Сергей посмотрел на нее долгим взглядом, потом достал телефон.
– Алло… Дежурная часть? Следователь Следственного комитета Сергей Дуло. Сегодня примерно в четырнадцать часов на перекрестке Шмитовского и Антонова-Овсиенко сбили мужчину. Мне нужно узнать, куда отправили тело. Жду…
– Разрешите? – Сергей заглянул в секционную.
На столе под яркой лампой лежал труп с раскрытой грудной клеткой. Над ним склонился мужчина в медицинском халате.
– Сюда нельзя! – Он вскинул руки в испачканных кровью перчатках.
– Следственный комитет. – Дуло на расстоянии показал удостоверение.
– Что нужно?
– Сегодня к вам привезли труп. Мужчина лет тридцати, ДТП на Шмитовском.
– Заходите. – Патологоанатом прошел к раковине, снял перчатки, выбросил их в мусорную корзину. – В холодильнике места нет. Ваш лежит в коридоре.
– На улице плюс тридцать. Кондиционер еле дышит. Вы хоть понимаете, что будет с телом к утру?
– Понимаю. – Мужчина включил воду и намылил руки. – Только холодильник на свои деньги я не куплю. А вы купите?
– Покажите, где он, – нетерпеливо сказал Дуло.
Патологоанатом неспешно вытирал полотенцем руки, доказывая всем и в первую очередь себе, что легко выдержит любое давление.
– Идем, – наконец проронил он и вышел в узкую дверь.
Следуя за ним, Сергей попал в уставленный каталками коридор, освещенный одной тусклой лампочкой.
– Который из них? – спросил он и скривился. – Лампочку поярче тоже взять негде?
– Этот. – Патологоанатом откинул серую простыню. – Я его еще не смотрел.
– Причина смерти известна – сбит автомобилем. Чего тут смотреть?
– Такая у меня работа.
– И я вам не завидую, – сказал Дуло.
– А я не завидую вам. – Патологоанатом кивнул на труп. – С ними как-то спокойней.
– Здесь вы правы. – Сергей достал фотографию и склонился, вглядываясь в лицо мертвеца.
– Он. – Патологоанатом закурил сигарету. – Точно он.
– Вижу, – кивнул Дуло. – Мне нужно проверить его карманы.
– Валяйте. Только документов при нем не было. Пока он числится неизвестным.
Когда оба вышли во двор морга, патологоанатом прикурил новую сигарету.
– Ничего не нашли? – спросил он.
– Ничего. Ни единой бумажки. Нет даже денег.
– Деньги до нас не довозят, – заметил врач.
– Ясно, – сказал Дуло. – Завтра к вам приедет криминалист, снимет отпечатки. И прошу, – Сергей посмотрел на патологоанатома, – найди место в холодильнике.
– Для вас найдем, – ответил тот.
– Для меня не надо, – усмехнулся Сергей и кивнул на дверь морга. – Найди для него.
Сергей вошел в свой кабинет, снял трубку и набрал номер криминалистического отдела.
– Тимофеев на месте? – Выслушав ответ, сказал: – Знаю… Знаю, что выходной… Короче, есть Тимофеев или нет? Ну, так позови, если на месте! – Он дождался, когда эксперт ответит. – Ко мне сможешь зайти? Я – в своем кабинете… нет, не дежурство. В общем, зайди.
– Можно, Сергей Васильевич? – На пороге появилась девушка в форме лейтенанта юстиции.
– Зайди, – сказал Сергей. – Это у тебя трудовой порыв, Курочка? Красивая девушка на работе в субботу – нонсенс.
– Сергей Васильевич, сколько раз просила не называть меня по фамилии. Зовите Нина или, в крайнем случае, Нина Витальевна.
– Мне твоя фамилия нравится. Ну… Чего тебе, Нина Витальевна?
– Полковник Яковлев велел прийти вам на помощь.
– Так и сказал? – Сергей рылся в бумагах. – Приди, мол, Нина, на помощь Дуло? Решил, что без тебя не управлюсь…
– Нет, – Нина засмущалась. – Геннадий Петрович отправил меня в ваше распоряжение. Сказал, что дело очень важное, у него на контроле.
– И на радостях ты решила выйти на работу в субботу?
– Ну, я знала, что вы будете здесь.
– Откуда?
– Вы же всегда здесь.
– Ага… – Дуло не находил нужной бумаги и от этого был раздражен. – Теперь с помощью следователя Курочки я всех злодеев переловлю.
– Сергей Васильевич, – укоризненно заметила Нина, – у вас тоже когда-то было первое дело. Зачем же вы так…
– Прости, Нина Витальевна, никак не могу найти вчерашний факс…
– Так вот же он. – Нина вытащила из-под папки листок и протянула Сергею.
– Помощь пришла вовремя, – констатировал он. – На глазах растешь, Нина Витальевна.
– Вы дадите мне какое-нибудь поручение? – робко спросила она.
– Завтра, – пообещал ей Сергей.
