— Верно. Хафф тут ни при чем.
— Да нет же, Кейес, я просто хотел сказать…
— Все записи, сделанные Хаффом, ясно показывают, если б и обнаружилось что подозрительное, он бы непременно заметил и поставил бы нас в известность. Уж лучше вы проверьте ваших собственных агентов…
— Ладно, оставим. Итак, он приобретает полис и держит этот факт в строжайшей тайне. Спрашивается — почему? Да потому, что понимает: если его семья узнает, они тут же догадаются о причине, поймут, что он задумал, можете мне поверить. А нам стоит только маленько копнуть его биографию, и мы тоже поймем, почему он решился на это. Ладно… Второе. Он ломает ногу, но не требует почему-то с нас возмещения. Почему? Тоже странно, разве нет? У человека имеется полис, страхующий его от несчастного случая, а он ломает ногу и не требует денег. А все потому, что, решившись на самоубийство, он уже боялся высунуться с полисом, ведь семья тут же узнала бы и приняла меры.
— Какие меры?
— Позвонили бы нам, и мы тут же аннулировали бы договор, ведь так? Могу побиться об заклад, что так! Вернули бы ему взнос немедленно, он и глазом бы не успел моргнуть. И он это понимал. Э-э нет, не такой он дурак, ведь тогда наш врач явился бы к нему взглянуть на ногу и дал нам знать. Вот где собака зарыта.
— Ну а дальше?
— Итак, он решил воспользоваться этим предлогом, чтобы ехать поездом. На вокзал его провожает жена, он садится в поезд и быстренько спроваживает ее. Она уходит. Он уже готов совершить задуманное, но тут возникает помеха. Некий тип на открытой платформе. А свидетели ему не нужны. Уж будьте уверены, они ему совершенно ни к чему. Что же делать? И вот он избавляется от этого типа, сочинив дурацкую историю, будто у него нет билета, якобы он оставил его в портфеле, и как только свидетель уходит, он ныряет с платформы. Я, кстати, только что говорил с этим типом. Его зовут Джексон, он сейчас во Фриско по делу и возвращается завтра. У него насчет самоубийства нет никаких сомнений. Уже когда он предложил Недлингеру сходить за портфелем, у него возникло ощущение, что тот пытается избавиться от него, просто неудобно было отказывать калеке. Сдается мне, дело ясное. Типичное самоубийство. Никаких других вариантов.
— Так что из этого следует?
— Следующий наш шаг — расследование. Естественно, самим нам на суд являться не резон. Да они нас просто поубивают, узнав, что покойник застрахован. Можно послать следователя, даже двух, пусть посидят и послушают, но не более того. А Джексон считает своим долгом прийти и рассказать все, что знает. И есть шанс, хоть и небольшой, но все же шанс, что вердикт будет — самоубийство. Если да, то мы выкрутились. Если нет, будем думать, что делать дальше. Как бы там ни было, не все сразу. Сперва посмотрим, что покажет расследование. Кто знает, что вдруг еще обнаружит полиция. Можно выиграть и в первом раунде.
Кейес скроил очередную гримасу. Он был толст и сильно страдал от жары. Закурил сигарету. Затем понурился и отвернулся от Нортона, словно от нашкодившего школяра, на которого и смотреть-то противно. И наконец заговорил:
— Это не самоубийство… — Он открыл свой разбухший портфель и стал швырять на стол какие-то толстые книги. — Вот здесь, мистер Нортон, все, что говорит статистика страховых обществ о самоубийствах. Почитайте, может, найдете для себя что-нибудь полезное.
— Я вырос в этом бизнесе, Кейес.
— Вы выросли в частных школах, Гротоне и Гарварде. И пока обучались там гребле на байдарках и каноэ, я изучал эти таблицы. Вот, взгляните, здесь рассортировано все. Самоубийства по расовой принадлежности, полу, роду занятий, месту жительства, времени года, времени суток, когда были совершены. По способам: самоубийства ядом, газом, самосожжением, утоплением, прыжком с высоты. Самоубийства ядом — снова подразделение: по полу, расе, возрасту, времени суток. По виду применяемых ядов: цианистый калий, ртуть, стрихнин, еще тридцать восемь наименований, причем шестнадцати из них в аптеках теперь уже не найти. А тут, мистер Нортон, прыжки. Они тоже подразделены: прыжки с высоты, под колеса движущегося поезда, под колеса грузовиков, под копыта лошади, прыжки из лодок… Но среди этих миллионов случаев и способов нет ни одного, когда человек, задумавший покончить с собой, выпрыгивал бы из хвостового вагона поезда. Так не делают.
— Но ведь это возможно?
— Возможно. Однако поезд в том месте, где было найдено тело, шел со скоростью максимум пятнадцать миль в час. Станет человек, твердо решивший покончить с жизнью, выпрыгивать из него именно здесь?
