Колин Декстер - Путь сквозь лес

– Говорят, мы все от чего-нибудь умрем, – он постарался, чтобы его слова не звучали уж слишком мрачно.

– Глупый подход! – Губы, тщательно очерченные бледно-розовой помадой, были сурово сжаты, но в серых глазах на нежном овальном лице, похоже, пряталась усмешка.

– Наверно, так и есть, – согласился он.

– У вас уже избыточный вес, не так ли?

– Наверно, так и есть, – неохотно повторил он.

– У вас будет повышенное давление к пятидесяти пяти годам – если уже не повышенное? Затем сразу после шестидесяти – удар; а после семидесяти вы, скорее всего, умрете от инфаркта. – Она уже выпила кофе и подняла элегантную, властную руку, подзывая официантку. – Где вы работаете?

Морс вздохнул и посмотрел на последний тост в хлебнице.

– Я полицейский и живу в Оксфорде, здесь я в отпуске до десяти часов утра сегодняшнего дня. Я не женат и не очень большой подарок в этом отношении, но если бы я знал, что...

– ...что встретите такую очаровательную девушку, как я! Уверена, что вы способны на более оригинальные заявления, чем это. – В ее глазах снова появилась усмешка.

Морс взял тост и начал намазывать его маслом.

– Нет, на существенно лучшее заявление я не способен.

– Может быть, вы себя недооцениваете?

– Ну а вы? Чем вы занимаетесь?

– Почему бы вам самому не рассказать мне о этом? Вы же полицейский?

С полминуты Морс смотрел на нее, слегка склонив голову направо. Затем поделился своими наблюдениями:

– Вы косметолог, возможно, также и диетолог – слово, которое вы, наверно, произносите с четко артикулируемым "т"; вам около тридцати лет, вы посещали школу "Леди Челтем"; замужем, но иногда снимаете свое обручальное кольцо – как сейчас, например, – вы любите домашних животных, но думаете, что дети – слишком обременительная нагрузка. И, если вы пойдете со мной на прогулку по набережной, я добавлю несколько деталей, пока мы будем гулять.

– Вот это уже лучше.

– Да? Понравилось мое описание?

Она улыбнулась и покачала головой:

– Вас случаем зовут не Шерлок Холмс?

– Морс.

– Неужто я настолько прозрачна?

– Нет, я... э-э... видел, как вы вошли с вашим мужем вчера вечером. Вы сразу же отправились спать, а он...

– Он застрял в баре!

– Мы выпили пару рюмок вместе, и я спросил, кто эта красивая женщина...

– И он сказал: "Это не красивая женщина; это – моя жена"?

– Что-то в этом роде.

– И он рассказывал обо мне?

– Он очень хорошо говорил о вас.

– Он был пьян.

– Он все еще пытается проспаться? – Морс показал пальцем на потолок.

Она встряхнула своими темными завитыми локонами.

– И таким образом, он не будет против, если вы возьмете меня с собой на прогулку, мистер Морс, ведь не будет? Разумеется, сначала вы прикончите свой тост. Может, вы попробуете произнести слово «диетолог» с внятным "т"?

В то самое утро, когда Морс укладывал свой единственный саквояж (в день отъезда уважаемых гостей просят освободить комнаты к 10.30), сержант Льюис постучал в дверь Джонсона и вскоре сидел напротив главного инспектора рядом с сержантом Уилкинсом.

– Спасибо вам, что нашли несколько минут.

– Если могу чем-нибудь помочь... – осторожно сказал Льюис.

– Вы знаете Морса лучше других.

– Достаточно хорошо его никто не знает.

– У него странный ум.

– Вряд ли кто-нибудь станет это оспаривать.

– Он весьма хорош в некоторых вещах.

– В каких же?

– Скажем, неплохо ловит убийц, а вы, конечно, сознаете, что мы в данный момент как раз и ловим убийцу, не так ли, сержант?

– Если это убийство.

– А Морс считает, что в данном случае произошло убийство?

– Насколько я помню, сэр, он занимался этим делом всего один день или даже меньше того.

– Меньше, чем один день.

Впервые свой вклад в разговор сделал и Уилкинс:

– Вы следите за делом по газетам, Льюис?

– Сейчас каждый читает "Таймс"...

– Что вы на это скажете? – Джонсон протянул через стол копию "полудюжины вопросов" Морса.

Льюис просмотрел список и улыбнулся:

– Пошутил, наверно, не так ли?

– Примите мой совет, Льюис, – не пытайтесь говорить это шефу!

– Я не знаю ни одного ответа на эти вопросы, – признался Льюис, – кроме, пожалуй, ответа на одну часть пункта (е). Это касается паба Морелла – "Королевское солнце". Я принес там не одну пинту пива, помнится.

– Вы хотите сказать – принесли Морсу?

– Кому же еще?

