class="a">[12], с тремя купальщицами, одна из которых была полностью обнаженной, а другие две – облачены в полупрозрачные одеяния. Репродукция была приобретена Ульфом во время визита в Гётеборгский художественный музей и в свое время стала объектом голосования среди сотрудников отдела.
– У меня возражений нет, – заявила Анна. – Не вижу здесь потребительского отношения к женщине.
Но у Карла оставались сомнения.
– Но стоит ли вешать подобное изображение в комнате для собеседований? Не стоит забывать, с какими типами приходится иметь дело. Это может… Они могут…
В кабинете повисло молчание.
– Они могут – что? – спросила, наконец, Анна.
Карл покраснел. Ульф давно заметил, что Карл по натуре был немного пуританин. Старомодная черта, учитывая, сколько многим сегодня безразличны принятые в прошлом правила поведения – взять хотя бы отношение к нецензурным выражениям.
– Это может пробудить в них нездоровые страсти, – пробормотал себе под нос Карл.
Анна хихикнула.
– Да ладно, Карл! Только посмотри, что можно найти онлайн всего за пару кликов. Ты что, правда думаешь, что сцена купания из девятнадцатого века может пробудить в ком-то нездоровые страсти?
Ульфу совершенно не хотелось навязывать кому-либо свой выбор в искусстве.
– Ничего страшного, – поспешно сказал он. – Если тебе не нравится, я заберу репродукцию домой. Можно найти что-нибудь более привычное, если хотите. Какой-нибудь мейнстрим. Как насчет «Крика»? Уверен, Мунк окажет самое благотворное воздействие на наших наиболее нервных посетителей.
Но Анна была решительно настроена за Цорна.
– Нет, мне он решительно нравится, – заявила она. – Нам же нужно нечто мирное и доброе, верно? Чтобы наши посетители прониклись ощущением покоя?
– И доверием к нам? – спросил Ульф.
– Именно, – она немного поразмыслила. – Предлагаю голосовать. Ведь именно так они решали дела в этих самых академиях, да? Когда решали, что повесить на стенку, а что – нет?
Ульф подтвердил, что именно так оно и было. Его интерес к скандинавскому искусству распространялся и на аутсайдеров: каким именно образом к художнику приходило признание – или забвение.
– Тогда я голосую за то, чтобы мы повесили эту картину, – сказала Анна и посмотрела на Ульфа.
– Мне правда не хочется, чтобы Карл чувствовал себя неловко, – сказал он. – Понятное дело, нужно, чтобы нашим посетителям было спокойно – но как насчет нас самих?
Тут Карл поднял руку.
– Я голосую «за», – сказал он. – Вы меня убедили.
– Единогласно, – объявила Анна. – Вешаем.
Мнения Эрика никто спрашивать не стал. Он отвечал за документооборот и прочую секретарскую работу и права голоса ни в каких делах подразделения не имел. К Блумквисту тоже обращаться не стали – в конце концов, он был всего лишь прикомандирован к отделу. И в любом случае Блумквист был обычный участковый, мнения которого никто никогда не спрашивал – он даже не был включен в текущую рассылку. Ульф хотел было внести его в списки, но, к своему удивлению, столкнулся с отказом самого главы всего их подразделения, заместителя Комиссара по уголовным расследованиям и своего непосредственного начальника.
– Мне не очень нравится, когда нам кого-то навязывают, – признался он как-то Ульфу. – Знаю, этот Блумквист каким-то образом привлек внимание Альбёрга, но я лично совершенно его не выношу, и не хочу, чтобы он, так сказать, пустил у нас корни.
Ульф решил попробовать замолвить за Блумквиста словечко.
– Он, конечно, человек разговорчивый, – начал было он. – Но…
– Это еще мягко говоря, – вставил заместитель Комиссара.
– Но, вообще-то, – продолжил Ульф – Он неплохо информирован.
– Насчет чего? – резко возразил его начальник. – Насчет цен на детские жилеты? Или про последние достижения в витаминной терапии? Неплохо информирован насчет всякой околонаучной чепухи, если хотите знать мое мнение.
Ульф колебался. Заместитель Комиссара был не тем человеком, с которым стоило вступать в пререкания. Но Ульфу было неловко наблюдать, как кому-то ломают карьеру только из-за того, что этот кто-то излишне разговорчив.
– Блумквист блестяще проявил себя в целом ряде расследований, – решился, наконец, он. – У него нюх на решение самых сложных проблем. Такое ощущение, что он каждый раз натыкается на разгадку по чистой случайности.
Заместитель комиссара издал пренебрежительный звук. Ульф с Анной как-то попытались проанализировать этот звук и решили, что лучше всего передать его как «пфвау». И теперь заместитель Комиссара как раз и сказал: «Пфвау» – и вдобавок покачал головой.
– Все время натыкаться на что-то по чистой случайности невозможно, – добавил он. – Решение либо проистекает из логических предпосылок, либо это просто чутье. Уж, конечно, вы это понимаете, Варг. Вы всегда казались мне исключительно рациональным человеком.
Теперь же Ульф вошел в комнату для собеседований и при виде посетительницы вздрогнул: он узнал в ней Эббу. Обернувшись, она улыбнулась.
– А я тут наслаждаюсь искусством. Это ведь Цорн, верно? Мне они всегда ужасно нравились – Цорн и Карл Фредерик Хилл.
Ульф был приятно удивлен, что она разбирается в живописи.
– Да, – ответил он, – это Цорн.
А потом добавил:
– Некоторые находят странным, что в полицейском учреждении могут висеть на стенах картины. Их это удивляет.
– Меня – нет, – сказала Эбба. – Я думаю, в каждом общественном здании должно быть выставлено искусство. Кроме того, у вас ведь не совсем обычное полицейское подразделение?
– Не совсем, – ответил Ульф. – У нас довольно специфические задачи, – он немного помолчал. – Я рад вас видеть. Но это частный визит – или профессиональный? Прошу прощения за вопрос, но от нас требуют заносить посещения в журнал.
– Это профессиональное, – быстро ответила она.
Ульф ощутил некоторое разочарование. Но, опять же, она уже упоминала, что у нее кто-то есть, так что надеяться было особенно не на что.
Он сел напротив нее.
– Что ж, как я могу вам помочь?
Она ответила не сразу; наконец, понизив голос, она, запинаясь, сказала:
– Понимаете, человек, с которым я живу…
Он кивнул.
– Да, вы его упоминали. Нильс – так, кажется, вы сказали, его зовут.
Ее явно удивило, что он запомнил эту деталь.
– Вас, наверное, тренируют запоминать подобные вещи, – сказала она. – Я-то забываю имена практически сразу же, но при вашей профессии это наверняка было бы страшно неудобно.
Ульф рассмеялся.
– Да уж. Было бы странно, задавай мы людям вопросы вроде: «Понимаете, мы разыскиваем этого… Как его там?» Мне кажется, это вряд ли сработало бы.
– Моего партнера зовут Нильс Персонн-Седерстрём.
Назвав это имя, она замолчала и поглядела на Ульфа; было ясно, что она ожидает какой-то реакции. Почему? Может, он должен был как-то отреагировать на имя – вполне рядовое имя для, скажем, представителя высших слоев шведского общества? Седерстрёмы регулярно фигурировали в разделе сплетен в журнале, который Ульф читывал в приемной у своего стоматолога. Они посещали всевозможные вечеринки и
