– Разрыв?
– Он позвонил мне и дал понять, что его родители больше не хотят ничего слышать о нашем браке.
– Но почему?
– Вальеры очень строги в своих принципах. Наверное, они не хотят, чтобы в их семью вошла дочь убийцы и само-убийцы.
– А если выяснится, что ваши родители были убиты?
Она пожала плечами.
– Не думаю, чтобы они видели в этом большую разницу.
Стыдно сказать, но я почувствовал огромное облегчение, которое даже не пытался скрывать. Слова Мишель заставили чаще биться мое сердце, и даже голос стал более теплым.
Мы зашли в маленькую приемную, и Мишель предложила мне аперитив.
– Почему вы решили, месье комиссар, что я нуждаюсь в помощи?
– Ах да… Вы знали, что ваш отец застраховал свою жизнь в пользу жены и вас?
– Не очень хорошо.
Итак, существуют люди, считающие, что одновременная смерть ваших родителей – огромная удача для вас. Ведь она принесет вам миллионы, оставленные вашим отцом в компании "Бьенфезане". А отсюда – лишь один шаг к мысли о том, что вы хотели бы получить деньги как можно скорей.
– Хватит ли этой суммы для возмещения убытков мадам Триганс?
– У вас вполне достаточно денег, чтобы вернуть долг мадам Триганс. Должен заметить, что кроме страховки отец оставил вам еще около тридцати миллионов в банке.
– Не понимаю, в чем же тогда дело?
Я не знал, как ей это объяснить.
– Поймите, мадмуазель, люди, которые расследуют дело ваших родителей, предполагающие убийство, вынуждены рассматривать все версии, даже самые невероятные. Поверьте, это не моя идея…
Боль исказила ее лицо. Тихо, почти неслышно, она задала мне вопрос, которого я ждал и боялся:
– Вы хотите сказать, месье комиссар, что кто-то считает меня убийцей родителей?
– Да, мадмуазель.
Она глухо простонала и конвульсивно выпрямилась в кресле.
– Ни одна беда не обходит меня…
* * *
Когда я уходил, Мишель вдруг сказала:
– Да, по поводу этого имени, Изабель, которому вы придаете такое значение… кажется я нашла то, что вам нужно.
– Правда?
– Подождите, пожалуйста, минутку.
Она вышла из комнаты и почти сразу же вернулась, держа в руках что-то, похожее на папку.
– Вот что я нашла в бумагах мачехи.
Папка оказалась рукописью романа под названием "Пой, Изабель!".
– Ваша мачеха сочиняла?
– Я об этом ничего не знала.
Неужели эта Изабель, настойчивую заботу о которой разыгрывала Элен Ардекур, была вымышленным персонажем!
– Позвольте мне взять рукопись.
– Пожалуйста.
Я встал.
– Похороны, если не ошибаюсь, завтра?
– Да, в одиннадцать.
– Я приду на кладбище, мадмуазель.
– Рада узнать, что там будет хоть кто-то, на чье сочувствие я могу рассчитывать.
Вернувшись к себе, я подумал, не совершил ли я самую большую глупость в жизни.
Я направил Эстуша смешаться с толпой участвующих в похоронах Анри и Элен Ардекур; сам же решил присоединиться к похоронной процессии уже на кладбище Крэ-де-Рош. А пока мне было необходимо сделать то, что я откладывал до сих пор – нанести визит семейству Вальеров, живущему на площади Жан-Плотон.
По легкой схожести с Пьером я догадался, что дверь мне открыл месье Вальер-старший. Основной чертой внешности отца и сына было безволие. Теперь я понимал, от кого у Пьера эта нераздельная с его личностью трусость. Одутловатое лицо, скользящий взгляд, нерешительные жесты не располагали к Жюлю Вальеру.
– Месье Вальер?
– Да.
– Комиссар Лавердин из Национальной Безопасности.
– …?
– Можно с вами переговорить, месье?
– Переговорить со мной?
Он растерянно оглянулся вокруг, словно в поисках помощи. Затем, придя в себя, он решился:
– Конечно, проходите, прошу вас.
Меня провели в кабинет, обстановка которого, вопреки всему слышанному мною раньше, вовсе не свидетельствовала о процветании. Когда мы устроились друг против друга, месье Вальер обеспокоенно спросил:
– Чем могу быть полезен, месье комиссар?
– Я видел вашего сына Пьера…
– С мадмуазель Ардекур?
– Именно. Кажется, они давно помолвлены?
Он неопределенно махнул рукой.
– О… помолвлены… Это не совсем точно… Ну, скажем, они очень давно знакомы, еще с детства. И отсюда – какие-то планы… Вы понимаете?
