Ершова обратила внимание, что Степан стал выглядеть еще хуже.
– Как вы себя чувствуете? – спросила она.
– Не дождетесь, – криво улыбнулся мужчина, – все хорошо. Сейчас мы вместе сходим в отдел, к Рите Захаровой, и я скажу всем, что вы – моя кузина и что вы скоро выходите замуж. Я думаю, это позволит разрядить обстановку. Маргарита в молодости занималась рисованием, я думаю, будет вполне естественно, если я попрошу ей помочь вам с дизайном люков.
– Спасибо, – кивнула Ева, – это отличная идея!
Настольная мельница крутилась, постукивая. Маленький, подсвеченный неоном ручеек негромко журчал.
– Скажите, – сказала Ева, – в ту ночь вы не слышали ничего подозрительного до того, как вашей маме послышался шум? Стояла ночь, в здании было тихо… Неужели вы ничего не слышали?
– Нет, – покачал головой Степан, – мы же с мамой сидели здесь, в кабинете, а те, кто шел по пожарной лестнице, вели себя, очевидно, очень осторожно. Мама неважно себя чувствовала, она очень устала, я волновался за нее, а она – за меня, и нам некогда было прислушиваться.
– Конечно, – кивнула Ершова, – преступники только на крыше расслабились, затопали, и ваша мама услышала шум.
– Да, – улыбнулся Касьянов, – мама решила, что у нее в ушах шумит от гипертонии.
Мужчина встал.
– Пойдемте, – сказал он девушке, – я отведу вас к Рите.
Они вышли в коридор. Было около половины шестого вечера. За окном уже смеркалось.
Маргарита Захарова, высокая женщина лет около сорока, в строгом деловом костюме и с тщательно уложенными волосами, сидела за компьютером и что-то печатала. Еве она с первого взгляда показалась страшной занудой.
«У нее дома попугайчик и коллекция мраморных слоников», – вспомнила Ершова.
В отделе царила рабочая атмосфера. Ева, стоя в дверях рядом с Касьяновым, подумала, что только так, сосредоточившись на науке, можно сделать что-то грандиозное. Василий Юдин сидел, уткнувшись в монитор. Его монументальная широкоплечая фигура напоминала своими очертаниями роденовского мыслителя. Чуть дальше, у окна, за столом расположился седовласый пожилой мужчина. У него на столе стоял паяльник, от которого завивались вверх пары канифоли, а также лежала гора мелких деталей.
«Копейкин, – подумала Ева, – глава отдела».
Возле большого квадратного стола, расположенного в центре комнаты, стояла худенькая большеглазая девушка с торчащими вперед, как у зайца, зубами и что-то чертила. С потолка свисала лампа в абажуре и ярко освещала стол с чертежом. Несмотря на зубы, девушка казалась вполне хорошенькой.
«Алена Сичкарь, младший научный сотрудник, – поняла Ершова. – Та, что вчера вечером ходила встречаться с фотографом».
В самом углу находилось рабочее место Алексея Белобородова. Почесывая небольшую белую бородку, явно выращенную для того, чтобы его внешность соответствовала фамилии, он сосредоточенно крутил ручку осциллографа, пытаясь добиться появления на экране четкой картинки.
Даша раскладывала нераспечатанные письма, лежавшие красивой бело-розово-голубой горкой, в несколько стопок – сортировала пришедшую в адрес отдела почту. Некоторые письма она, не распечатывая, бросала в корзинку для бумаг. Увидев Еву, девушка нахмурилась. На ее лбу появилась суровая вертикальная морщина.
– Добрый вечер, – сказала Гусева, – я передала пакет Маргарите Львовне.
Услышав голос Степана, Захарова встала и, уверенно ступая длинными ровными ногами, одетыми в черные и чрезвычайно скучные туфли, подошла к двери.
– Степан, здравствуй, – улыбнулась Рита, – это и есть твоя новая сотрудница?
– Да, – просиял Степан, – пожалуйста, познакомься с Евой Харитоновной Щукиной, моей кузиной. Я так и не нашел дизайнера по объявлению, пришлось опрашивать родственников…
Касьянов повернулся к Даше.
– Дашенька, дорогая, – сказал он, церемонно улыбаясь, – пожалуйста, познакомься. Ева… Даша. Кстати, Ева скоро выходит замуж, ее будущего мужа зовут Володей.
Ершова изо всех сил закивала головой, подтверждая справедливость этих слов.
– Очень приятно, – сказала Захарова.
Ее глаза оставались настороженными.
– Мне тоже очень приятно, – кивнула Ева, стремясь, чтобы ее голос звучал по возможности сердечно.
– И мне тоже, – сказал Вася, оторвавшись наконец от столбика цифр на мониторе.
Его низкий голос прозвучал располагающе. Ева почувствовала, как при этих его словах внутри диафрагмы у нее разлилось мягкое тепло.
– Здравствуйте, – сказала Ершова.
