Я проснулась и обнаружила, что в комнате темно, а огонь в камине полыхает так, словно я только что уснула. Взглянув на дисплей телефона, я поняла, что проспала всего-то около часа. И лишь спустя несколько минут я осознала, что именно меня разбудило.
В дверь кто-то ломился. В парадную дверь, расположенную в нескольких метрах от меня, в конце длинного холла! И это не просто кто-то вежливо стучал или требовал немедленно открыть. Кто-то явно пытался сам открыть двери. Я лихорадочно соображала. Если это хозяева — то у них есть свои ключи. Агенты по ночам по виллам не ходят! Представить, что до меня в доме кто-то жил, предположим, какой-нибудь бездомный или сторож, я тоже не могла, поскольку с первых минут, проведенных мною в доме, было ясно, что дом вот уже несколько месяцев стоит нежилым.
Кто бы мог так лязгать по замку и пытаться его открыть? Вероятно, рассуждала я, тот, у кого все же есть ключ. Но по каким-то причинам он не может открыть дверь.
И тут я, почувствовав, как на голове у меня зашевелились волосы, сообразила, в чем дело. Запираясь изнутри на ключ, я, подстраховавшись, задвинула еще и массивную щеколду! Более «благородную», чем, скажем, в гараже, но все равно внушительных размеров. Тот, кто сейчас орудовал снаружи, никак не мог взять в толк, почему же, повернув ключ, он не может открыть саму дверь!
Что мне было делать? Ждать, когда этот взломщик, обойдя дом, обнаружит выбитое стекло в ванной комнате? И проникнет в дом точно таким же путем, что и я?
Конечно, этот «кто-то» наверняка увидел из своего дома (возможно, он живет где-то поблизости, может, это элементарно сосед, допустим, хозяева виллы поручили ему присматривать за ней) полоски пробивающегося через ткань одеял, которыми я завесила окна, света. Или валивший из трубы дым. Или просто разглядел из своего неживого на вид окна («живых», светящихся окон я по дороге не приметила!) мой веселый красный «Ситроен».
В любом случае этот ночной посетитель ломился, как к себе домой. Вот только непонятно, почему ночью? Во-первых, если он и увидел полоски света, то он горел значительно раньше, когда я готовила ужин и растапливала камин, и он мог бы поинтересоваться, кто забрался в дом, еще до того, как я легла спать.
Шум стих. Человек, кто бы это ни был, то ли ушел, то ли на самом деле отправился искать другой вход в дом. Хотя в это мне верилось с трудом. Если он явился сюда ночью, то уж днем-то он здесь точно побывал. И знает, что в дом ведет только одна дверь. Разве что существуют окна, которые можно разбить, как это сделала я…
Надо ли говорить, как мне сделалось страшно! Почему-то мне представился мрачный старикашка в лохмотьях и с грязной всклокоченной бородой. С запавшими черными глазами и серым, в черных точках носом. Но это подсознательное видение как-то само собой исчезло, когда я подумала, имел ли человек, так растревоживший меня, вообще полное право здесь появиться. Будь это сосед или доверенное лицо хозяев (или сам хозяин), он не стал бы молча ломиться в дверь. Он наверняка сопровождал бы свои попытки отпереть замок громкими возмущенными криками — мол, эй, там, кто в доме, открывайте подобру-поздорову! Но ничего такого не произошло. Да и, если разобраться, не так уж громко он орудовал за дверями, скорее всего это мне просто показалось, поскольку разбуженному человеку все ночные звуки кажутся во сто крат громче. А что, если этот человек вообще здесь впервые? Нашел где-то ключи и попытался проникнуть в дом — так же, как и я. Вполне возможно, если не считать, что такое совпадение — один случай на миллион. Стоял себе пустой дом, обдуваемый всеми ветрами, и вдруг в один и тот же вечер в нем решили переночевать два человека! Я лично в такие совпадения не верю.
Я сидела на постели, обхватив руками голову и прислушиваясь к тишине. Откуда в следующий раз мне ждать подозрительных звуков? Из ванной комнаты? Забаррикадировать я ее уже не успею. Чем? Как? Значит, остается другое — спрятаться куда-нибудь, чтобы человек, сумевший влезть в дом, какое-то время не мог меня найти. А я потом, сориентировавшись, постараюсь покинуть виллу, отпереть гараж, распахнуть ворота, сесть в машину и выбраться отсюда, пока жива…
Значит, мне надо немедленно встать, одеться, успеть собрать все необходимое в сумку… Умом я это понимала, но, пока в доме было тихо, я решила, что ночной гость либо уже ушел, либо еще не обнаружил выбитое окно. Сейчас тишина казалась мне спасением. Ведь если бы он обнаружил окно и решил залезть в дом, то непременно воспользовался бы теми же приспособлениями в виде бочки и венского стула, что и я. И с первого раза вряд ли ему удалось бы повторить мой марш-бросок. Наверняка сначала свалился бы хрупкий стул, а потом упала бы и сама бочка. Если, конечно, незнакомец мало весит или он вообще — маленькая обезьянка. Но скорее всего это все же мужик. Заблудившийся не только среди этих извилистых улочек, ведущих к морю, но и в самой жизни. Ведь все добропорядочные люди сейчас спят под теплыми одеялами крепким сном. Ведь и я тоже несколько заплуталась в собственной жизни… Допустила множество ошибок и теперь вот прячусь в чужом доме. Хотя он уже без пяти минут — мой! Стоит мне только позвонить Райне, как сразу все прояснится и меня простят за такое грубое вторжение в чужую собственность.
