Я морщу нос.
– Паспорт искала. Хотела узнать твою фамилию. Вы же великие конспираторы. У вас не спросишь.
– Зачем тебе моя фамилия?
– Как зачем? Хотела узнать, кто ты.
– Узнала?
– Само собой.
– Нравится?
– Ты о чем?
– У тебя есть сестра, – говорит он. – Тоже красивая, правда, в отличие от тебя не настолько, чтобы, отправляясь с ней в ресторан, прихватывать с собой кастет: отбиваться от назойливых придурков.
Я слушаю, приоткрыв рот, потом спрашиваю неуверенно:
– Ты это серьезно? Насчет моей красоты?
– А то ты не знаешь, – усмехнулся он и добавил хмуро: – Твоя сестра бойкая баба. Я ее помню.
– Так вы знакомы?
– Дуру из себя не строй, получается так себе.
– Опять врешь. Все у меня хорошо получается.
– На всякий случай предупреждаю: то, что тебе наплела сестрица, полная хрень. Я хороший парень, который зарабатывает на жизнь тем, что охраняет богатых дамочек, пока их мужья заколачивают миллионы.
Стас уходит с подносом и возвращается с двумя чашками кофе и печеньем. Я решаю не углубляться в опасную тему и болтаю о чем попало, при этом по обыкновению машу руками. В конце концов я опрокидываю локтем чашку, кофе выплескивается на мою белую юбку. Я с визгом вскакиваю, задеваю стол, теперь падает чашка Стаса, заливая его джинсы. «Накрылась дружба», – с тоской думаю я и бормочу:
– Я нечаянно. – Торопливо достаю из сумки салфетки, слышу, как Стас говорит «растяпа», и с удивлением вижу, что он смеется. Качает головой и смеется. При этом лицо у него вполне человеческое и даже симпатичное.
– Замыть надо, – говорю я, указывая на его джинсы.
– Обойдусь.
– Я и не думала, что ты смеяться умеешь.
– Это у меня нечаянно получилось, – язвительно говорит он, качает головой и опять смеется. – Пошли, пока ты еще чего-нибудь не опрокинула.
Мы бредем по аллее, разговариваем, то есть это я трещу как сорока, а Стас время от времени лениво кивает. В эйфории от первой победы я забываю пословицу, что торопливость нужна лишь при ловле блох. После посещения торгового центра приходится ее вспомнить. Мы возвращаемся к машине, Стас держит в обеих руках пакеты.
– Надо было взять купальник, – говорю я, когда мы отъезжаем от торгового центра. – Могли бы съездить на озеро. Я знаю одно место, когда мы с Агаткой были маленькие…
– Ты можешь хоть немного помолчать? – спрашивает Стас. – У меня голова пухнет от твоей болтовни. Не женщина, а попугай.
– Если я буду молчать, тогда у меня голова начнет пухнуть, а моя голова мне дороже. Так что терпи. Давай я тебе покажу, что купила.
– Не надо, – протестует Стас, но я уже встаю на колени и тянусь к пакетам на заднем сиденье. Тут меня посещает мысль о том, что в короткой юбке этого, пожалуй, делать не следовало, но отступать поздно. Стас качает головой и отворачивается к окну, я достаю пакеты, усаживаюсь поудобней.
– Смотри, это Вадиму. Нравится?
– Нет.
– У тебя плохой вкус. А это мне. Очень удобные туфли. Пожалуй, я их сразу и надену. А футболка нравится?
– Нет.
– Очень жаль, потому что я ее тебе купила. Цвет точно твой. Подожди, прикину.
– Убери руки, ты мне мешаешь.
– Ничего подобного.
– Сядь как следует, или пойдешь пешком.
– Хоть бы спасибо сказал, хороший подарок.
– Мне подарки без надобности.
– Возьмешь футболку?
– На черта она мне?
– Тебе что, подарки никогда не дарили?
Стас хватает футболку и выбрасывает ее в окно.
– Идиот, – говорю я и отворачиваюсь.
Утром я спускаюсь в кухню, муж и Стас пьют кофе, при моем появлении замолкают на полуслове.
– Без тайн вы не можете, – ворчу я.
– Это не тайны, это дела, – хмуро отвечает Вадим. Чем он с утра недоволен?
– Мне уйти?
Видимо, он решил, что меня обидел, поспешно улыбнулся и сказал:
– Нет, конечно. Извини.
– Что приготовить на завтрак? – спрашиваю я.
– Салат какой-нибудь.
