— А я-то думал, вы сможете написать об этом. Если бы «Гэзет»…
— Исключено. Мы не называем имен, не имея достаточных доказательств. К тому же вам бы это не помогло: читателей не интересует ваша особа. Вы имеете дело с Эндрю Робинсоном. Не забывайте, в Мидленде его прозвали Большим Боссом. Это Робинсон решает, кому представлять нас в Сенате, а кому быть губернатором или мэром. И от него же зависит, останется ли Джонас Хэтфилд в Мидленде требовать у Робинсона пятьдесят тысяч долларов… а то и больше.
— Он не сможет заставить меня уехать!
— Восхищаюсь вашим упрямством, но предупреждаю: вас ждут тяжелые испытания. Если вы что-нибудь знаете о судье, то почему бы вам не продать этот секрет его брату? Тот охотно заплатит, лишь бы избавиться от вас. Правда, он может посчитать, что семейную тайну лучше похоронить вместе с тем, кто ее выведал. Надеюсь, вы меня поняли?
Хэтфилда передернуло.
— Эндрю Робинсон осмелится меня убить?
— Ну, что вы! Сам Большой Босс и пальцем не шевельнет — теперь вами занимается Джек Керфью.
— Этот гангстер?
— Ничего подобного: бизнесмен. Он контролирует все развлекательные заведения в городе: дансинги, притоны и так далее. Иногда Джек нарушает закон, но во время предвыборной кампании ему цены нет — у него голосуют «за» и колеблющиеся, и даже противники. А еще Керфью прекрасно умеет очистить город от разных нежелательных личностей, даже если одну из них зовут Джонасом Хэтфилдом. — Я немного помолчал, давая ему время обдумать мои слова, потом продолжил: — Если хотите, могу вам кое-что посоветовать. Итак, вам предлагают убраться из Мидленда. Рано или поздно придется подчиниться. Но зачем же уезжать с пустыми руками? Коль вы решили всерьез досадить Робинсонам — уезжайте, спрячьтесь в надежном месте и передайте мне доказательства, которые у вас есть против них. Неопровержимые, разумеется. «Гэзет» готова очень щедро оплатить интересные сведения.
Хэтфилд прищурился.
— Сколько?
— Все зависит от ценности самой информации. А о чем речь?
Хэтфилд довольно долго разглядывал собственные ногти, потом как бы нехотя выдавил:
— У меня еще нет доказательств… неопровержимых, как вы говорите.
— Но что-то вы знаете? Так давайте работать вместе! Мы вам поможем собрать все необходимое.
Евангелист колебался. Вдруг он резко поднял голову и недоверчиво посмотрел на меня.
— Мы всегда ведем честную игру, — попытался я его успокоить.
Хэтфилд встал, подошел к окну и несколько минут смотрел на улицу, не говоря ни слова. Я ждал, с трудом сдерживая нетерпение. Действовать следовало осторожно, не подавая виду, как страстно я хочу узнать его тайну. Вскоре он повернулся и снова подошел к столу.
— Я еще не готов говорить.
— Понимаю. Вы думаете, Робинсоны заплатят больше.
— В любом случае, прежде всего мне нужно найти надежные доказательства. С другой стороны, я твердо намерен получить пятьдесят тысяч долларов по завещанию судьи. Я уже подал в суд и не собираюсь отступать.
— Вы, может быть, и выиграете… если доживете до решения суда.
— Доживу. В крайнем случае, все это время просижу в номере.
— Попытайтесь. А где вы остановились?
— В «Савое».
Я одобрительно кивнул.
— Там вам вряд ли что угрожает. Какой этаж?
— Третий.
— Поменяйте номер. Попросите другой, повыше. И позаботьтесь, чтобы окно не выходило на пожарную лестницу. Думаете, я преувеличиваю? Напрасно, это очень серьезно.
— Я, конечно, приму все меры…
— Без этого не обойтись. И еще: наймите частного детектива. Телохранителя. Обратитесь в агентство «Стар» — это наиболее надежное.
Лицо Хэтфилда прояснилось.
— Позвоню туда, как только вернусь в отель.
— Хотите, я позвоню? Через десять минут они пришлют кого-нибудь прямо сюда.
Он протянул мне руку.
— Благодарю, вы очень любезны, но лучше я сам.
Евангелист ушел. Я бы не сказал, что он был храбр, скорее, просто упрям. Ко мне его привели страх и отчаяние. Я так и не выяснил ничего нового, но, по крайней мере, внушил Хэтфилду доверие. А потом, кто знает…
Часов в пять я позвонил в агентство «Стар» — Хэтфилд к ним не обращался.
— Вот идиот! Он мне нужен живым.
В «Савое» ответили, что евангелист еще не вернулся. Тогда я набрал номер Хэрриет Бентли в «Мэдисон». Мы не виделись с тех пор, как пообедали вместе. Я объяснил, что уезжал из города, и мисс Бентли принялась весело щебетать. Однако через пять минут мне все же удалось узнать, что Хэтфилда она сегодня не видела.