– Завтра – воскресенье.
– Ну, тогда – послезавтра.
– Сергей Васильевич! – воскликнула Нина Курочка, и в ее голосе прозвучала обида.
Он поднял глаза и вдруг смягчился.
– Ну, хорошо, записывай. Анна Гиппиус. Или Анна Хиппиус. Найди мне все, что сможешь, про эту женщину.
– Какого года рождения?
– Не знаю.
– Она москвичка?
Сергей задумался.
– Видишь ли, Ниночка, эта женщина, как я думаю, давно умерла. Она актриса, снималась в кино. Жила в Германии. Временной период тридцатые – пятидесятые годы прошлого века. Ясно?
– Ясно.
– Справишься?
– Справлюсь.
– Вот и хорошо… – Сергей опять копался в бумагах на столе. – Пока ищешь… я тебе еще что-нибудь поручу…
– Могу приступать?
– Можешь.
Нина выскочила из кабинета, и ее каблучки застучали по коридору.
Тимофеев пришел минут через двадцать.
– Здорово, Сергей.
– Здравствуй, Валерий Иванович. – Дуло протянул ему фотографию Картавого. – Нужно у этого снять отпечатки.
– Пусть в понедельник придет.
Сергей усмехнулся:
– Это вряд ли.
– Почему?
– Он – в морге, на Второй Боткинской.
– Понял. Съезжу, сниму. Потом поискать в следотеке?
– Точно. Есть что-то новое по Пиньере?
– Прислали протокол вскрытия. Есть гистология, но не вся. На первый взгляд – никаких следов грубого физического насилия. Небольшие синяки на ногах, у стариков такое бывает. У внешних уголков глаз, на верхней части щек и на шее обнаружены точечные кровоизлияния, которые указывают на удушье как на возможную причину смерти. Во время осмотра места преступления я сделал замеры ящика, в который сунули старика. При помощи специальной методики удалось определить запас кислорода и время, на которое этого кислорода хватило бы взрослому человеку. Результаты расчетов показали: часа на два. Но учитывая неполную герметичность ящика, а также то, что у старика могла быть легочная или сердечная недостаточность, погрешность расчетов – плюс-минус и… до хрена.
– Значит, все-таки задохнулся.
– Не факт. Если ты заметил – у старика одежда была влажной. Пока остановились на версии удушья. По крайней мере – до понедельника. В процессе вскрытия взяли пробы для микроскопического, невропатологического и дальнейшего патологоанатомического анализа.
– При чем же здесь сырая одежда?
– В его легких нашли немного воды. В стенках альвеол обнаружены разрывы и растяжки. Так что не исключено утопление. Одно точно ясно: смерть наступила от недостатка воздуха. Но каким образом ему не дали дышать, узнаем, когда придут результаты исследований.
– Больше ничего? – спросил Дуло.
– Не знаю, порадую или нет… Я кое-что нашел на жемчужинах, что подобрал в кабинете у твоей жены.
– Отпечатки?
– Ну, это слишком… Фрагменты, точнее – фрагментики отпечатков. Поверхность жемчужины маленькая, сильно изогнута. Глобальные признаки разрозненны: где дельта, где ядро – непонятно. Дело упрощается тем, что ожерелье обычно трогают двумя пальцами: большим и указательным. Реже – средним.
– Короче, полная безнадега.
– Почему же! – Тимофеев почесал лысину. – Существует методика, по которой фрагменты собираются воедино. Один только минус: подобная реконструкция не является уликой.
– К черту улику. Дай хоть что-нибудь, за что я смогу зацепиться.
Валерий Иванович улыбнулся:
– Знал, что ты так и скажешь, поэтому начал работать.
– Когда соберешь воедино?
– Дату не назову, но буду стараться. – Тимофеев развел руками. – В общих чертах – все.
Глава 16
Самое дорогое из того, что осталось
Тимофеев ушел. Сергей тоже собрался выйти из кабинета, потом передумал и вернулся к столу. Взял телефон, намереваясь позвонить Полине, но и этого делать не стал. Какая-то мысль крутилась в его голове, что-то, что он точно хотел сделать, но не успел.
Вспомнив наконец, что забыл про перевод из дневника немецкого летчика, достал из папки пару листков. Сел в кресло и стал читать.
Вторник, 27 февраля 1945 года
Сегодня в шесть утра сообщили, что меня вызывает генерал Дайхман. Я зашел на командный пункт, после чего взял «Шторьх» и вылетел в Берлин. Я не знал, с какой целью меня вызвали, однако предполагал, что речь пойдет о награде. Два дня назад из Берлина вернулись Кетлер и Фладе, которым вручили Рыцарские кресты. В личной беседе со мной Фладе высказался об этом весьма резко. Я промолчал, но внутренне его поддержал. Конец войны предрешен. Позади – гибель товарищей и потери. Впереди – ужасный итог. Все, что осталось нам, – только ждать, остальное, в том числе награды, – бессмысленно.
