Лупандер размял пальцы, как пианист перед увертюрой, осмотрелся, увидел плакаты строго воспрещающие курить, спросил:
— Не против, если я тоже закурю? Я так понимаю, если нельзя, но очень хочется, то — можно?
Ребров, ловким движением высыпав гору окурков в мусорную корзину, положил пепельницу перед Лупандером.
— Мерси… В сфере бизнеса, и особенно строительного, как вы сами прекрасно знаете, волчьи законы. И между компаньонами никогда не бывает дружбы. Но мы с Борисом… — Лупандер задумался на мгновение. — У нас с Борисом, скажу так, было исключение. Мы вместе, буквально с нуля, начинали это дело. Если у нас и были конфликты, то лишь по поводу того, как быстрей и экономней разрешить проблемы в нашем деле. И никакой мировой финансовый кризис нас не рассорит. Вы меня понимаете? У нас равная доля акций — по сорок процентов. Остальные двадцать принадлежат нескольким акционеров. Мы дружили семьями… Кстати, вы просили принести фотографии Бориса…
Лупандер, суетливо вжикнув «молнией», раскрыл папку из кожи фальшивого крокодила, стал доставать фотографии и комментировать.
— Это мы вместе на отдыхе… Это он с Аллой… Это они втроем с дочерью… Это мы все вместе отмечаем его день рождения… А вот это — нам вручают приз как лучшей компании, внедрившей передовые строительные технологии… И это — нашей компании вручен диплом за современный дизайн в оформлении зданий…
Лупандер вздохнул, задумался.
Между тем концентрация табачного дыма достигла предела, а противопожарный датчик был установлен не только для выявления «оборотней в погонах». На потолке замигала красная лампочка. За дверью завыла сирена. Первым отреагировал Ребров.
— Прячь бычки, открываем окна!
Лупандер оторопел: его пепельница с сигаретой в мгновение ока дематериализовалась; он только успел заметить, как вторую пепельницу Баздырев мгновенно сунул в ящик стола. Ребров бросился было открывать окна, но — поздно. Дверь с шумом распахнулась, на пороге стоял страшный человек в камуфляже с огнетушителем наперевес.
— Не открывай, полыхнет!!! — заорал он.
Тут же он яростно рванул скобу огнетушителя, раздалось шипение, тонкая белая струйка потекла на пол и иссякла.
— Импотенция, — прокомментировал Баздырев.
Лупандер потрясенно смотрел на происходящее. Он подумал, что его хотели подставить.
— Опять накурили, — мрачно заметил нештатный пожарный. — Никакой пены на вас не хватит. А мне отчитываться… Вот напишу на вас рапорт! — Не видя понимания, а лишь одни ухмылки, он с чувством попрощался: — Пошли вы все в зад…
И ушел, хлопнув дверью.
— Если заложит — премии лишат, — констатировал Баздырев.
Ребров открыл окно, заметил:
— Я слышал, он взятки огнетушителями берет.
Лупандер, разволновавшись, достал сигарету, но курить передумал.
Баздырев спросил:
— Как вы думаете, кто заказчик убийства вашего компаньона? Были у него враги?
Лупандер рассмеялся:
— Враги? Откройте справочник строительных компаний Москвы и области — для начала. Ткните наугад — и попадете во врага. Мы все — пауки в огромной банке под названием Московский регион. Вся земля уже куплена и перекуплена. Чтобы получить землю под застройку лет этак пятнадцать назад, надо было одолеть как минимум пятнадцать инстанций. Сейчас надо пройти их в два раза меньше, но заплатить в сто раз больше. Я имею в виду только лишь взятки.
— Спасибо за преамбулу, — отреагировал Баздырев. — Я все это читал в газете. Лет этак пятнадцать назад. Вы подозреваете кого-нибудь конкретно?
— Видите ли, он был… — Лупандер осекся, вздохнул — Да… был президентом компании, я — вице-президентом… У нас так произошло разделение: он был стратегом, я — практиком. Он разрабатывал идеи, намечал перспективы, я их воплощал. Но, скажу, не всеми, отнюдь не всеми своими задумками и планами он делился со мной. А если что задумал, то шел напролом, как… асфальтоукладчик.
— Он баллотировался в Московскую городскую думу? — спросил Баздырев.
— Бабло-тировался… — съехидничал Ребров.
Лупандер пропустил реплику мимо ушей.
— Да, и у него были достаточно прочные позиции в достаточно крепкой партии, от которой он баллотировался. Как он мог так подставиться? Ума не приложу…
— Между нами, мужиками, бывало у него, там, культпоходы с девочками в сауну? — спросил Баздырев.
— По молодости было. А сейчас на работе так навкалываешься, что к вечеру еле ноги волочешь. Что я могу еще сказать? У каждого из нас — двойная жизнь.
