— Интересная мысль, шериф.
— Полностью исключается?
— Пепп, Мэри Лу Саймс забили до смерти.
— Чем?
— Кулаками.
— Одними кулаками? — Да.
— Нет доказательств того, что убийца использовал нож?
— Нож? Нет.
— Ни одного пореза, даже царапины?
— Нет. Более того, в моей многолетней практике, Пепп, я никогда не видел такого чистого тела. Даже у трех- или четырехлетних детей. У Мэри Лу не было даже шрамов от ссадин на коленках и локтях. Впрочем, царапины я нашел. Очень свежие. На ногах. Она поцарапала их по пути от «Холлера» к тому месту, где ее нашел Томми.
— Значит, мы знаем, что она туда дошла. И ее не несли.
— Дошла. Есть вопрос, который ты не задал мне, Пепп.
— Задай его за меня.
— Ночь с пятницы на субботу. Начало первого плюс- минус двадцать минут. Мэри Лу Саймс в этой пивной, «Холлере». Убили ее в четверти мили от «Холлера».
— Сколько она выпила?
— Она нализалась до чертиков.
— Нализалась?
— Скажу так, на автомобиле она не проехала бы по пустыне и десяти футов, чтобы во что-нибудь не врезаться. Если б не ее молодость и здоровье, я сомневаюсь, что она прошла бы четверть мили. Не думаю, что она понимала, куда идет или что делает. К слову сказать, она не смогла бы защититься от нападения двухнедельного котенка.
— Мэри Лу Саймс? Пиво... Наверное, без привычки...
— Крепкий напиток, Пепп. И много. А сверху пиво.
— Ну и ну. Таблетки, Чарли, наркотики?
— Ничего не могу сказать. Некоторые наркотические вещества очень сложно обнаружить. На этот вопрос тебе должны ответить в центральной патолого-анатомической лаборатории.
— Мэри Лу Саймс... Ты нашел доказательства того, что выпить для нее — обычное дело.
— Нет. Слишком она молода. Чтобы в ее возрасте в организме выявились алкогольные изменения, она должна была пить двадцать четыре часа в сутки, больше, чем Тони Даффи. О Мэри Лу Саймс такой информации у нас нет. Но, раз она так много выпила за один вечер, можно утверждать, что виноградинку она уже не раз пробовала или, как в ее случае, картофелину. Но я склоняюсь к тому, что так сильно Мэри Лу Саймс набралась впервые.
— Картофелину?
— Да. Водка. Наша королева красоты разбиралась в спиртном. Знала, как на первых порах скрывать свою скверную привычку.
— Однако. Наверное, она из-за чего-то сильно расстроилась.
— Вероятно. Надо понимать, Пепп, что этот округ, ее школа, церковь, семья много требовали от Мэри Лу. С ранних лет. И давление это не ослабевало. Трудно все время стоять на пьедестале, Пепп, и говорить себе, что свалиться с него никак нельзя. У меня личного опыта на этот счет нет, но я, как врач в маленьком городе, и ты, как шериф округа, должны войти в положение Мэри Лу.
— Может, она расстроилась из-за чего-то конкретного...
— Ты опять размышляешь вслух?
— Чарли, мне не нравится то, что я вижу. А как представляется случившееся тебе?
— Некий почти наверняка правша, скорее всего мужчина, очень сильный физически, а потому, по всей вероятности, молодой, натолкнулся на Мэри Лу в лесу и кулаками забил ее до смерти.
— Не изнасиловав ее.
— Нет абсолютно никаких свидетельств того, что Мэри Лу изнасиловали.
— Может, причина убийства в том, что она ему отказала?
— Мэри Лу напилась до бесчувствия, Пепп. Тот, кто избил ее, мог без труда получить от нее все, что хотел. Сопротивляться она просто не могла.
— Натолкнулся на Мэри Лу в лесу... — повторил Пепп. — Волосатый незнакомец. Она набрела на спящего в лесу бродягу...
— Зачем ему убивать Мэри Лу?
— Может, он не хотел, чтобы кто-то прознал о его присутствии. Заключенный, совершивший побег из тюрьмы. Или наркоман.
— Более вероятно, что кто-то шел за ней от «Холлера».
— В таком состоянии могла Мэри Лу пробежать четверть мили в темноте, по лесу, спасаясь от кого-то?
— Думаю, что да, учитывая ее возраст и отменное здоровье. Но при этом она наверняка упала бы, и не раз. Падала она или нет, мы не знаем. Но пробежать четверть мили она могла.
— