Никто ни слова не сказал о том, что тысячи ценных книг превратились в прах.
Квиллеру удалось немного соснуть перед обедом с Морганами. Барри, управляющий гостиницей «Макинтош», снимал апартаменты в Каретном сарае Клингеншоенов. Он был безупречно вышколен и отличался мягкостью манер, свойственной представителям его профессии. Его брат Тео, врач-дерматолог, оказался молодым человеком с аккуратно подстриженной бородкой — его облик сразу напомнил Квиллеру теорию Полли: пациенты испытывают больше доверия к врачу с бородой, нежели к врачу без бороды. Жена доктора Мисти, шатенка с вьющимися волосами и ясными карими глазами, по-голливудски улыбалась гостям. Подобно Квиллеру, оба они были родом из Чикаго, но одевались со столичным шиком, бросающимся в глаза жителям провинциального городка. У Квиллера же этот столичный лоск постепенно сходил на нет.
Беседа началась с обычных реплик, которыми обмениваются только что познакомившиеся люди.
— Да, мы купили большой старый дом на Приятной улице… Нет, детей у нас пока нет, но мы хотим большую семью. Нам очень нравятся местные жители, и мы бы хотели, чтобы наши дети росли в такой среде… Домашние животные? Да, у нас есть две собачки — йоркширские терьеры. Нет, мы никогда раньше не жили в городах меньше Чикаго.
— Я думаю, нам тут будет очень хорошо! — заключила Мисти.
— Но ко многому ещё надо привыкнуть, — добавил Тео.
— Кстати о птичках, то есть о привычках, — вмешался Квиллер. — Вам нужно будет привыкнуть к тому, что ваши пациенты будут называть вас доктор Тео, а не доктор Морган. Такое обращение сочетает в себе добрососедское отношение и уважение к вашей профессии.
— К нам тут все очень хорошо относятся, — кивнула Мисти.
— Это так. И все захотят узнать о вас всю подноготную. И этими сведениями люди будут обмениваться в кофейнях, на паперти у церкви, на почте, в разговорах по телефону. Это не сплетни. Это забота и участие. Понятно?
— Понятно! — в унисон ответила парочка.
— И ещё, из той же оперы. Никогда ни о ком не говорите плохо, потому что речь может идти о чьём-нибудь девере, или шурине, или троюродном брате, или, на худой конец, соседе, а может, партнере по гольфу.
Барри перебил его.
— Квилл, когда я приехал сюда, ты велел мне держать ушки на макушке, а рот — на замке. Бесценный совет! Выражаясь другими словами, когда переходишь улицу, смотри сначала налево, потом направо.
Хозяин принёс коктейли, и Квиллеру пришлось объяснять новичкам, что вода «Скуунк» — из местного минерального источника и что с ним связана одна очень красивая легенда, то ли правда, то ли ложь.
— Расскажите нам! — попросила Мисти.
— Придётся подождать. Вот купите мою книгу — и узнаете. Это сборник легенд Мускаунти, которые я сам записал. Выйдет под названием «Короткие и длинные истории».
Затем Тео стал расспрашивать об избирательной кампании: скоро должны были состояться выборы нового мэра. Он видел необычные плакаты на улице и странную рекламу в газете.
— Пикантный вопрос! — поцокав языком от удовольствия, отметил Квиллер. — Должность эту когда-то занимал директор колледжа, которому пришлось уйти в отставку после скандальной истории, в которой были замешаны он и две девушки, его студентки. Он оставил свой пост, не получив даже общественного порицания, потому что его мать была Гудвинтер! Четверо братьев Гудвинтеров основали Пикакс и владели самой знаменитой, вернее, печально знаменитой шахтой. Здесь, у нас, высоко ценят предков.
— Я это уже заметил!
— Ну так вот, маленький мальчик, сын миссис Гудвинтер, рос, рос и дорос до должности мэра, был избран и переизбран, потому что — давайте все хором!
— Потому что его мать была Гудвинтер! — разом воскликнули трое остальных.
— Он зарабатывает на жизнь как советник по инвестициям.
— Красивый кобель! — отметил Барри. — Как только он появляется в гостинице, люди облепляют его как мухи, готовы на брюхе перед ним ползать.
— Однако в тесной компании судачат о его «честности и неподкупности».
— Блеск! — воскликнул Барри с плутовской ухмылкой.
— А теперь мы переходим к самому интересному, — продолжал Квиллер. — У нас в городском совете есть одна очень храбрая и мужественная женщина. Она одна могла бросить вызов мэру, не опасаясь последствий, потому что её отец был Гудвинтер! И это давало ей преимущество по местным стандартам!