После ужина я еще несколько раз звонил в «Савой»: Хэтфилд не вернулся и к девяти. Я помчался к Лаудербеку домой. Услышав звук клаксона, капитан вышел и подсел ко мне.
— Боюсь, с Джонасом Хэтфилдом что-то случилось.
— Было бы неплохо. Этот тип приходил ко мне…
— Да, я знаю. Он просил у вас защиты, а вы отказали.
— Еще бы! Наплел небылиц о каких-то загадочных угрозах — и хоть бы тень доказательств!
— Все понятно: приказ есть приказ.
— На что вы намекаете, Джерри? Не могу же я поставить всю полицию на ноги ради первого попавшегося…
— Ну, разумеется.
— В конце концов, за все платит город, а этот хмырь — вообще не из Мидленда.
— Послушайте, в другое время я бы плюнул на все, но Хэтфилд мне нужен, и я не хочу, чтобы его разобрали на части. А Большой Босс поручил его Джеку Керфью. Вам ведь понятно, что это значит?
— Нет.
— О'кей. В следующий раз отвечу вам так же.
Лаудербек окинул взглядом пустынную улицу.
— Не валяйте дурака, Джерри. Вам отлично известно, что я ничего не могу сделать для Хэтфилда.
— Теперь уже нет. К сожалению, слишком поздно. Но постарайтесь хотя бы узнать, что с ним.
— Ладно. При условии, что вы не станете печатать ничего такого…
— По-моему, я вас еще ни разу не подводил!
А наутро я нашел на рабочем столе записку: «Городская больница, палата 35».
Хэрриет Бентли каждый день сообщала мне о состоянии Хэтфилда. На шестой день больного перевели из городской больницы в клинику «Сент-Люк», и молодой женщине разрешили его повидать. По ее словам, Хэтфилд был совершенно неузнаваем и с трудом выговаривал слова. На десятый день я не выдержал и поехал в клинику сам. Мисс Бентли не преувеличивала. На Хэтфилда и в самом деле было жалко смотреть. Даже за полторы недели врачам не удалось вернуть его лицу нормальный вид. Распухшие веки почти не открывались, а бесформенный разбитый рот с трудом ронял редкие, односложные слова. Евангелист лежал в шезлонге. Я осторожно пожал ему руку и сел в кресло рядом. Медсестра явно не собиралась оставлять нас наедине.
— Как вы себя чувствуете? — спросил я.
— Лучше, — выдохнул Хэтфилд.
Медсестра вышла в ванную, но позаботилась оставить дверь открытой.
— Вы скоро поправитесь. В следующий раз осторожнее переходите улицу.
— Да… я… сам… виноват…
Казалось, Хэтфилд говорит с набитым ртом.
Хэрриет Бентли предупредила меня, что в больнице евангелист заявил, будто попал под машину. Но я-то знал, что ему это объяснение подсказали.
Медсестра вышла из ванной, и я внимательно посмотрел на нее. Эту женщину я уже видел в компании ребят Джека Керфью. Она так и осталась в палате, и мы с Хэтфилдом стали говорить о всяких пустяках. Но взглядом я старался дать ему понять, что еще вернусь.
Минут через десять я покинул палату. Эта сестра дежурила с семи утра до семи вечера. Вернувшись в «Сент-Люк» в девять часов, когда последние посетители как раз уходили домой, я решительно взбежал по лестнице на третий этаж. Путь преградила дежурная, но мне удалось найти убедительный аргумент — пятидесятидолларовая бумажка сделала свое дело.
Хэтфилд уже лежал в постели, и я примостился на краешке. Нужно было торопиться — вряд ли нам дадут больше десяти минут.
— Ваша сиделка — из их банды.
— Тогда мне конец!
Евангелист начал было рассказывать, как на него напали, но я остановил его.
— Знаю. Вас ждали у выхода из редакции.
Хэтфилд вздрогнул и побледнел.
— Меня привезли в какой-то дом и били всю ночь.
— Знаю-знаю, у нас нет времени. Вам наверняка сказали, что это только цветочки…
— Потом меня отвезли в больницу и велели сказать, будто я попал под машину.
— Когда вас выпишут?
— Завтра.
— И что вы собираетесь делать?
Хэтфилд застонал.
— Время идет! — напомнил я. — Надо решаться!
Евангелист испуганно посмотрел на меня.
— Я боюсь. Такого мне больше не выдержать.
— Вполне понятно. Вы, конечно, пообещали забрать иск против Робинсонов?
— Да.
— И уже сделали это?
— Пока нет.
— Завтра утром, прежде чем уехать из клиники, позвоните адвокату. Другого выбора нет. Я вас предупреждал. Вы ведь не хотите умереть, не правда ли?
