Жан Жеди со слезами на глазах хотел снова упасть на колени, но Этьен не допустил этого и в интересах их общего дела просил его быть спокойным и уснуть.
Несколько минут спустя Жан Жеди остался вдвоем с сиделкой.
— Уже поздно, господин Жан, — сказала она, — и вы устали: вам надо лечь.
— Нет еще, — ответил он, — мне надо сделать еще одно дело.
— Какое?
— Подайте мне перо, чернила и лист гербовой бумаги.
— Вы успеете сделать это завтра.
— Кто знает, я не хочу ничего откладывать.
Сиделка пожала плечами, но исполнила просьбу больного.
Последний обмакнул перо в чернила и на верху листа написал: «Мое завещание».
ГЛАВА 23Было около одиннадцати часов вечера. В доме на улице Святого Доминика все, казалось, спали. Прислуга разошлась по своим комнатам.
Анри не было дома, но он раз и навсегда запретил ждать себя, и его лакей последовал общему примеру.
Весь фасад дома был неосвещен; а между тем спали не все.
Сенатор не забыл о свидании, назначенном им Теферу и мистрисс Дик-Торн. Он надел старый костюм и круглую шляпу, превратившие его из знатного барина в буржуа.
Взяв маленький потайной фонарь, он вышел из рабочего кабинета, запер дверь на ключ, спустился в подвал и открыл дверь, которая вела в известный уже нам подземный проход, соединявший павильон на Университетской улице с домом.
Осторожно идя по коридору, герцог наконец дошел до лестницы, которая вела в переднюю.
Убежденный, что он один, герцог без всякой осторожности открыл дверь.
Войдя в переднюю, он огляделся, закрыл фонарь и поставил его у колонны, как делал это обычно. Вдруг он вздрогнул: ему послышались чьи-то голоса.
Он поспешно обернулся, сильно обеспокоенный. Но его беспокойство превратилось в испуг, когда он увидел полоску света под одной из дверей.
«Что это значит? — с ужасом спрашивал он себя. — Неужели воры пробрались сюда?… Но я не могу поднять тревогу, так как пришлось бы объяснять мое присутствие. Оружия у меня нет. На что решиться?…»
Он стоял не шевелясь и прислушивался. Вокруг него царствовала глубокая тишина. Тогда он тихонько подошел к двери и приложил ухо к замочной скважине.
Он услышал слабый шум, похожий на дыхание спящего.
«Тут кто-то есть!… Но кто?… Если бы знать!»
Любопытство пересилило страх. Кроме того, он подумал, что в случае опасности ему легко вернуться в подземный коридор.
Твердой рукой взявшись за ручку двери, он осторожно повернул ее. Дверь, не запертая на ключ, приотворилась.
Яркий огонь горел в камине; на столе, стоявшем посреди комнаты, догорала свеча. Из-под приподнятых занавесок постели можно было различить лежавшую на кровати человеческую фигуру.
Подушка, на которой лежала голова, была в тени, и нельзя было различить лица спящего. Слышалось только тяжелое дыхание.
Толстый бархатный ковер покрывал пол и заглушал шум шагов. Герцог Жорж открыл дверь и вошел.
«Кто здесь может быть? — думал он. — Кому в мое отсутствие мог мой сын отдать этот павильон?»
Чтобы разрешить эту загадку, ему достаточно было сделать несколько шагов.
Он подошел к постели и наклонился.
— Женщина!… — прошептал он. — Может быть, это любовница Анри.
Он наклонился еще больше. Но вдруг отскочил, вскрикнув от ужаса.
— Эстер Дерие!… — едва мог прошептать он.
На крик сенатора был ответом другой крик.
Вдова Сигизмунда, неожиданно разбуженная, приподнялась на постели.
Испуганный Жорж, казалось, прирос к земле. Свет свечи и камина ярко освещал его лицо.
Эстер хрипло вскрикнула и, вскочив с постели, бросилась к герцогу, с гневом и ненавистью повторяя:
— А! Наконец-то!… Я узнаю тебя! Что ты сделал с моим ребенком?…
Увы! Несчастная женщина, спавшая в течение двадцати двух лет, перенеслась в ту роковую ночь, когда герцог Жорж влез в окно виллы Ружо Плюмо, чтобы убить ребенка Сигизмунда. Черты лица Жоржа, хоть замазанного в то время сажей, остались в памяти Эстер.
Годы безумия, точно годы сна, делали из этого отдаленного воспоминания воспоминание очень недавнее. Двадцать два года для Эстер были одним днем.
Герцог точно так же вспомнил ужасную ночь в Брюнуа.
Видя вдову брата, подходящую к нему, он испугался и поспешно поднес руки к шее, как будто желая защитить ее.