– Пока не очень, месье Вальер.
– Ну хорошо, я объясню подробнее: действительно у месье Ардекура, который был моим хорошим другом, и у меня самого были планы союза между нашими детьми, но это было очень давно!… и потом, последние события…
Он казался очень несчастным.
– Вы должны понять, что родителям, чье имя всегда оставалось незапятнанным, есть о чем подумать.
– Мне кажется, месье Вальер, что мадмуазель Ардекур не может нести ответственности за драму, которая произошла в ее отсутствие?
– Я ничего не знаю, месье комиссар! Но вы знаете, как злы люди вокруг… что они говорят. Думаю, нам следует подождать, прежде чем на что-то решаться…
– Вы считаете, что ваше колебание будет приятным для мадмуазель Ардекур?
Он заложил палец за воротник рубашки, словно ему стало трудно дышать.
– Месье комиссар, я знаю, что мое решение может показаться бесчеловечным… но когда работаешь в торговле,– приходится считаться с мнением клиентуры. А она, по крайней мере, сейчас не поймет, почему мы принимаем в свою семью человека, родители которого так… так странно… поступили. И потом эта история с исчезнувшими двадцатью миллионами! Ведь даже в старых франках, – это очень значительная сумма.
– Но ведь никто вас не просит ее вернуть, месье?
– Конечно… Но начинать супружескую жизнь с такими долгами…
Прежде, чем я успел объяснить, что у мадмуазель Ардекур не будет трудностей с возвратом мадам Триганс двадцати миллионов, оставленных у ее отца, дверь внезапно открылась, и в комнату вошла сухая и поджарая женщина с твердым взглядом. При виде ее Жюль Вальер издал вздох облегчения. Наконец-то пришло долгожданное подкрепление!
– Моя жена Жермен… Месье комиссар Лавердин, из Национальной Безопасности.
Она смеряла меня взглядом с головы до ног.
– Официальное расследование, месье комиссар?
– Не совсем так, мадам, мне нужны только кое-какие сведения.
– По какому поводу? Думаю, что наши дела в порядке. Никто не может пожаловаться на мужа ни в чем.
– Речь идет об Ардекурах, мадам.
– У нас нет ничего общего с этими людьми.
– Позволю себе заметить, мадам, что Ардекуры и вы были очень дружны?
– Возможно прежде, но сейчас…
– Сейчас, когда они мертвы?
– Да, сейчас, когда они умерли, и, учтите, при весьма скандальных обстоятельствах.
Я с трудом сдерживал себя.
– Мадам, поскольку вы и ваш муж хорошо их знали прежде, я хотел бы получить от вас некоторые сведения о месье и мадам Ардекур. Для того, чтобы установить причины трагедии, нам нужно иметь более точные представления об этих людях.
Ответил Жюль Вальер.
– Должен сказать вам правду, месье комиссар, я любил Анри Ардекура. Мы были знакомы более двадцати лет, и я считал его очень честным человеком.
Его жена пробормотала:
– Какой глупец!
– Конечно, он не всегда проявлял твердость, необходимую, если не в работе, то в семье обязательно.
– Что вы хотите этим сказать, месье?
Мадам Вальер приняла эстафету.
– Мой муж хочет сказать, месье, что Анри Ардекур женился во второй раз на особе, которая недорого стоила!
Я притворился заинтересованным:
– Недорого стоила?
– Она его обольстила! И водила своего мужа за нос!
Невооруженным глазом было видно, как мадам Вальер раздражала власть Элен Ардекур над своим мужем.
– Он просто ни в чем не мог ей отказать и тратил на нее сотни и тысячи! Кстати, то что произошло, еще раз доказывает, что именно она его разорила!
– Что вы имеете ввиду, мадам?
– А то, что нет нужды доказывать, кто потратил или для кого истратили эти пропавшие двадцать миллионов! Она одевалась, как… я не могу произнести это слово! И как же не стыдно женщине в ее возрасте: платья, меха, драгоценности! Позор! Позор, вы слышите, месье комиссар!
– После того, что я узнал от вас, мадам, мне кажется странным, что у вас были планы о союзе вашего сына с Мишель Ардекур?
– Ах, это! Я всегда была против. Но ведь двое простофиль, я говорю о своих муже и сыне, позволили себя околпачить. Только меня, месье комиссар, так просто не провести! Мишель Ардекур, правда, уже наложила лапу на Пьера. А этот большой ребенок не может отказать ей ни в чем. Ему льстило, что у него будет образованная жена.
– Признайтесь, мадам, что это не так плохо?
– Возможно, что это неплохо, но лично я предпочитаю честных девушек.