Вадим к еде совершенно равнодушен, а Стас постоянно грызет печенье, чистое наказание.
– Ты себе желудок испортишь, – ядовито говорю я.
Вадим решает проявить интерес к моей жизни и спрашивает:
– Чем думаешь заняться?
– Хочу съездить в Спасское, пофотографировать. Подруга обещала пристроить фотографии в журнал, если выйдет что-нибудь путное. Ты не против?
– Нет, конечно. – Стас к этому моменту отбыл в свою комнату, Вадим спрашивает, словно извиняясь: – Как вы? Ладите?
– Я стараюсь. Только твой золотой парень вечно всем недоволен.
– Потерпи, это ненадолго.
Я тяжко вздыхаю.
В Спасском я часа три занимаюсь съемкой. Сегодня я болтаю мало, и Стас должен быть доволен. Он идет рядом, время от времени я на него смотрю, стараясь делать это незаметно. Есть в нем что-то такое, что не позволяет вот так взять и выбросить из головы рассказ сестрицы, даже если она увлеклась своими фантазиями.
– Обедать не пора? – спрашивает Стас.
Я киваю, и мы идем в ресторан. По мне, так лучше бы перекусить в какой-нибудь кафешке, хотя возле дешевой забегаловки шикарная тачка Стаса выглядела бы забавно. Крахмальные скатерти не производят на него впечатления, подозреваю, он их попросту не замечает. Сидит жует, и по всему видно, что по любимому печенью тоскует.
– Слушай, – говорю я, – почему ты так любишь печенье?
– Идиотский вопрос.
– Я Вадиму обещала, что мы не подеремся, но иногда об этом жалею.
– Надеюсь, ты передумаешь, драка с тобой меня всерьез пугает.
– У тебя есть девушка? С ней ты тоже так разговариваешь?
– Она глухонемая, за это я ее и полюбил.
– Должно быть, еще и слепая в придачу, иначе выбрала бы кого-то посимпатичнее.
Он не отвечает. Когда я уже не надеюсь услышать от него хоть слово, он спрашивает:
– С родителями помирилась?
– Я с ними еще не виделась, о чем тебе хорошо известно. Боюсь, потому что на ласковый прием рассчитывать не приходится. Впрочем, от меня ничего хорошего они и не ждали.
– Серьезно? Почему?
– Тебе правда интересно?
– А для чего я спрашиваю?
Я начинаю объяснять. Для этого мне приходится углубиться в историю своей жизни. Я рассказываю, стараясь, чтобы все это звучало не слишком глупо. Странно, Вадиму я этого не говорила. Если вдуматься, я этого вообще никому не говорила.
– А ты жил в Риге? – спрашиваю я и замираю, прикидывая, ответит он или нет.
– Недолго. Лет до десяти.
– А потом?
– Родители развелись, мы с матерью сюда переехали.
Я спешу закрепить успех.
– С Вадимом вы друзья?
– Друзья? – Он вроде бы удивлен. – Вадим мне платит, я на него работаю. Вот и все.
По тому, как он это произнес, становится ясно, что с вопросами лучше не лезть. Я делаю несколько фотографий деревянной церквушки, потратив на это полчаса. Стас сидит в траве, прислонившись спиной к дереву, и то ли спит с открытыми глазами, то ли за мной наблюдает. Я нацеливаю на него объектив.
– Эй, ну-ка изобрази улыбочку.
Он в самом деле улыбается, я тороплюсь запечатлеть исторический момент. Мимо идут две девчонки, в голове возникает очередная гениальная идея: я прошу их нас сфотографировать.
– На вечную память, – смеюсь я, беру Стаса под руку и прислоняюсь головой к его плечу. Если ему это и не нравится, то неудовольствия он никак не выказал. Мне становится легко и весело. День удался. Оставшееся время я болтаю, пытаясь его рассмешить, и пару раз, как солнце из-за туч, на его физиономии появляется улыбка. Однако радость моя в очередной раз длится недолго.
Я решаю купить мороженое, Стас ждет меня в машине, я перехожу дорогу и оказываюсь возле киоска. Мимо едет мальчишка на доске, выделывая немыслимые пируэты, я скалю зубы, смотрю на него и возвращаюсь к «БМВ». Только когда истерично визжат тормоза, я замечаю «Жигули» и в ужасе замираю. Стас успевает выскочить из машины, хватает меня за плечи и буквально выдергивает из-под колес. Шофер кроет меня последними словами. Когда он отъезжает, за меня берется Стас.