— Почему нет? Сломал же он шейные позвонки!
— Бросьте, не морочьте мне голову. Он не акробат.
— Ну и что вы хотите сказать? Что это не несчастный случай?
— Послушайте, Нортон, когда человек приобретает страховой полис, по которому выплачивают пятьдесят тысяч долларов в случае, если он погибнет на железной дороге, и затем через три месяца он действительно погибает от несчастного случая на железной дороге, это не случайность. Этого просто не может быть. Если бы поезд потерпел крушение, тогда да, возможно. И все равно, даже тогда это выглядело бы весьма подозрительным совпадением. Весьма подозрительным. Нет, здесь не случайность. Но и не самоубийство.
— Тогда что же?
— Сами знаете что…
— Убийство?..
— Да, убийство.
— Так, погодите минутку, Кейес, погодите… Я не понимаю. Вам известны еще какие-то подробности?
— Нет, никаких.
— Но должно же было что-то натолкнуть вас на эту мысль.
— Я же сказал — ничего. Тот, что провернул все это дело, действовал очень умно. Ни одной зацепки. И все равно это убийство.
— Вы подозреваете кого-то конкретно?
— Тот, кто выгадывает, автоматически попадает под подозрение.
— Вы имеете в виду жену?
— Да, я имею в виду жену.
— Но ведь ее даже не было в поезде.
— Тогда был кто-то другой.
— И вы догадываетесь кто?
— Понятия не имею.
— И это все?
— Я же сказал, ни одной конкретной зацепки. Ничего, кроме этих таблиц и моего предчувствия, называйте его чутьем, шестым чувством, опытом, как угодно. Ловкая работа, чистая. Но никак не несчастный случай и не самоубийство.
— Тогда что же нам делать?
— Не знаю. Дайте подумать минуту.
Он думал полчаса. Мы с Нортоном сидели тут же и курили. Немного погодя Кейес забарабанил ладонью по столу. Было ясно — он что-то придумал.
— Мистер Нортон…
— Да, Кейес?
— Вам остается одно. Это против правил, и в любом другом случае я бы возражал, но только не сейчас. Тут есть пара моментов, которые подсказывают мне, что человек, провернувший это дело, рассчитывал именно на существующую для таких случаев практику. А что обычно происходит в подобных ситуациях? Обычно мы ждем, пока клиент придет к нам сам и предъявит свои претензии первым. Так вот, я советую поступить иначе. Я советую немедленно, если возможно, прямо сегодня, а если не сегодня, то в день слушания дела подать на жену Недлингера жалобу. И заявить, что она подозревается в убийстве. Нанести ей удар, внезапный и сокрушительный. Я советую потребовать немедленного ее ареста и содержания под стражей на все сорок восемь часов, допускаемые в таких случаях по закону. Я советую припереть ее к стенке, давить и жать на нее, припугнуть с помощью тех деталей, которые раскопала полиция. Самое главное — изолировать ее от сообщника или сообщницы, кто бы он или она ни были. Надо воспользоваться их замешательством, помешать им обсуждать дальнейшие шаги. Сделайте так и попомните мои слова — вы обнаружите поразительные вещи!
— Но на каком основании?
— Да ни на каком.
— Но, Кейес, это невозможно. Допустим, мы так ничего и не узнаем. Будем на нее давить и все равно ничего не получим. Допустим, это все же несчастный случай. Тогда в какое положение мы попадем? Господи Боже мой, да она возбудит против нас гражданское дело, и судья присудит ей все до последнего никеля. И я далеко не уверен, что дело кончится гражданским иском. Может потянуть и на уголовный. И что тогда? Наш среднегодовой бюджет составляет порядка ста тысяч долларов. Мы объявляем себя поборниками интересов вдов и сирот. Людьми, действующими с самыми добрыми намерениями. И что же? Получится, мы готовы обвинить невинную женщину в убийстве только ради того, чтобы не платить ей законно причитающихся денег?
— Это незаконные деньги.
— Законные, пока мы не докажем обратного.
— Хорошо. Ваши рассуждения, конечно, верны… Я же говорю, это против правил. Но позвольте мне также заметить, мистер Нортон, и заявить со всей ответственностью: тот, кто все придумал и провернул, — далеко не дурак. Он или она, а может, сразу двое или трое, не знаю, сколько их там, прекрасно понимали, что делают. И их не вывести на чистую воду, если сидеть вот так, сложа руки, и ждать подсказок. Они позаботились о том, чтобы подсказок не было… Их не будет. Единственный способ припереть их к стенке — самим сделать первый шаг. И пусть будет драчка, скандал, что угодно, но взять их врасплох — единственная возможность чего-то добиться. Не гарантирую, что сработает. Но может сработать, уверен.
