— Меня завернули с моим контрактом. На финишной, — выпалил Горячев, когда Лев уселся. Антон медленно дошел до своего «уголка злости», как он пару раз называл спортивную зону с боксерской грушей. За все время знакомства Богданов ни разу не видел, чтобы любимые руки не были сбиты тренировками ударов, но со временем научился различать уровень напряжения Антона по тому, насколько. Если костяшки были красными и шероховатыми — значит, все шло своим чередом. Но если были стерты до болячек, как сегодня, как, в сущности, почти целый месяц — дела шли худо.
— Обидно, — кривился Богданов, перебирая в голове варианты возникшей проблемы. Горячев был талантливым человеком. Настолько, что Лев вполне мог его причислить к породе людей, у которых всегда все получается. — А причина?
— Я не знаю, — вздохнул Антон и положил ладонь на кожу спортивного снаряда. — Там бред какой-то. Я почти закончил свою работу на того заказчика, сегодня должен был сдать последние тексты, отчет… Сперва мне сказали, что я слил сроки, что мы договаривались раньше, что из-за этого у них проблемы. Я помню, что нет. Но, блядь… Я не знаю. Может, это было в то время, когда я помогал вам. Там были несколько неадекватных дней на неделях, может, я не помню сообщения или почту не проверил. Но я проверял. Никаких предупреждений, в первоначальном плане все как было, я посмотрел еще раз. В общем они все равно в процессе стали переваливать на плохое качество работы, на то, что мой формат их не устраивает, что я не воспринимаю замечаний, всякое такое дерьмо. Некомпетентность… И знаешь, чем аргументировали под конец? — Горячев зло усмехнулся и, отойдя на шаг, сжал руку в кулак. — Что, вообще-то, именно после моей работы твоя фирма потеряла в рейтинге. И они боятся, что им я тоже загублю продажи, поэтому они не станут ничего принимать. Типа не гожусь я для такой серьезной работы. Вот мне заплатили аванс, а из остатка зарплаты нахер вычли неустойку и уволили с жалобным письмом в адрес агентства. У меня никогда такого не было, Лев… Пизда, завтра начальство будет ебать мозги…
Антон засопел и, зарычав в ярости, обрушил еще несколько ударов на грушу, потом пнул с разворота и, сделав круг возле стола, все же устало упал в пуф напротив Богданова. Лев смотрел на него и пытался взвесить ситуацию: пока намека на то, что это был именно Валентин, не было; причина отказа была хоть и притянутая за уши, но взвешенная — мало ли перестраховщиков среди руководителей.
— Мне жаль, — выдохнул Богданов, когда пауза в их разговоре непозволительно затянулась. — Ты не виноват. Хочешь, я попробую вмешаться?
— Да нет. На хер, — дернул головой Антон. — Я себе несколько лет портфолио сбивал. У меня есть еще пара мелких заказов, закрою этот провал, пойду дальше. Может, и в агентстве вступятся… Я стараюсь никого не подводить. Просто времени жаль. Нарвался на скользких мудаков, видать.
— И оно превосходное. Портфолио-то… Может показаться, что я тебя только за красивые глаза нанял, но нет. Иди ко мне, — Лев протянул к Горячеву руку, устраиваясь на пуфе так, чтобы удобно было двоим. — Пожалею. Это несправедливо, Антон.
Тот усмехнулся и взглянул на Богданова уже бодрее, а затем послушно перебрался к нему и зарылся в объятия. Лев прижал Антона к себе, укладывая его голову на плечо. Пальцы зарылись в волосы, ероша их на загривке. А взгляд Богданова тем временем испуганно шарил мрак угла, в котором всплывали собственные панические мысли.
— Ты же возьмешь меня к себе снова, когда все закончится? Или служебные романы с начальством — это противозаконно? Любимчик и все такое… — Антон прижмурился, согреваясь близостью.
— Ну, это вообще не очень хорошо с точки зрения продуктивности, Антон… Я буду на тебя безобразно отвлекаться, ты понимаешь? — усмехнулся Лев, отставляя в сторону страх и жажду крови, вспыхнувшие в нем при мысли о том, что урон начал проходить по Горячеву. — Может, однажды вообще что-нибудь вместе построим. Будешь со мной строить?
— Думаешь, если будем строить, не будем отвлекаться? Хотя, с другой стороны, только подумай! — Антон встрепенулся и по-хулигански захихикал, будто вмиг забыв обо всех проблемах. — Если полный день работать в одном здании, то это же такие удобства в отношении утреннего секса или легкой обеденной разрядки… Прямо на твоем столе начальника или в туалете. Как в самом пошлом порно.
— Ясно, Горячев, — сдержанно усмехнулся Лев. — То есть в вопросы твоей продуктивности это дело вполне себе входит? Я думаю, ты неисправим. Как был засранцем, так им и остался, никакое воспитание тебя не берет. — С этими словами Богданов ненадолго задумался. — Не знаю, что выбрать в таком случае: строгий дресс-код с брюками, любые из которых твоя задница делает фактически произведением искусства, или вольный стиль с этими вашими узкими джинсами и майками? Даже не знаю, не знаю…
— В дни совещаний можно официально, а когда посвободнее — в повседневном. И рыбку съешь, и… — Антон дернул бровями. А потом рассмеялся снова, но уже с досадой. — Ну фу, я все испортил опять. Видишь, Лев, какой из меня строитель. Я умею только трахаться и языком чесать. Ну… Профессионально, по крайней мере.
— Трахаешься или языком чешешь? Я вообще думал, это из одной оперы, — плотоядно заулыбался Богданов. — Смотри, зато обе сферы дополняют друг друга. Можно, значит, трахать и почесать языком, а можно так чесать языком, что затрахать, — многозначительно изрек Лев, а потом только крепче обнял Горячева, стиснул, сжал. — В любом случае я бесконечно обожаю и то, и другое. Я тебя никому не отдам, Антон. Ты попался.
Антон, подавив шутливые ужимки, затих, позволив любви заполнить момент. Минуты текли, как и прежде, а в глазах Горячева стерлась недавняя злость. Он тоже готов был переживать невзгоды и срывы, пока ему было на кого опереться. Хотелось надеяться — доверял безоговорочно и выбирал в жизни то самое, что так необъяснимо придавало сил. Однако порой веры бывает недостаточно. Особенно в темные времена, когда страх метит в самое сердце.
23.05. Вторник. Всерьез
«От меня отказались чуваки, с которыми я должен был начать работать сегодня», — прилетело Льву от Горячева буквально утром следующего дня вместе со скриншотом электронного письма: «Доброе утро, Антон! К сожалению, мы вынуждены отказаться от ваших услуг по внутренним причинам. Просим прощения за беспокойство…» Антон на такое «доброе утро» скрипел зубами и кипятился в трубку, но еще держал себя в руках: в отличие от прошлого отказа, этот был по крайней мере безболезненным, хотя и не добавлял уверенности перед явкой «на ковер».
Но дальше началось что-то совсем невероятное. Горячев пропал до пяти вечера — сперва дорога, затем беседы с начальством. Лев оправдывал последними завершенными делами прожитые рабочие часы, когда на его вечно жужжащем смартфоне появилось новое сообщение от самого желанного контакта. Богданов был готов почти к чему угодно. И, возможно, в глубине души — даже к лавине, которая накрыла его в мессенджере.
«Они требуют, чтобы я писал заявление об увольнении по собственному желанию.
Или они придумают повод.
Лев, они мне основанием всего вменяют то, что я педик. =)))))))0
У них, блядь, есть фото.
ФОТО, СУКА
Там ни хрена не видно. Мы там в обнимку, блядь, сидим.
Рядом все наши
Я говорю, блядь, это поездка на мой др.
И вообще это частная жизнь, откуда это у вас.
А мне: неважно, вы тут с Богдановым, у вас связь.
Я говорю, что это какая-то фикция и наговор.
А им утром звонили, сука, из детской студии, с которой я уже третий раз должен был работать, и сказали, что они не хотят связываться с подобным развратом.
Я говорю
Типа еще пруфы?
„Ну, мы знаем, что Лев Богданов пару месяцев назад засветился в сми на сотрудничестве с ГЕЙ-КЛУБОМ“.
„Это же ваш друг его держит?“
???
„И вообще у вас для медиалица негативный моральный облик в соцсетях“.
