Уже несколько дней я чувствовал, как в нем закипают гнев и недовольство. Следовало предполагать, что пар вот-вот вырвется наружу, но я все же надеялся, что взрыва не произойдет.
— Рэй, вы ведете себя, как ребенок!
— Возможно! И тем не менее я ухожу.
— Почему?
— Вы знаете это не хуже меня.
— Куда вы пойдете? Для вас оставить «Гэзет» — все равно что оторвать себе правую руку.
— Я ухожу в субботу.
— Перестаньте! Вы работаете здесь уже двадцать пять лет, вы и Дженнисон. Он что, тоже хочет уйти?
— Ушел бы, да не хватает мужества. Билла так же тошнит от всего этого, как и меня.
— Вас не тошнит, это просто обида! Должны бы понимать, что у меня есть веские причины действовать именно так. А беситесь вы, потому что я вам ничего не рассказываю.
— Веские причины! Знаем мы их! Думаете, мы ослепли и оглохли? Все вы, молодые, одинаковы. Говорят, мы должны уступить вам дорогу, отдать власть. А что получается? Какое-то время вы ведете себя по-мужски, но стоит только встретить женщину… весь пыл мигом улетучивается. Вы вдеваете цветочек в петлицу и начинаете мечтать. — Он свирепо смотрел на гардению, которую Эллен приколола к моему пиджаку.
— Так вот что вам не дает покоя!
Я снял трубку и вызвал Билла Дженнисона. Билл явился, с неохотой волоча ноги.
К шестидесяти пяти годам он уже изрядно сгорбился и поседел. Очки в золотой оправе сидели на самом кончике носа — они нужны были только для чтения, но почти никогда не снимались. Дженнисон сел по другую сторону стола напротив Митчелла. Оба сверлили меня взглядом. И в серо-стальных глазах Рэя, и в голубых, подернутых влажной дымкой, глазах Билла читалось одинаковое осуждение.
— Можете ослабить галстук, Дженнисон, разговор будет долгим. В последнее время я не давал вам писать взрывных статей, и «Гэзет» уже не нападает на Робинсона и его свору с прежней яростью. Поэтому вы решили, что я слабак, и воображаете, будто вам известны причины моего отступничества.
Дженнисон выглядел грустным и смущенным.
— Мы же знаем, что вы встречаетесь с малышкой Робинсон, — насмешливо бросил Митчелл.
— Я ждал такого ответа.
— Поэтому я и решил уйти. Двадцать лет боролся с Эндрю Робинсоном, и будь я проклят, если перейду на его сторону!
— Полегче на поворотах! Я молчал, потому что сам почти ничего не знал. Да и того, что знаю сейчас, далеко не достаточно. Но я не могу отпустить вас в тот самый момент, когда вы мне нужнее всего.
Похоже, мои старики оживились — глаза у обоих заблестели.
— Вы возмутились, когда я зарубил статью о побеге Мэджи, а потом запретил поднимать шум вокруг следствия против наших врагов. Когда я отказался даже упоминать о нападении на Хэтфилда, ваше негодование достигло предела. Ну, а уж после статьи о смерти евангелиста вы окончательно взбесились.
— После статьи! — взорвался Митчелл. — И вы называете это статьей?! — Он выхватил из кармана газету трехдневной давности. На пятой странице внизу была отчеркнута синим карандашом маленькая заметка. — Вот она, ваша статья! Три дня ношу ее в кармане! Стоит мне засомневаться, надо ли уходить из газеты, как я перечитываю это и снова набираюсь решимости. Прочтите сами. Честное слово, если сможете найти оправдание — вы просто гений!
Я, улыбаясь, взял у него газету. Милейшие старики просто не понимали, что происходит, и их негодование ничуть меня не удивило. Я прочитал:
«Евангелист пал жертвой гангстеров.
Джонас Хэтфилд, бродячий проповедник-евангелист, был найден мертвым вчера вечером в одной из квартир Бэкингема. Тело обнаружили через несколько часов после того, как пуля пробила грудь проповедника.
По-видимому, Хэтфилд пал жертвой гангстеров, которые, как водится, пригласили его „прокатиться“, а потом отвезли труп на квартиру, сказав портье, будто помогают пьяному.
Полиция начала следствие».
— Это шедевр, — заключил я, кладя газету на стол.
— Шедевр?! — возмутился Митчелл.
— Вот именно. Не так-то просто сделать из слона муху. Вам известно, почему убили Хэтфилда?
Дженнисон молча кивнул. А Митчелл ответил:
— Потому что он затеял тяжбу с Робинсонами.
— Ничего подобного. Евангелиста прикончили, чтобы помешать мне открыть важную тайну. Вот посмотрите… — Я достал из кармана почтовую квитанцию и протянул ее Дженнисону. Тот посмотрел и передал ее Митчеллу. — Это было приколото к рединготу Хэтфилда. Кроме меня, об этом не знает никто. Даже Лаудербек не в курсе. Этой бумажкой меня хотели предупредить, чтобы я не слишком зарывался.