— Это ты, злодей!… — говорила Эстер. — Это ты, я узнаю тебя!… Ты пришел обокрасть меня и хочешь убить моего сына!…
Жорж с ужасом отступал, а Эстер продолжала:
— Как и тогда, я защищу его!… Как и тогда, я не дам тебе дойти до него!… Я задушу тебя прежде, чем ты дотронешься до моего сына!…
Руки Эстер почти касались шеи сенатора.
Испуганный Жорж снова отступил, но в этом быстром движении он опрокинул стол, на котором стояла свеча, сейчас же погасшая.
Комната была освещена только огнем камина.
Герцог Жорж искал дверь, но, ослепленный страхом, не находил ее и бегал, как дикий зверь в клетке.
Эстер преследовала его и, схватив, принудила остановиться.
Герцог снова вскрикнул от страха и ярости и, схватив несчастную женщину за плечи, изо всех сил оттолкнул ее.
Она упала на паркет, слабо вскрикнув.
Освободившись, Жорж наконец нашел дверь, бросился в переднюю, а оттуда — в сад.
Задыхаясь от ужаса и страха, он остановился, чтобы вытереть пот, выступивший на лбу.
— Кто мог привести сюда эту женщину?… — прошептал он. — Какой адский заговор составлен против меня и какая новая опасность угрожает мне?…
Оправившись немного, он пошел по направлению к Университетской улице.
Он подошел к калитке, как вдруг услышал стук колес остановившегося экипажа, затем голоса и, наконец, скрип отворяющейся двери.
Жорж повернулся и, совсем потеряв голову, бегом добежал до павильона, взял фонарь и бросился к подземному коридору.
В эту самую минуту калитка в сад отворилась, и в нее вошли Анри де Латур-Водье, Рене Мулен, Этьен и Берта.
Рене немного отстал, чтобы затворить калитку, тогда как молодые люди прямо шли к павильону.
Они миновали переднюю и вошли в ту комнату, в которой прежде жила Берта, а теперь — Эстер.
Этьен вскрикнул от ужаса и бросился вперед.
При свете камина он увидел ее, без памяти лежавшую на полу.
— Стол опрокинут, огонь погашен, — прошептала Берта. — Всюду следы борьбы!…
В эту минуту в комнату вошел Рене, который помог доктору поднять Эстер и усадить ее в кресло.
— Где Франсуаза? — закричал Этьен. — Дай Бог, чтобы не случилось несчастья!…
Служанка спала на втором этаже, рядом с Бертой. Утомленная дневными хлопотами, она не слышала ничего. Ее разбудили.
— Вы не слышали, что произошло в этой комнате? — спросил Этьен.
— Нет, господин доктор. Я крепко спала. Около часа назад здесь был ваш дядя. Он приехал с улицы Кювье и хотел непременно видеть вас по важному делу. Я сказала, что вы поехали на улицу Ребеваль; тогда он поехал за вами. Он говорил, что должен непременно видеть вас в эту ночь. Я подумала, что он, вероятно, встретится с вами там и что мне можно уснуть. Когда я поднялась наверх, бедная больная спокойно спала.
— Это очень странно, — сказал Анри.
— Мы сейчас узнаем, в чем дело, — сказал Этьен. — Эстер приходит в себя.
Действительно, Эстер начала подавать признаки жизни: открыв глаза, она оглядывалась вокруг.
Этьен держал ее за руку и слушал пульс.
Вдруг она, казалось, вспомнила, что с ней случилось.
— Мой сын!… Где мой сын?… — спрашивала она, обращаясь к доктору. — Он лежал тут, в колыбели. Злодей снова вернулся, чтобы обокрасть меня и убить моего ребенка!… На этот раз я снова боролась, защищая его… Позовите моего мужа и мадам Амадис и дайте мне моего сына…
Все с испугом слушали эти слова, похожие на бред.
— Она больше безумна, чем когда-либо, — сказал Анри на ухо Этьену.
— Нет, она вспоминает. Но для нее не существует времени, она думает, что тот день, когда сошла с ума, был только вчера.
— Сошла с ума?… — повторила Эстер, поднимая руки ко лбу. — Зачем вы говорите о сумасшествии? Вы думаете, что я была безумна?… Нет, я все помню. Мы вот уже неделю как в Брюнуа, мадам Амадис и я… Мой отец в Париже. Он еще ничего не знает, но он простит меня, когда узнает о моей свадьбе тогда же, как и о моем проступке… У меня есть сын. Один злодей хотел украсть его, я защищала его… раздался выстрел, я упала, потеряла сознание… Но мой сын был спасен благодаря доктору Леруа…
— Доктору Леруа?… — в один голос повторили Берта, Анри и Рене.
— Вы видите, — сказал Этьен, — я был прав: история Эстер Дерие неразрывно связана с преступлением на мосту Нельи…
Эстер покачала головой.
— Нет, — сказала она, — это было в Брюнуа. Я говорю вам про Брюнуа… Я была в комнате… Я и теперь, как сейчас, вижу перед собой… Но это не та… доктор Леруа приходит каждый день и…
