — одернул муж, а нотариус уставился на последний уходящий песок.
— Семь-шесть секунд.
Человек неуверенно шел, все с тем же растерянным чувством — «а, надо ли?».
Младший охранник, не выдержав, громко произнес «ой», струйка уже добегала из ничего, но на последних шагах человек проявил проворность и на ходу извлек шар.
— Вот!
Он, словно желая обрадовать остальных, поднял руку с ним вверх.
— Да, вы успели.
Похоже, и хладнокровному нотариусу это принесло облегчение.
— Свидетели, подойдите, пожалуйста, ближе.
Двое молодых людей сделали пару шагов, но нотариуса дистанция не устроила, он приказал встать с ним рядом.
— По разные стороны. Вы здесь, а вы... да.
Получилась своеобразная тройка со строгим нотариусом посередине.
— Теперь, господа наследники, откройте ваши шары и продемонстрируйте нам результат.
Стало заметно, что никому не хочется это делать.
— Прошу! — подстегнул тот.
Руки людей задвигались, размыкая небольшие белые шарики...
— Внимание, господа свидетели, итак, — прежде чем он продолжил, раздались вздохи, неясные звуки, «черт!» выговорила молодая особа. — Крест у вас, сударь, — рука нотариуса показывала на брюнета, едва успевшего к жеребьевке — на двоюродного брата покойного.
Тот неуверенно повернул шар к себе.
Стоявший с ним рядом светловолосый взглянул еще раз на свою пустышку и неловко вздохнул. В лице женщины явилась переживаемая досада, но муж ее нашел в себе силы проявить благородное хладнокровие.
— Поздравляю, Володь, — он протянул руку счастливчику.
Тот пожал, улыбнулся, улыбнулся всем остальным, нотариусу, но похоже — больше всего себе самому.
Приехавший внимательно слушал. А к концу, откинул полы пиджака и уперся в бока руками — не от жаркого уже утреннего воздуха, а чуть-чуть взволновавшись.
— Это что же получается, какая-то запертая ситуация? Наследник вступает в права после похорон — так я понимаю?
— Угу, — молодой человек спрятал в карман листок, на котором записал озвученную нотариусом формулировку.
— А прочие трое могут блокировать его фактическое наследование хоть до второго пришествия?
— Что «могут»? Они уже начали. Только наших с вами денег, Сергей Петрович, это никак не касается.
— Ну, мне и так он всё в жизни устроил. И ты, небось, поднакопил здесь за время службы?
— Поднакопил. Грех жаловаться, жили ведь тоже на всем готовом. И завещал триста штук, — парень взглянул в небо и быстро перекрестился, — дай бог ему там, не видели от него ничего, кроме хорошего.
— Да, а родственничков он, значит, в затрудненье поставил, ха!
— Не больно он их любил, по-моему. Вашим приездам радовался, дни считал, вот, мол, через столько приедет.
Оба погрустнели, и пожилой человек опустил голову.
Солнцу не понравились двое внизу, не замечающие лучей.
Приехавший поднял к голове руку.
— Печет как у нас на юге. Значит, баталии уже начались?
— Макар вчера пошел к ним с картой для ужина — он у нас любопытная деревенщина — ну, слышит бурные разговоры, и заторчал тихо в зимнем саду. Минут десять подслушивал.
— Так договорились они или нет?
— Непонятно пока, в баре яркий свет горел до трех ночи. Ваша комната в полном порядке, Сергей Петрович. Туда поднимемся?
— Нет, знаешь, ты чемодан отнеси, а я выпью немного с дорожки. Самолет, машина — подукачало слегка.
Внутри прохлада, воздух словно прозрачней и чище, веселье света и зелени.
Высокий розовый куст с бутонами, готовыми уже распуститься, и знакомые другие растения, чужеродные в том числе — он так и не узнал их названия, хотя все собирался в очередной приезд, и имеется ведь каталог с их номерками.
Бар, кресла, столик, фонтанчик — бесшумный, умиротворяющий.
Несправедливое есть в остающихся после человека предметах, безразлично продолжающих жить.
Наружи, там, было бодро, но здесь вдруг сделалась какая-то слабость, воздуха много, а не хватает.
Человек торопливо поискал бренди среди крепкого алкоголя — больше хотелось кентуккийского виски, смотревшего сейчас на него, но от нервов-сосудов бренди лучше всего врачует. Где же?.. Внизу, почему-то.
Он заметил себе, что слишком спешит налить, и что, по сути, это сейчас внутри легкая паника — не болел в жизни ничем, не привык, и теперь, когда организм вдруг не слушается, было так уже несколько раз, возникает гадкое ощущенье.
Бренди помог почти сразу, и наверно, чисто психологически.
А произойдет ведь когда-нибудь — не получится что-то уже в последней для него спешке.
Негромкий голос послышался, мужчина — светловолосый, худой, средних лет — спустился, неслышно, по боковой лестнице. Это он поздоровался.
Приехавший поспешил ответить, и назвал себя — фамилию, имя, отчество — громко, по-военному несколько, впрочем, и выправка пробивалась, несмотря на гражданский костюм.
Мужчина, смущаясь слегка, произнес:
— Это вы тот самый следователь... — и приостановился: — я Олег, сводный брат покойного.
— Да, тот самый. Только уже бывший следователь прокуратуры.
— Он про вас говорил...
Мужчина неловко застыл между креслами и баром, и гость, возвращаясь к привычному самочувствию, предложил:
— Я тут расслабляюсь слегка после дальней дорожки, не желаете ли для компании?
