В руке завибрировал телефон, я прочитал сообщение. Писала Лорна, и, видимо, для компенсации эпизода с Лэнкфордом, новость оказалась приятной.
Золото настоящее! Больше 52 кусков положили на счет в банке.
Мы были в деле. По крайней мере, мне точно заплатят.
Вдруг передо мной возникла чья-то тень, и, подняв голову, я увидел одного из охранников.
– Это вы Холлер?
– Да, я. А что собственно…
Он высыпал на меня пачку визиток. Моих собственных. Тех, что я отдал Лакоссу.
– Еще раз отколешь такой номер и можешь забыть о встречах со своими клиентами-подонками. По крайней мере, в мою смену.
Я почувствовал, как лицо заливает краска. За нами наблюдали несколько адвокатов. Хорошо хоть Лэнкфорд пропустил такое шоу.
– Все ясно? – спросил охранник.
– Яснее не бывает.
– Отлично.
Он отошел в сторону, а я стал подбирать визитки. Шоу закончилось. Адвокаты вернулись к своим делам.
На этот раз, когда я вышел из суда, у обочины притулился одинокий «линкольн», все остальные уже свалили на ленч. Сев на заднее сиденье, я велел Эрлу ехать в сторону Голливуда. Я понятия не имел, где жила Стейси Кэмпбелл; скорее всего не в центре. Вытащив телефон, я набрал записанный на руке номер. Мне сразу ответил поставленный голос, в котором сквозили нежность, сексуальность и все остальное, что, по моему разумению, хочется слышать в голосе проститутки.
– Привет, вы позвонили Мечтательной Стейси.
– Это Стейси Кэмпбелл?
Нежность и сексуальность вмиг улетучились, им на смену пришел бескомпромиссный тон с примесью сигаретной хрипотцы:
– Кто говорит?
– Майкл Холлер, адвокат Андре Лакосса. По его словам, вы согласились переговорить со мной насчет Жизель Деллинджер.
– На самом деле мне совсем не улыбается, если меня потащат в суд.
– Я и не собирался. Просто хочу пообщаться с человеком, кто знал Жизель и может о ней рассказать.
Повисла тишина.
– Мисс Кэмпбелл, я мог бы заехать к вам или встретиться где-то еще.
– Давайте не у меня. Чужаки мне здесь ни к чему.
– Хорошо. Вы сейчас свободны?
– Только переоденусь и поменяю волосы.
– Тогда скажите: когда и где?
Снова повисло молчание. Я уже собирался сказать, что не стоит ради меня менять волосы, как она заговорила.
– Пусть будут гренки.
Было десять минут первого; при такой профессии, возможно, она только что встала.
– Ладно, как скажете. Пытаюсь вспомнить, куда мы могли бы сходить позавтракать.
– Позавтракать? Нет, вы не поняли. «Гренки» – это название кафе на Третьей возле Кресент-Хайтс.
– Ясно. В час дня подойдет?
– Подойдет.
– Тогда я займу столик и буду ждать.
Закончив разговор, я сообщил Эрлу, куда мы едем, а потом позвонил Лорне, чтобы разузнать, удалось ли ей отложить мою встречу с судьей.
– Номер не пройдет, – сообщила она. – Патриция сказала, что судья намерен вычеркнуть это дело из списка. Больше никаких отсрочек, Микки. В два он хочет видеть тебя в кабинете.
Патриция работала секретарем у судьи Компаньони, по сути, заведовала слушаниями и календарем. Когда она сообщила, что судья хочет ускорить дело, на самом деле этого хотела она. Она просто устала от постоянных отсрочек, о которых я просил, пока пытался убедить клиентку пойти на сделку, предложенную окружным прокурором. Я на минуту задумался. Даже если Стейси Кэмпбелл объявится вовремя – на что не стоит серьезно рассчитывать, – вряд ли получится выудить из нее нужные сведения и вернуться в зал суда, располагавшийся в центре города, к двум часам. Можно было, конечно, отменить встречу в «Гренках», однако мной полностью завладели тайны Глории Дейтон, ее побудительные мотивы. Я хотел разузнать секреты, которые скрывались за обманом. И переключаться на другое дело в планы не входило.
– Ладно, позвоню Баллокс, спрошу, готова ли она меня прикрыть.
– А что так? Ты еще в суде?
– Нет. Еду в Западный Голливуд по делу Дейтон.
– Ты хотел сказать: по делу Лакосса?
– Ну да.
– А Западный Голливуд подождать не может?
– Нет, Лорна, не может.
– Она по-прежнему держит тебя на крючке? Даже после смерти…
– Просто хочу понять, что случилось. А сейчас мне нужно дозвониться Баллокс. Поговорим позже.
И пока мне не стали читать нотацию по поводу эмоциональной вовлеченности в работу, я отключился. Лорна всегда была против моих отношений с Глорией и не могла понять, что сексом там и не пахло. Что я не зациклился на проститутке. Что я просто нашел кого-то, с кем одинаково смотрел на мир. По крайней мере, я в это верил.
Я позвонил Дженнифер Аронсон, и она мне сказала, что работает в библиотеке в Юго-западной юридической школе, просматривает папки с делами Глории Дейтон, которые я вручил ей утром.
– Листаю дела, одно за другим, пытаюсь с ними ознакомиться. Конечно, если не нужно искать что-то определенное.
– Нет, ничего определенного, – подтвердил я. – Ты нашла какие-нибудь записи по Гектору Арранде Мойа?
– Ничего нет. Удивительно: семь лет прошло, а ты помнишь его имя.
– Имена я помню, помню некоторые дела, хуже с днями рождения и годовщинами. Всегда из-за этого проблемы. Нужно проверить статус Мойи и…
– Я это сделала первым делом. Начала с онлайн-архивов «Лос-Анджелес таймс» и обнаружила пару заметок по этому делу. Его передали на федеральный уровень. Ты сказал, что вышел на сделку с офисом окружного прокурора, но, очевидно, ФБР забрало дело себе.
Я кивнул. Чем больше я говорил о деле, тем больше вспоминал.
– Точно, был федеральный ордер. Окружной прокурор, наверное, рвал и метал, потому что на Мойю имелись соответствующие документы, дающие ФБР приоритетное право.
– И молоток побольше. Помимо наркотиков ему вменяли хранение оружия, что позволяло дать пожизненное. Как в итоге и вышло.
Это я тоже вспомнил: парня упекли пожизненно за то, что у него в номере отеля обнаружили пару унций кокса.
– Полагаю, подавали апелляцию. Ты проверила по базе данных?
В федеральной правительственной базе данных, где в открытом доступе хранились электронные протоколы судов. Она обеспечивала быстрый доступ ко всем документам, зарегистрированным в отношении какого-либо дела. Плясать надо было отсюда.
– Да, я начала с базы и получила выписку решения суда. Его осудили в шестом году. Потом они подали апелляции – все стандартно, – ссылаясь на недостаточные доказательства, ошибки суда по ходатайствам и необоснованный приговор. Ни одно не проходило через Пасадену. Теперь на очереди Постоянная палата третейского суда.
Она намекала на Апелляционный суд девятого округа. В Южной Калифорнии он располагался на Саут-Гранд-авеню в Пасадене. Апелляции по делам из Лос-Анджелеса подают в здание суда в Пасадене, и сначала рассматриваются местной коллегией арбитров апелляционного суда в составе трех человек. Местная коллегия отсеивает одни, которые считает недостойными, а другие передает на рассмотрение другой коллегии, состоящей из трех судей.
Слова Аронсон о том, что дело Мойи не попадало в Пасадену, означало, что его вина была подтверждена per curiam, то есть решением коллегии судей. Мойа попробовал, но потерпел фиаско.
Следующим шагом он должен был подать прошение о выдаче постановления «хабеас корпус» в окружной суд США в попытке добиться судебной защиты после осуждения и аннулировать приговор. Трудноосуществимый план, все равно что в конце игры забросить трехочковый. Такое ходатайство стало бы его последней попыткой добиться нового слушания, если только не нашлись бы дополнительные улики.
– Ну, так как прошло двадцать два пятьдесят пять? – поинтересовался я, используя код США, обозначающий прошение о выдаче постановления «хабеас корпус».
– Понимаешь, – сказала Аронсон, – ему не очень повезло с адвокатом: тот заявил, что парень никогда не признавал своей вины. На том и погорел.
– Кто защищал его в суде?
– Некий Дэниел Дейли. Знаешь такого?
– Да, знаю, но он из федеральной системы, а я стараюсь с ними не связываться. Не видел его в работе, однако, по слухам, он свое дело знает.
Если честно, я был знаком с Дейли по бару «Четыре зеленых поля», куда мы оба заскакивали по пятницам, чтобы выпить мартини за конец недели.
– Знаешь, там трудно было что-то изменить, – сказала Дженнифер. – Он сел. Уже отбыл семь лет из пожизненного.
– Где сидит?
– В Викторвилле.
Федеральная тюрьма в Викторвилле располагалась в восьмидесяти милях севернее города на границе с базой ВВС. Не самое лучшее место, чтобы провести остаток жизни. Поговаривали, что если не иссушат и не сдуют ветра пустыни, то постоянные акустические удары реактивных самолетов над головой уж точно сведут с ума.
– Подозреваю, что ребята из ФБР не зря едят свой хлеб, – добавила Дженнифер.
– То есть?
– Понимаешь, пожизненное за пару унций кокаина. Довольно сурово.
– Да, они суровы, когда речь идет о вынесении приговора. Поэтому я и не работаю в федеральных судах. Не люблю говорить клиентам, что все их надежды тщетны. Не люблю готовить сделку со стороной обвинения только для того, чтобы судья не учел этот факт и все равно осудил моего клиента.