И тут я вспомнила, что у меня разряжен телефон. В моей ситуации это катастрофа! Хорошо, что мне хватило ума купить зарядное устройство в Варне, поскольку у меня не было возможности после подслушанного мною разговора Джорджи с Магдаленой вернуться домой и собраться как следует. Даже представить себе трудно, как они отреагировали бы, если бы я спокойно вошла, сказала, что я все слышала, что мне теперь просто опасно оставаться с ними под одной крышей и я перебираюсь в гостиницу… И под их извинения и фразы типа: «Ты не так все поняла», «Ты не могла такого услышать!» — я стала бы собираться, укладывать в сумку зарядное устройство, теплые свитера и штаны! Нет-нет, я сделала правильно — исчезла из поля их зрения таким вот неожиданным способом.
Итак! Я все же выбралась из-под одеяла, отыскала на дне пакета коробочку с устройством, поставила телефон заряжаться и снова вернулась в постель, вся обратившись в слух.
Понятное дело, сон у меня пропал. Снова я встала, вошла в кухню и попыталась вспомнить, где я видела фонарь. Он был где-то на виду, но в темноте искать его — довольно сложное дело. Поэтому я, рискуя тем, что одеяла на окне все же не скроют полоску пусть и тусклого света, зажгла спичку — и сразу же увидела стоящий на кухонной полке фонарик. Обычный, карманный. Он, к счастью, зажегся. Я положила его в карман куртки. Фонарик — вещь необходимая в подобных ситуациях, когда не знаешь, чего тебе ждать от жизни в следующую минуту!
Вернувшись в гостиную, розовую от тлеющих огромных, словно живых поленьев, я решила подкинуть дров. Мало ли как пройдет остаток ночи! Главное — не замерзнуть, не простыть, не заболеть. Иначе весь мой план рухнет. Подсветив себе дорогу, я с корзинкой вошла в кладовку и принялась набирать в нее дрова. Потом, вспомнив, что в кладовке нет окон и я могу спокойно включить свет, я зажгла лампочку и продолжила свое дело. Наполнила большую плетеную корзину и собиралась было уже выйти из кладовой, как вдруг увидела женский сапог. С острым каблуком-шпилькой. Голубой замшевый тонкий сапог выглядывал из-под какого-то хлама в самом углу кладовки, который оказался ворохом обыкновенной мешковины. Надо сказать, что дом содержался в образцовом порядке, и совершенно непонятно было, что здесь делает этот довольно-таки экстравагантный сапог? И кто его мог здесь оставить? Хозяйка? Не иначе. Но тогда почему один?
Я подошла поближе и потянула за край мешковины… Увидела согнутую ногу, обтянутую сиреневыми джинсами. Сапог, нога… Такое бывает иногда: видишь какие-то предметы, а соединить их воедино рассудок словно бы отказывается, чтобы не напугать тебя, чтобы не дать тебе возможности заполучить инфаркт. Чтобы сердце твое не разорвалось при виде женского трупа, прикрытого старым тряпьем и мешками.
Это казалось невероятным! В пустом доме, куда меня занесла нелегкая, я нашла труп молодой девушки! Худенькая блондинка в малиновой короткой курточке с отороченным мехом капюшоном, в сиреневых джинсах и голубых замшевых сапожках на шпильках. Даже мертвая, она выглядела как живая. Глаза ее были прикрыты. Нигде не видно ни крови, ни раны, ни следов борьбы или сопротивления.
Девушку убили и спрятали здесь, в этой кладовке. Или же она умерла естественной смертью (а почему бы и нет?), но тело ее почему-то спрятали? В сущности, меня это не касалось. Хотя, с другой стороны, если полиция будет ее искать, придет сюда и обнаружит меня здесь, то поди докажи, что я здесь ни при чем!
Почему-то мне не было страшно. Быть может, потому, что лицо смерти не показалось мне таким уж отвратительным?
Я какое-то время просто смотрела на труп, не понимая, как мне поступить дальше. Жаль было бы покидать дом и искать себе новое убежище. К тому же — и в этом мне стыдно признаваться — мне показалось, что сама судьба послала мне эту мертвую девушку. Ведь сейчас, проснувшись окончательно и осознав, зачем я здесь, я поняла, что пора мне как-то начинать действовать. И что главная цель моего бегства — это все же месть Магдалене и Джорджи.