— Это та Аманда Гудвинтер, что руководит студией дизайна? Я видела только её ассистента — они взяли у меня мои работы.
— Она самая. Её друзья в конце концов уговорили её баллотироваться на должность мэра. Это просто анекдот! Он хорош собой, вежлив, прекрасно одет, а она вечно ворчит, как старая карга, и к тому же одевается, как пугало. Но такие личности импонируют местным жителям. У вас есть сегодняшняя газета, Барри?
Квиллер показал им материалы, посвящённые предвыборной кампании: фотографию красивого мужчины с жирной подписью внизу: Все на выборы! Голосуйте за переизбрание мэра Блайта на второй срок! — и карикатуру, на которой изображалась страшная как смертный грех ведьма. Под рисунком было написано: А нам больше нравится Аманда!
Мисти захлопала в ладоши, а Тео произнёс:
— Надеюсь, ещё не слишком поздно зарегистрироваться как избиратель?
Зазвенел звонок. Шеф-повар Винго прислал на дом паэллу — блюдо, в которое входили: курица, рис, креветки и испанская колбаса, называемая «чоризо». Во время обеда разговор коснулся множества тем.
Барри сообщил, что местный гольф-клуб устраивает приём в честь двух врачей и их жен. Партнер Тео был страстным игроком в гольф. Зато сам Тео и его жена предпочитали кёрлинг.
— Я открыл его для себя, когда учился в медицинском колледже в Мичигане. Мы бы хотели вступить в здешний кёрлинг-клуб.
Мисти отметила живописные фрески на пикакском почтамте, и Квиллер рассказал об их происхождении:
— Роспись на стенах появилась во времена Великой депрессии в рамках государственного проекта: ей полагалось изображать историю развития промышленности в Мускаунти: горные разработки, лесоповал, работу на карьерах, судостроение и фермерство.
Барри выразил своё удивление по поводу огромного количества добровольцев, записавшихся в Народную пожарную дружину. В передовице «Всякой всячины» говорилось: «Кровь пионеров-первопроходцев всё ещё течёт в жилах их потомков, и это повышает их чувство ответственности перед обществом».
Мисти сообщила, что Центр искусств пригласил её прочесть лекцию о батиках, с демонстрацией процесса изготовления.
— У меня уже есть одно из ваших настенных панно, — сообщил ей Квиллер. Мне его прислала Фрэн Броуди — чтобы оживить интерьерчик. Сказала, что гостиной просто необходимо яркое цветовое пятно.
— Это малиновки? Я сделала две вариации на одну тему: одно полотно называется «Две малиновки с червяком», а другое — «Две малиновки без червяка». У вас какое из них?
— Которое «с», — кратко ответил он,
— Это моё любимое. В нём больше динамики.
После одного из «простеньких» десертов шеф-повара Винго — нарезанная кубиками дыня с мяким лаймовым мороженым, политым манговым сиропом, — компания начала расходиться по домам. Бурное прощание с объятиями и пожиманием рук, комплименты друг другу — и через несколько минут Квиллер уже спешил к себе, где в холодильнике его поджидал пломбир с шоколадной подливкой и арахисом в розоватой шкурке.
Открывая входную дверь, он уже слышал настойчивый баритон кота, мяукавшего в прихожей. Коко сигнализировал, что хозяину оставлено сообщение на автоответчике.
Звонила Рода Тиббит.
— Нас с Гомером потрясли новости о книжном магазине, Квилл. Эддингтон говорил нам, что он завещает его вам. Будете ли вы свободны завтра днём, чтобы заскочить к нам на чай? У Гомера есть важная информация, которой он обязательно должен поделиться с вами.
Было уже слишком поздно перезванивать старикам. Тиббиты ложились спать в восемь вечера.
Кроме этого, был ещё один звонок. Квиллер услышал голос Полли.
— Что ты делаешь завтра вечером? Надеюсь, ты не занят. Мэгги хочет, чтобы мы пришли к ней на обед. Там будет доктор Золлер. Она приносит извинения, что предупредила слишком поздно. Между прочим, её домоправительница великолепно готовит.
Квиллер не был занят. Он давно хотел познакомиться с доктором Золлером, и, кроме того, его привлекала идея пообедать на халяву.
Как Уинстону удалось сбежать из обречённого здания? Вопросы без ответа терзали Квиллера, и он, ворочаясь с боку на бок, провёл ещё одну бессонную ночь. В девять ровно — час, когда Роджер Мак-Гиллеврей должен был появляться на работе с отчётом — репортёр позвонил в фотолабораторию «Всякой всячины»:
