В дороге я молчала. Когда водитель меня о чем-то спрашивал, я что-то мычала вроде «добре», «моля», какие-то еще дежурные слова, чтобы он не понял, что я не знаю языка, что я вообще — русская. Мало ли как сложатся дальше обстоятельства, может, этот водитель потом станет давать свидетельские показания в деле, касающемся моего исчезновения…
В Варне я купила себе парик — длинные белые волосы. В больших темных очках и чужой одежде я вполне бы сошла за ту несчастную убитую девушку, чьи останки тлели сейчас на бетонных глыбах.
В голову мне пришла отчаянная идея — взять машину напрокат. Но, поразмыслив немного, я поняла, что без паспорта мне никто авто не доверит. Получается, мне снова придется воспользоваться услугами такси, чтобы добраться до Шумена.
Таксист запросил запредельную плату. Я согласилась, не торгуясь. Болгарка на моем месте отказалась бы ехать за такие деньги. Вероятно, я выглядела довольно-таки респектабельно или все же смахивала на иностранку, раз с меня решили содрать три шкуры.
И в этот раз я ехала молча. Постепенно ко мне возвращались все нормальные человеческие чувства. Итак! Я совершила преступление, решив сжечь не принадлежащее мне тело. Страх навалился на меня и теперь давил, пробуждая во мне целый ворох сомнений. Правильно ли я поступила, решив, что тело было послано мне самой судьбой? Уже приближаясь к Шумену, я поняла, что вряд ли справлюсь с нахлынувшими на меня чувствами — я буквально задыхалась от ужаса… Весь мой план показался мне просто идиотским и крайне опасным, в первую очередь для меня. Однако после всего того, что я сотворила, обратного пути у меня не было.
В Шумене в аптеке я купила хирургические перчатки, конверт, блокнот и написала письмо — на русском, разумеется, языке. В Болгарии многие знают русский. Написала в двух словах, что знаю — меня собираются убить. Причем мой муж и свекровь! А поскольку способов убийства существует много, то я не знаю, где именно меня подстерегает опасность, а потому постараюсь в самое ближайшее время покинуть Болгарию и вернуться домой. В Москву. Я понимала, что письмо получается несвязное, странное, что на него могут и не обратить внимания. Но это — лишь до тех пор, пока не обнаружат мой разбитый сгоревший автомобиль. Главным для меня было в этом письме — указать на моих потенциальных убийц. Назвать их имена. Это — все.
Я уверенной походкой вошла в отделение полиции, приблизилась к окошку дежурного и, положив прямо перед ним конверт, быстро вышла. Покинув здание, я бросилась бежать куда глаза глядят, чтобы, не дай бог, за мной никто не последовал.
Я остановила первое попавшееся такси и попросила отвезти меня в супермаркет, находившийся на окраине города. Купив там зажигалку, моток веревки, большой фонарь, батарейки, набор ножей, детский пистолет и разные другие необходимые мелочи, я вновь поймала такси и двинулась в Варну.
Вернуться в Кранево я пока не могла. Понимала: должно пройти какое-то время, чтобы я спокойно осмыслила ситуацию.
В Варне я тупо гуляла по улицам, подставив свое разгоряченное лицо холодному влажному воздуху, ловила ртом редкие мокрые снежинки и пыталась представить себе, что же сейчас происходит в Краневе. Обратил ли кто-нибудь внимание на оглушительный взрыв на берегу? Увидел ли кто-то взрыв, пламя, а потом и густой черный дым, тучей взвившийся над моей бедной машиной?.. Если эта местность, как мне показалось, зимой практически необитаема и грохота взорвавшейся машины никто не слышал, то кто знает, когда обнаружат «мой» труп, когда завертится прокурорская машина?! И когда, интересно, письмо, оставленное мною в полиции, и обгоревшие обломки некогда красного «Ситроена» с обугленным трупом внутри превратятся в единое уголовное дело? Когда, наконец, в квартире по улице Хана Крума раздастся звонок и перед испуганными очами Магдалены возникнут люди в полицейской или прокурорской форме? Когда свершится правосудие?
Думала ли я тогда о том, что я сама буду делать после того, как Джорджи и Магдалену арестуют? Конечно, мысленно я уже давным-давно летела в Москву, в крепкие объятия самых близких мне людей — отца и брата. И даже когда раскроется, что я жива, вряд ли кто-то подумает о том, что это я все подстроила… Исчезла? Да! Уехала из дома, как уезжают после крупных ссор жены, чтобы спрятаться на время у подруги или переждать в какой-нибудь гостинице. Вот и я тоже объясню, что мы с Джорджи поссорились и я уехала в Кранево, на ту виллу, которую я собиралась купить сразу же после развода. У меня и свидетельница имеется! А тот факт, что как раз неподалеку от этой виллы и обнаружили мою сгоревшую машину, вовсе не указывает на то, что все это — дело именно моих рук. Девушку-то я не убивала! Поэтому всю вину за «приключения» с ее телом рано или поздно возложат на ее настоящего убийцу. Или же можно будет смело предположить, что это Джорджи, каким-то невероятным образом узнав, где я могу находиться (в конечном счете, он ведь мог меня и выследить!), впал в ярость и вместо меня убил ни в чем не повинную девушку… Да все это могло оказаться простой случайностью! Предположим, он ударил ее чем-то тяжелым по голове, и все это происходило под покровом ночи. А когда девушка перестала подавать признаки жизни и Джорджи понял, что он убил совершенно незнакомого человека, он страшно испугался, усадил труп (предварительно «украшенный» моим серебром) в машину и сбросил ее с обрыва… Ведь главным для него было предъявить именно «мой» труп в полиции, чтобы стать моим единственным наследником… Какая же мерзость — эти имущественные мотивы!!!
Неужели Джорджи, прожив со мной пусть и не очень долгий срок, всего несколько месяцев, не понял, что я за человек? Что со мной можно договориться? Ведь если бы он честно признался мне, что наши отношения для него так тягостны (Господи, неужели это действительно так?!) и он желает только одного — разойтись по-хорошему, бескровно, мы сели бы за «стол переговоров» и непременно сумели бы договориться о расставании на взаимовыгодных условиях. Разве он не понял, что я — достаточно щедрый человек и что со мной просто нужно уметь договариваться! Быть может, чтобы не затягивать бракоразводный процесс, я бы и сама предложила ему оставить себе все эти купленные мною квартиры! Да скорее всего я так бы и сделала! Думаю, что и мой отец одобрил бы такое мое решение, посчитав, что счастье и покой его дочери все-таки дороже каких-то там квадратных метров жилья… Безусловно, окажись я членом менее обеспеченной семьи, события развивались бы иначе. Но тогда и такой вот шальной покупки недвижимости в этом скоропалительном браке не последовало бы! Скорее всего мы с Джорджи сняли бы где-нибудь угол на окраине Шумена, он бы попытался реанимировать свою автомастерскую, а я устроилась бы официанткой в кафе и с утра до ночи подавала бы посетителям кофе и собирала со столиков грязные пепельницы…
Рассуждая подобным образом, я продолжала свою бесцельную прогулку по побелевшей от мокрого снега Варне, слабо отмечая про себя, что все вокруг — витрины магазинов, заснеженные деревья — переливается праздничными рождественскими огнями. Симпатичные, с аккуратненькими бородками, Деды Морозы в красно-белых шубах подмигивают мне, приглашая войти в сказочный мир новогодних подарков. Тогда я отчетливо почувствовала, что реальная жизнь как бы отдаляется от меня, что все нормальные люди живут своей повседневной, наполненной предпраздничной суетой жизнью, а я — погружаюсь, медленно, но верно, в какой-то кошмар: с трупами, сгоревшими машинами и запахом готовящегося преступления… Может, мне все-таки не стоило так упиваться чувством мести, толкнувшим меня, так же как и Джорджи с его матерью, на преступление, не следовало использовать в своих целях (да еще так жестоко и цинично!) труп неизвестной девушки? А что, если все это когда-нибудь откроется?
Нет, нет и нет! Никогда! Никто не видел, как я усаживала труп в машину и тем более сталкивала ее с обрыва. Это недоказуемо! Без этой уверенности вся будущая жизнь моя превратится в настоящий ад. Поэтому мне предстояло поработать над собой, над своим сознанием и убедить себя, что я, по большому счету, не сделала ничего особенного по сравнению с тем, что, в свою очередь, совершил настоящий убийца этой несчастной девчонки…
Несколько раз я испытывала сильные сомнения — а стоит ли мне возвращаться в Кранево, не опасно ли это? Ведь все-таки именно там, в том так понравившемся мне доме, я обнаружила труп! А это означало, что туда может наведаться и убийца, который, возможно, захочет перепрятать тело — с той целью, чтобы его поскорее обнаружили. Или же близкие девушки примутся искать ее именно там! Ведь не случайно же убийца оставил ее труп на вилле. Возможно, он сделал это как раз в расчете, что там его и будут разыскивать. Мало ли какие ситуации сопровождали неведомый мне ход событий, предшествующих убийству? К тому же я ни на минуту не забывала о том, что ночью в дом кто-то пожаловал, кто-то пытался в него проникнуть. Кто? Убийца — или тот, у кого отняли эту девушку? Муж, любовник, ее брат, отец… Одним словом, мужчина, имевший отношение к погибшей и разыскивавший ее.