— Что же вы такое сделали?
— Хотел выяснить, кто устроил побег Мясника Мэджи, чтобы тот зарезал судью.
Когда волнение улеглось, я выложил им всю историю. И с каждым моим словом взгляд стариков смягчался. Казалось, они готовы просить прощения за то, что усомнились во мне.
— Ладно, забудем об этом, — закончил я, имея в виду их «бунт». — Наверное, я поступил бы так же. Но сейчас нужно принять решение и действовать с величайшей осторожностью.
— У меня есть предложение, — сказал Дженнисон.
Мы с удивлением посмотрели на него — старик чаще орудовал пером, чем открывал рот.
— По-моему, так… Мы могли бы напечатать такую серию статей, что им придется открыть новое следствие…
— Нет, это было бы верхом неосторожности. Никто не догадывается, как далеко я продвинулся. В этом — моя сила. А как только мы начнем болтать…
— Джерри прав, — согласился Рэй.
— Чернила вам пригодятся потом, Дженнисон. Если мы победим, я дам вам размахнуться. А пока лучше следовать тактике, которую я проводил до сих пор. Но прежде всего нам нужно найти ответ на некоторые вопросы. Во-первых, каким образом Уилксу удалось натравить Мэджи на судью? Внушение? Гипноз?
— Вероятно.
— Так. К этому мы еще вернемся. Во-вторых, сам ли Мэджи додумался выключить свет, прежде чем ушел из шестнадцатого блока? Или это Уилкс опустил рубильник после побега сумасшедшего? Мэджи пришлось сначала отпереть две стальные двери, а потом снова закрыть их и выйти с другой стороны. Уилксу вообще не требовались ключи — достаточно было пройти через никогда не запирающуюся перегородку. А потушить свет было необходимо — иначе побег Мэджи заметили бы сразу. И еще одно: почему за несколько дней до этого в гостях у судьи Уилкс вдруг посмотрел на часы и бросился бежать, как застигнутый врасплох грабитель?
— По-моему, это не так уж важно, — заметил Митчелл.
— Нет, важно — обычно он себя так не ведет. Но оставим пока этот вопрос — он относится к разряду «как», а для нас сейчас важнее разряд «почему». Почему Уилкс хотел избавиться от судьи? Что за смерть стоит между ними? Как только мы до этого докопаемся — опрокинуть Робинсонов уже не составит труда. Или дело закончится просто скандалом, компрометирующим судью и Уилкса…
— Сомневаюсь, — возразил Рэй. — Ведь, скорее всего, это Эндрю приказал убить Хэтфилда…
— Я видел Эндрю вчера вечером. Может, он и притворялся — Бог свидетель, он это здорово умеет, — но, по-моему, Большой Босс и впрямь недоволен, что ребята Керфью так переусердствовали.
— Чепуха!
— Возможно. Но вы же знаете Большого Босса: приняв решение, он действует не таясь.
Все меры приняты, риска никакого. И все-таки вчера мне показалось, он действительно сожалел, что евангелиста убили.
— Не верю!
— На этот вопрос нам тоже придется ответить. Не исключено, что он так же обманут, как и все вокруг: и Лаудербек, и вы оба до сегодняшнего дня. Да и я сам знал бы не больше, если бы не тот разговор с доктором Хейли.
— Ну, и что? — спросил Дженнисон. — Зачем Робинсону покрывать Уилкса?
— А покрывает ли он его? Опять вопрос. Обычно он защищает только своих. Помните, в ночь побега, не успела еще замолкнуть сирена, как губернатор позвонил Уилксу и приказал помалкивать до заключения следствия? Неужели губернатор пекся об Уилксе или подозревал, что тот замешан в убийстве судьи? Нет, конечно. Он опасался, что оппозиция попытается использовать этот побег в своих целях. Вероятно, Большой Босс думал так же. Допускаю даже, он вообще понятия не имеет, что тревожило совесть его брата. Я говорю «допускаю».
— А что вас навело на эту мысль? — спросил Рэй.
— Прикидываю все возможные варианты. Когда банда Керфью захватила Хэтфилда в первый раз, его просто избили и потребовали забрать иск, но ни словом не упомянули про то, что он мог знать о судье.
— Это еще ничего не доказывает, — проворчал Митчелл. — Робинсон мог из чистой осторожности скрыть все от Керфью.
— Тоже возможно.
— Только одно нам известно наверняка: Хэтфилда убили, прежде чем он успел открыть вам тайну. Кто-то из сестер подслушал вас в тот вечер в клинике, потом все передали дневной сиделке… а уж банда поспешила избавиться от евангелиста. Стало быть, приказ исходил от Робинсона либо до, либо после вашего вмешательства.