Юдин кивнул и тут же отвернулся.
– Привет, я Алена, – сказала Сичкарь, махнув Ершовой рукой и сверкнув зубами.
– Здравствуйте, мне очень-очень приятно с вами познакомиться, – склонился перед Евой подошедший Белобородов и с чувством чмокнул девушке руку, – вы невероятная красавица! У вас глаза как звезды, – добавил он, глядя на выдающийся бюст Ершовой.
«Похоже, он и правда ловелас и бабник», – подумала Ева.
– Я хотел бы попросить Маргариту помочь моей новой сотруднице с дизайном люков на начальном этапе ее работы у меня, – сказал Степан.
Копейкин немедленно нахмурился.
– Разумеется, не в ущерб основной работе, – быстро добавил Касьянов.
Лицо главы отдела разгладилось.
– Конечно, я помогу, – сдержанно кивнула Маргарита, прохладно осмотрев Еву с головы до ног и обратив особое внимание на ее длинные локоны, – нет проблем. Ты же знаешь, Степан, что можешь обращаться ко мне в любой момент.
И Захарова улыбнулась, как человек, который делает это так редко, что уже разучился.
«Но не исключено, – подумала Ева, – что Захарова не такой уж сухарь. Возможно, под ее холодной внешностью кипят нешуточные страсти».
Лейтенант еще раз скользнула взглядом по сотрудникам отдела.
«Гусева, Сичкарь, Копейкин, Белобородов, Захарова, – перечисляла она про себя, – кто же из них?»
Никто не выглядел злодеем. Ни у кого не было явного мотива. У всех имелось алиби, кроме Белобородова. Никто не оставил следов, кроме Даши.
«Даша – Белобородов, Даша – Белобородов, как они могут быть связаны?» – размышляла Ева.
Она вздохнула. Вася встал.
– Ну, раз мы все равно прервали работу, – сказал он, потягиваясь, – то, может, попьем чаю?
– Давайте, – тут же согласилась Сичкарь.
– Неплохо бы, – кивнул Белобородов.
– Ну, что ж делать, давайте прервемся… хотя надо доделать проект, – проворчал Копейкин.
– Замечательная идея, – сказала Захарова, улыбнувшись уголками губ.
Даша ничего не сказала. Каждое чаепитие наносило непоправимый ущерб ее программе похудения. Юдин надел куртку, висевшую на спинке его стула.
– Как всегда, союзное печенье? – спросил он.
– Ага, – раздалась разноголосица.
– И бананов купи, – попросила Даша.
– Только не покупай желтое союзное, – сказала Алена Сичкарь, – выбирай светлое такое, с повидлом.
– А если союзного не будет, купи «Юбилейное в шоколаде», – добавила Захарова.
– Или мармелад, – подал голос Копейкин. – Там полно пектина, он полезный.
Вася пошел к двери. Несмотря на массивность фигуры, Юдин двигался легко и быстро, как медведь в лесу.
– А может, не надо тебе никуда идти? – спросила вдруг Дарья. – На улице опасно. А вдруг опять нападут?
– Детский сад, Дашка, – нахмурил лоб Вася, – они же там после вчерашнего все инвалиды.
Юдин погрозил Даше пальцем и вышел. Дарья открыла чайник и заглянула внутрь. Ева, которую посадили за квадратный стол в центре, предварительно убрав с него чертеж, наблюдала за мельчайшими изменениями на лице Гусевой.
– Мало воды. Я сейчас принесу, – сказала Дарья и вышла с чайником в руках.
– Я в туалет, – подхватилась Ева через десять секунд после того, как Гусева покинула отдел.
Теперь она не сомневалась, что Даша причастна к нападениям. Наверняка она вышла, чтобы кому-то позвонить.
Василий подошел к лифту и стал терпеливо ждать. На спине куртки ученого было написано: «Manchester United». Куртку ему подарил товарищ, ездивший когда-то в Англию и в эйфории накупивший одинаковых курток для всех своих бывших собутыльников. Сам Василий давно не пил. В юности за ним водился такой грешок, сопровождаемый быстрым круговоротом девиц разного возраста и масти, но потом страсть к созданию чего-то нового и природное любопытство, которое Василий удовлетворял на работе в НИИ, вытеснили желание стимулировать мозг с помощью водки. Юдин был мощен и телесно, и физически, и духовно. При этом скромность и чувство юмора не покидали его никогда.
– Да, у меня тяжелый характер. Я скандалист, – честно говорил он Даше.
Даша кивала, а потом подходила и крепко обнимала Юдина.
– Потому характер и тяжелый, что золотой, – отвечала она.
Подошел лифт.
«Печенье… союзное, – думал Вася про себя, – или „Юбилейное в шоколаде“, или мармелад. И бананы Дашке не забыть».
В голову Юдину пришла мысль, что можно одновременно купить печенье или мармелад для мамы и съездить к ней в гости.