– А вам, Льюис, он хоть раз поставил? Вот в чем вопрос, правда, Уилкинс?

Они заухмылялись, и Льюис внезапно возненавидел обоих.

– А как насчет "Белого оленя"? – продолжал Джонсон.

– "Белых оленей" вокруг полно.

– Да, мы знаем об этом! – Джонсон кивнул Уилкинсу, и тот начал читать свои записи:

– Хедингтон, Марстон, Волверкот, Витхэм, Минстер-Лоувелл, Эйнсхэм...

– Я думаю, Морс сможет дополнить этот список, – отважился Джонсон.

Льюис, твердо решивший говорить как можно меньше, кратко прокомментировал:

– Первые два пункта она миновала.

Джонсон кивнул.

– А как насчет Эйнсхэма и Минстер-Лоувелла? И тот и другой рядом с дорогой А40, если конечно, она путешествовала по А40.

Льюис промолчав.

– Возьмем два других: Волверкот и Витхэм. На какой из них вы бы поставили свои деньги?

– Полагаю, на Витхэм.

– Почему?

– Там лес – достаточно легко спрятать тело.

– Вы знаете, что Морс в прошлом году просил шефа обыскать Витхэмский лес?

Да, Льюис знал.

– Но только после того, как поиск в Бленхэйме не дал никаких результатов.

– А известно ли вам, приятель, насколько велик Витхэмский массив?

Да, Льюису было это известно, но он только пожал плечами.

– Почему Морс заинтересовался собакой?

– Не знаю. Однажды он сказал мне, что у него не было домашних животных, когда он был подростком.

– Может быть, сейчас заведет. Многие холостяки имеют собак.

– Вам следует предложить ему это, сэр, – ответил Льюис с ноткой уверенности в голосе. Он почувствовал странное веселое оживление во всем теле, поскольку внезапно осознал, что защищается-то сейчас Джонсон, а не он. Они пытаются эксплуатировать его (Льюиса) мозги, потому что завидуют его отношениям с Морсом!

– Как насчет фотоаппарата? – продолжал Джонсон.

– Вы можете спросить об этом чету Далей, сэр, разве не так? Если они еще там?

– А вообще-то странный вопрос, не так ли?

– Не знаю, сэр. Мне кажется, Морс говорил как-то, что ему однажды подарили "Броуни", но он так и не понял, как фотографировать.

Откинувшийся в кресле Льюис, чувствуя себя уже совсем непринужденно, снова просмотрел список вопросов.

– Пункт (b) совсем легко проверить – о погоде...

Джонсон снова взмахнул рукой, и Уилкинс справился в своих записях:

– Согласно данным Оксфордского радио... 9 июля... "Сухо, солнечно, от семидесяти двух до семидесяти четырех градусов по Фаренгейту; видимость на дорогах хорошая, утром возможен легкий туман".

– Отличный, теплый день, – вежливо сказал Льюис.

– А что насчет пункта (с)?

– Текст шарады, сэр. Он очень любит шарады и кроссворды.

– А какой ответ?

– Меня спрашивать бесполезно. Иногда я не могу разгадать кроссворд даже в "Миррор".

– "Зе-бра"[10] – вот ответ.

– Действительно? Что ж, вычеркнем еще один.

– Что вы скажете об этом пестром дятле "dendrocopos minor"? – В голосе Джонсона уже чувствовалось отчаяние.

– Я – пас, – с мягкой улыбкой ответил Льюис.

– Ради Христа, дружище, мы участвуем в расследовании потенциального дела об убийстве – не в чертовой викторине! Неужели ты этого понять не можешь? На самом деле, зачем этот чертов дятел?

– Мы каждый день узнаем что-то новое.

– Да, сержант. Узнаем. И я еще скажу вам кое-что, если хотите. Ареал обитания этого дятла – леса и парки, и в Витхэмском лесу имеются его гнездовья.

Обретенная Льюисом уверенность начала потихоньку таять, когда Джонсон перешел на агрессивный тон:

– Вы, кажется, не очень-то стремитесь нам помочь, сержант, я не ошибся? Так я вам скажу, зачем я позвал вас сюда. Как вам, наверное, известно, мы сегодня начинаем снова прочесывать Бленхэйм и собираемся искать и искать, пока не посинеем, о'кей? Но если так ничего и не найдем, то дело перейдет к Морсу – и к вам, сержант. Я подумал, что вам не мешало бы знать, как обстоят дела, понятно?

Льюис почувствовал, как у него упало сердце.

– Я не знал этого, сэр.

– Откуда же вам знать? Вам даже никто ничего не сказал, не так ли?

– Почему же у вас забирают дело? – помедлив, спросил Льюис.

– Меня отстраняют потому, что считают меня "непригодным", мать их, – горько произнес Джонсон и встал. – Вот почему!