Куроедов поинтересовался:
— Кто наследует акции в случае смерти одного из компаньонов?
— Ближайшие родственники. Жена, то есть уже вдова. — Лупандер снова порывисто вздохнул, получилось, почти как зевнул. — Алла и дочь.
— Понятно. Ну, что ж, спасибо. Если что-нибудь вспомните, звоните. Вот моя визитка. — Баздырев протянул карточку. — Да, и фотографии оставьте пока у нас.
Лупандер кивнул, прощаясь, сердечно пожав всем руки, и ушел.
Куроедов проводил его взглядом.
— Ну, что, едем в гостиницу. У нас по плану — следственный эксперимент.
— Галушка там уже? — спросил Баздырев.
— А где еще? — Куроедов сделал гримасу. — Дом родной…
МЕРТВЕЦОВ, ВАМ ЧТО БЫЛО СКАЗАНО?
Спрячь за высоким забором девчонку. Определись, что дороже обойдется в случае ее бесследного исчезновения: твоя репутация или забор.
Автор
Ребров прихватил портативную видеокамеру, Куроедов и Баздырев — свои рабочие папки.
Петрович, как всегда, ждал в автомобиле.
— Куда? — равнодушно спросил он.
Куроедов скучно ответил:
— В гостиницу, будем реконструировать роковую ночь несостоявшейся любви.
Петрович ожил:
— Меня в статисты возьмите. Хоть поваляюсь на кровати в люксе. А то тут — не согнуться, не разогнуться.
— Не вопрос, возьмем, — отозвался Куроедов. — Только придется и виагру принимать.
— А что ж я потом буду делать? — хмыкнул Петрович.
— Мы тебе Галушку оставим, для чистоты эксперимента, — ввернул Ребров.
— Какая уж тут чистота — с прошмандовкой? — Петрович раздавил окурок в пепельнице. — Не знаю, но по мне — даже дотронуться до проститутки противно.
— Убедил, Петрович, виагра отменяется, — постановил Куроедов. — Нальем вместо нее сто грамм.
— Какие сто грамм, я за рулем! — сердито отреагировал Петрович.
* * *415-й номер был опечатан: белая полоска бумаги с печатью, как наклеенный пластырь на ране. Куроедов сорвал ее, достал из кармана ключ с набалдашником, открыл дверь. Вошли, как были, вчетвером, Баздырев и Куроедов уселись в кресла, Реброву достался стул, а Петрович, сняв ботинки, с видимым удовольствием плюхнулся на кровать.
— Раздеваться не надо? — спросил он сурово.
— Не надо, — так же строго ответил Куроедов. — А то Галушка увидит тебя в постели и по привычке все поскидывает с себя.
Ребров, кивнув на камеру, заметил:
— Вот это будет кино!
Баздырев глянул на часы:
— Ну, и где она бродит?
Куроедов достал мобильный телефон, тоже сверил по нему время.
— Я ей сказал, чтобы в три часа была как штык.
— Может, сейчас у нее там другой штык расслабляется? — заметил Баздырев.
Куроедов открыл блокнот, набрал номер, но услышал лишь длинные гудки.
— Вот, мерзавка, не берет трубку.
— Любую работу надо доводить до конца, — умозаключил Ребров.
— Мы сейчас этого «конца» за срыв работы следствия… — сурово отреагировал Куроедов.
— Задокументируем! — подсказал Ребров.
— Где эти все Эдики, «мамки» Вальки? — теряя терпение, прорычал Баздырев.
Ребров, сверившись с записью в блокноте, набрал телефонный номер.
— Мертвецов, вы где, черт побери, вам что было сказано? А-а, здесь уже…
Ребров встал, распахнул настежь дверь. В коридоре покорно стояли Эдик и «мамка».
— Где Галушка? — тяжелым басом вопросил Баздырев.
Эдик и Валька испуганно пожали плечами.
— Не знаю! С утра здесь была, — торопливо сообщила Валька.
— И телефон не отвечает, — добавил Эдик.
— Она у клиента? — продолжал долбить вопросами Баздырев.
— Нет-нет, что вы… Все это уже нам строго-настрого запрещено, — зачастил Эдик, призадумался, вспомнил. — О, она говорила, что у нее сегодня встреча с адвокатом!
— Каким адвокатом?
Эдик снова пожал плечами:
— Я не знаю… Честно!
— Смотри мне! — мрачно предупредил Баздырев. — А то печень опущу.
Эдика передернуло. Знал бы он, что это только цветочки…
ОНА УПАЛА В «ОТКРЫТЫЕ ОКНА»…
Перед удачливыми открыты все двери, перед неудачливыми — все окна.
