— А какой толк? — Одиноков снова сел, наклонился к печной дверце, стал выколачивать трубку. В движениях и голосе его слышалось огорчение. — Не нашли ведь!
— Ничего не проходит даром, — убежденно сказал Петрусенко. — Интересно, что сам он не объявился.
Но Одинокову все еще хотелось бередить старую рану.
— Это ничего не значит, — возразил он. — Парень погулял с девкой, да и ушел. Или поссорились… Мало ли что. И она потом еще кого-то встретила. А вот как выяснилось, кто есть убитая, этот «кавалер» перепугался в усмерть. Подумал: «Навешают на меня и это убийство, и другие!» Весь город ведь знает, что я дважды арестовывал невинных. Вот он и помалкивает.
— И такое может быть. — Викентий Павлович не стал успокаивать коллегу. — Давайте сейчас прикинем, что это может быть за «помещение», и где…
Однако времени на тщательные размышления у них не оказалось. Наутро, чуть рассвело, прибежал посыльный из управления. Труп женщины, истерзанный, голый…
Снег, схваченный крепким морозцем, поскрипывал под ногами, когда оба следователя шли через двор, мимо небольшого дома к сараям. Кровь на белом покрове была видна издалека. И тело… Городовые уже оцепили двор, но желающих поглазеть не было. Если и мелькнет за оградой чье-то лицо, то человек тут же торопится прочь. Нет, страх перебарывал любопытство, хотя ближайшие улицы уже об убийстве знали.
Одиноков, глянув на убитую, резко отвернул голову в сторону. Это получилось у него непроизвольно, уж очень страшным было увиденное. А ведь он осматривал и предыдущие жертвы. Нет, к такому нельзя привыкнуть! И потом, Кирилла Степановича мучила мысль: сумей он уже поймать преступника, эта молодая женщина осталась бы живой и невредимой…
Петрусенко тоже сразу понял, что убитая была молодой, стройной. Уродуя тела, маньяк лишь дважды разбивал лица своих жертв. По-видимому, на этот раз он головы не трогал: темные короткие волосы кровь не испачкала.
— Ну-ка, ребята, — подозвал Викентий Павлович двух городовых. — Переверните несчастную, поглядим ей в лицо… Нет, ты отойди, я сам помогу.
Один из городовых оказался совсем молоденьким. Послушно подойдя к мертвой, он мгновенно побледнел, губы задрожали, и Петрусенко пожалел его, отослал в сторону. При помощи второго, пожилого служаки, он осторожно перевернул убитую. Лицо, искаженное страданием, все равно оставалось красивым, выразительным. Удивленно и испуганно вскрикнул Одиноков. Петрусенко быстро повернулся к нему.
— Бог мой! — Кирилл Степанович не отрываясь глядел на женщину. — Это ведь Анна Городецкая! Не могу поверить!
— Так вы ее знаете?
— Еще бы! Дочь известного человека в городе! Но я и лично с ней не раз встречался. Бедная девушка! — Одиноков все еще не мог прийти в себя, качал головой, обхватив ее руками. — Представляете, Викентий Павлович, она была репортером, писала криминальную хронику, интересовалась маньяком-убийцей! Какое совпадение!.. Или нет?
— Вы правы, может, и не совпадение. Об этом стоит подумать… Кирилл Степанович, вон доктор приехал, послушайте, что он скажет, потом распорядитесь увезти тело. И присоединяйтесь ко мне — я зайду в дом.
То, что тело вынесли из этого дома, было ясно с самого начала: кровавая тропа тянулась от самого крыльца. Дверь оказалась незапертой, из небольших сеней Петрусенко вошел в комнату. Скромная мебель, ничего лишнего, кровавая полоса от двери в другую комнату. Именно там, в спальне, и произошло убийство: кровью залита постель, коврик на полу, брызги на стенах… В кресле — небрежно брошенная женская одежда. Осторожно подойдя, Викентий Павлович стал рассматривать ее. Да, так же, как и одежда других жертв, она была целой, неповрежденной. Ее, похоже, снимали спокойно, по собственному желанию, а не срывали насильно.
Хлопнула дверь, проскрипели половицы.
— Бедная девушка, — тихо проговорил Одиноков, останавливаясь в проеме спальни. — Как же ее мучили…
— И ее, и других.
— Верно, но Анну я знал сам. Согласитесь, это иное чувство.
— Vita brevis… Жизнь коротка. Но больше этот мерзавец никому не будет ее укорачивать. Мы не позволим.
— Не знаю, как это сделать, — вздохнул Одиноков.
— Узнаем вместе… Кирилл Степанович, смотрите: вот одежда Анны. Вы говорите, ее отец человек богатый?
— Очень богатый.
— В таком случае, странно…
Петрусенко аккуратно поднял юбку серого цвета, невзрачную вязаную кофту, длинное простое пальто с воротником «под каракуль», шапочку из искусственного меха, уже потертую.
— Не может быть! — Одиноков глядел с изумлением. — Уж я-то знаю, как одевалась Анна Городецкая!
— А это что? — Петрусенко нагнулся и вытащил из-под кресла женские сапожки. — Совсем другое дело!
Он держал в руках настоящее произведение искусства. Обувь явно была сделана на заказ: прекрасно выделанная замша, густой натуральный мех внутри и такая же опушка по верху, красивая шнуровка. Следователи переглянулись понимающе.
— Верно, маскарад, — подтвердил Петрусенко. — Одежда явно с чужого плеча, а вот обувь размером не подошла, пришлось оставить свою.
— Получается, что не случайно пришла сюда и не со случайным человеком. Готовилась.
— Согласен с вами, коллега. И вот еще что: почему тело не оставили здесь, в этом доме? Вынесли и бросили на улице?
— Боялись, что долго не найдут? — предположил Одиноков.
— Может, и так. Но ведь раньше убийцу это не тревожило.
— У вас есть какое-то предположение?
— Есть… Что, кстати, сказал доктор?
— Считает, что девушка была убита вскоре после полуночи. Множество ножевых ранений, таких же, как и у остальных пяти жертв.
— Эта будет последняя, — еще раз повторил Петрусенко, и Одиноков поразился злым, уверенным ноткам его голоса. — Est modus in rebus. Всему есть мера… А вот каково мое предположение: убийца вынес тело из дома и бросил на всеобщее обозрение как вызов.
— Вы хотите сказать…
— Да! Вы, мол, меня ищите, даже подмогу себе вызвали, так вот вам, я не боюсь, буду делать, что делал!.. Вы понимаете, Кирила Степанович, нам с вами вызов!
— Понимаю… Понимаю еще и то, что этот подонок каким-то образом узнал о вашем приезде в город. А ведь мы это не афишировали.
— Но ведь и строгого секрета тоже не делали, — пожал плечами Петрусенко. — Впрочем, разгадка может оказаться очень простой, — он вновь взял в руки красивые женские сапожки, повертел их. — Говорите, Анна Городецкая была репортером, криминальную хронику писала?
— От нее и узнал! — воскликнул Одиноков. — Почти не сомневаюсь, так и было!
На улице вновь больно стало глазам от яркого, хотя и потемневшего цвета крови на белом снегу. Несчастной жертвы уже не было, ее увезли. В стороне, разговаривая с городовыми, стоял крупный молодой мужик в тулупе и валенках. Викентий Павлович знал, что именно этот человек нашел убитую.
— Замерзли, голубчик? — спросил он, подходя к свидетелю.
— Нет, господин… — притопнул тот валенками. — Мне быть на улице привычно. Я ведь извозом занимаюсь.
— Ничего, сейчас поедем в управление полиции, поговорим, чайком вас согрею… Как величать-то?
— Дак Силантьев я, Савва Петров.
— Извозчик, значит? Хорошо. Пойдемте, Савва Петрович, со мной.
Еще заходя во двор, Викентий Павлович обратил внимание на отпечаток полозьев у ворот. Снег припорошил этот санный след, но лишь слегка.
— Взгляните-ка сюда. Что за экипаж здесь был, можете определить?
— Так, санная двуколка, вроде моей. Пассажиров, видать, привозила.
— И когда?
Силантьев нагнулся, поглядел немного.
— Недавно, ночью, поди.
— Отчего же именно ночью?
— Посмотрите сами, господин… Мороз прихватил, но корочка еще мягкая… А хозяин, скажу я вам, нерадивый!
Мужик осуждающе поцокал языком. Петрусенко тут же заинтересовался:
— Ну-ка, ну-ка, что вы там заметили?
— А вот, на левом полозе, видите? Это у него железная полоса в одном месте загнулась, дерет аж до земли. А он небось не замечает.
И правда: след одного полоза лежал гладко, ровно, у второго по краю рыхлился. Этот подмеченный извозчиком штришок через час Петрусенко обсуждал с полицмейстером Вахрушевым. А под вечер владелец самого крупного извозного промысла в городе затеял осмотр и ремонт всего своего санного транспорта. Среди ремонтников был новенький — коренастый мужчина с простецким лицом, густой щеточкой усов и веселыми, но очень внимательными глазами. Хозяин представил его как нового мастера. Подчиняясь его указаниям, ремонтники сначала осматривали все санные экипажи, составляя список будущих работ. И только под утро Петрусенко, он же мастер, увидел сани с тем самым дефектом, о котором ему рассказал Силантьев.
Извозчика дефектных саней привезли в управление полиции в семь часов утра. По пути из него выморозило всю сонливость, а когда Петрусенко попросил у него вспомнить позавчерашнюю вечернюю работу, он задумался, и вдруг глаза его заблестели, лицо изумленно перекосилось. Этот человек, как и многие в городе, уже знал о новом убийстве, слышал, где оно произошло. Но если раньше не связывал свою позднюю поездку в тот район, то теперь, поднятый с постели и привезенный в полицию… В общем, Петрусенко понял, что извозчика озарило. Что ж, проще будет разговаривать. Потому следователь и не стал подступать издалека, спросил сразу:
