– Работаю, – она откинулась на спинку стула, потянулась, – внештатный редактор и переводчик. Платят не так чтобы много, но в моем положении это выход.
Она тяжело вздохнула, и Иван понял, что отец ребенка не слишком ей помогает.
Да что тут спрашивать, и так все видно. И свекровь, вместо того чтобы внука приласкать, подсунула в квартиру жильца. Причем наверняка выбрала Ивана за внешний вид, он тогда был страшнее черта. А если бы и вправду уголовник ей попался? Ну, жаба и есть! Хотя жабы, наверное, внуков своих любят…
– Слушай, – Юлия повернулась и твердо посмотрела ему в глаза, – я должна знать. Кто ты? Почему тут оказался? У тебя ведь что-то случилось, верно? Я не из любопытства спрашиваю, просто… если что не так… у ребенка никого нет, кроме меня…
– Понимаю… – глухо сказал Иван, – я, видимо, должен уйти. Так будет лучше.
– Нет-нет! – Юлия испугалась своего порыва и закрыла рукой рот.
Тогда Иван решительно встал, прикрыл дверь кухни поплотнее, отвернулся к окну и рассказал Юлии все, что случилось с ним с того самого часа, когда позвонила ему недоброй памяти Александра и сказала, что у его жены есть любовник. И до того, как, прельстившись его жутким видом, подошла к нему на вокзале Юлина свекровь.
«Я ему верю, – думала Юлия, глядя на широкие плечи и мускулистую спину, – возможно, я полная дура, но я ему верю. Потому что я больше не могу так жить. Мне надо хоть кому-то верить, на что-то надеяться. Ну никак не укладывается у меня в голове, что этот мужчина, которого сразу полюбил Ежик, способен пырнуть ножом собственную жену. Да ерунда, зачем ему нож, если бы он захотел, то кого угодно мог задушить собственными руками. Но он этого не делал, я верю. А уж про Александру я точно во все поверю. Та еще была стерва, это все в издательстве знают. Так что если его жена была на нее похожа, то поделом ей досталось. Как говорится, скажи мне, кто твой друг… Но у него большие неприятности, и я ему помогу, если нужно. Вот так».
Она попыталась повернуть Ивана к себе лицом. Он нехотя поддался.
– Тебе ведь нужна помощь? – спросила она. – Куда-то съездить, что-то передать? Думаю, что я смогу. Больше ведь тебе не к кому обратиться.
Губы его дрогнули, он прижал ее к себе. Лицо ее оказалось где-то на уровне его груди, и она слышала, как бьется его сердце.
Через пару минут она пошевелилась, потому что не хватало воздуха.
– А можно мне тоже кофе? – спросил Иван нерешительно. – А то есть очень хочется…
Оба засмеялись, а когда Юлия на скорую руку пожарила ему яичницу, он попросил ее утром съездить к тетке.
– Понимаешь, когда Ирина… моя жена, была в Петербурге, она заходила к тете Липе, это точно, подарочек какой-то от нее привезла. Тетя Липа всегда хоть что-то пришлет – так, пустяк какой-нибудь, это, говорит, значит, что я про тебя помню. Ирина еще ворчала, что вот, старуха ерунду всякую шлет. А мне-то она сказала, что в клинику едет, на консультацию к профессору. И вот я думаю, если Александра не наврала и она вовсе не к профессору ездила, то, может, тетка что-то заметила. Она, знаешь, наблюдательная женщина… Мне к ней хода нет, наверняка полиция караулит, а вот если ты…
– Да съезжу, конечно, навещу пожилую женщину! – сказала Юлия. – Привет от тебя передам! А сейчас извини, мне нужно работать…
Литейный проспект, как всегда, был забит транспортом. Казалось, он превратился в бутылочное горлышко, по которому обитатели северных районов пытались протиснуться в центр города, а жители центра – на север. Троллейбус, в котором ехала Юлия, еле полз. Она нервничала и то и дело смотрела на часы. Наконец, когда около помпезного здания Центрального лектория троллейбус намертво остановился, Юлия вышла и дальше пошла пешком.
Как выяснилось, она была права: до дома, который ей назвал Иван, она дошла за десять минут, транспорт же за это время не продвинулся ни на метр.
Сверившись с запиской, Юлия подошла к подъезду, втиснутому между обувным магазином и греческой кофейней, набрала номер на домофоне.
Из динамика почти сразу раздался сильный молодой голос, который нараспев осведомился:
– Лариса, это ты?
«Надо же, Иван говорил, что тетка у него старуха, а судя по голосу, она немногим старше меня».
– Нет, это не Лариса, – честно ответила она домофону. – Меня зовут Юлия, и я…
– Вы из жилконторы? – перебил ее голос. – Ну что же вы так поздно? Я вам звонила еще на прошлой неделе…
– Нет, я и не из жилконторы, я приехала по просьбе Ивана, вашего племянника.
Утром Иван позвонил тете Липе и сказал ей буквально три слова. Береженого, по его словам, и Бог бережет, вдруг теткин телефон прослушивают? Юлия еще удивилась тогда: станет полиция так уж разыскивать какого-то типа из провинции! Если бы еще в нашем городе, а то где-то… как там его город называется, не выговорить никак… Но вслух ничего не сказала, чтобы человека не обидеть.
– Да? – переспросил домофон. – Так заходите же, что же вы не заходите!
Замок щелкнул, дверь открылась, Юлия вошла внутрь.
Поднявшись на второй этаж, она остановилась перед высокой дверью, по старой советской моде обитой морщинистым коричневым дерматином с узором из медных гвоздиков. Она потянулась было к звонку, но дверь уже открылась.
На пороге стояла высокая статная женщина в накинутой на плечи яркой черно-красной шали.
На первый взгляд Юлия дала бы этой женщине не больше сорока лет. В пользу такой оценки говорили прекрасная осанка, разворот плеч, яркий блеск ореховых глаз, густые, свободно вьющиеся темные волосы. Однако, внимательно приглядевшись к ее шее, к рукам в пигментных пятнах, девушка подумала, что той никак не меньше семидесяти. Но осанка? Но блеск глаз?
– Так вы говорите, что приехали ко мне от племянника? – проговорила тем временем хозяйка, не торопясь приглашать ее в квартиру. – Как он поживает? Все такой же болтун? Вот люблю своего племянника, но уж слишком он разговорчив! Как заведется, никакими силами его не остановишь! Остальным слова не дает вставить! И все бегает по квартире колобком, и слова сыплет, как горох в решето!
– Кто? – Юлия удивленно взглянула на пожилую женщину. – Да вы о нем ли говорите? Да он молчаливый, лишнего слова не скажет! И по квартире не бегает, а ходит осторожно, потому что крупный очень, высокий, везде ему тесно…
– А-а! – Женщина склонила голову к плечу и тихо засмеялась. – Простите меня, милая, это была маленькая проверка. И вы ее выдержали, тот утренний звонок не был фальшивым. Ну, проходите, проходите, не век же на пороге стоять!
Юлия прошла в квартиру и удивленно огляделась.
По-видимому, много лет назад эта квартира была отделена от чего-то гораздо большего – от старой просторной господской квартиры девятнадцатого века. Правда, от прежней роскоши осталось немного: половина круглого зала с высоченным потолком, украшенным цветной лепниной, да еще одна комнатка, часть которой была превращена в кухоньку, а еще одна – в крошечную ванную комнату.
Планировка квартиры была такой странной, что из прихожей она была видна вся: и гостиная, она же, судя по всему, хозяйская спальня, и кухня с ванной. Из-за высоких, пятиметровых должно быть, потолков кухонька казалась еще меньше, но все здесь было устроено очень разумно, удобно и уютно, на стене висели красивые сине-белые тарелки, а ниже – разнокалиберные сковородки и медные кофейные турки. В углу красовалась старинная печь в бело-голубых голландских изразцах с мельницами и парусниками.
Гостиная же была и вовсе удивительная, такое Юля прежде видела разве что в музее: высокие застекленные шкафы красного дерева, заполненные какими-то нарядными фарфоровыми безделушками, писанные маслом картины и нарядные цветные гравюры на стенах.
Значительную часть комнаты занимал рояль – не черный и даже не белый, а какого-то удивительного теплого золотистого цвета. Как будто этого было мало, на рояле стоял мраморный бюст – кудрявая улыбающаяся девушка с лукавым, кокетливым взглядом. На голову ее был надет бархатный малиновый берет – должно быть, хозяйкин. Еще в этой комнате был большой круглый стол на одной ноге, нога эта опиралась внизу на три когтистые львиные лапы.
– Как у вас красиво! – восторженно проговорила Юлия.
– Остатки прежней роскоши! – хмыкнула хозяйка. – Ну что ж, я еще помню, что такое долг гостеприимства, так что, прежде чем приступать к расспросам, я напою вас чаем: на улице сыро и холодно, вам нужно согреться.
– Не откажусь, – Юлия и правда почувствовала, как промерзла и отсырела.
Она направилась в кухню, но хозяйка остановила ее:
– Куда вы? Пить чай и особенно есть на кухне – это дурной тон! В кухне только готовят, а для всего остального существуют гостиная или столовая… ну, у меня-то на все про все одна комната, но она-то пока есть! Так что проходите в гостиную, а я сейчас все принесу.
– Да не стоит так беспокоиться… – смутилась Юлия. – Я совсем ненадолго…
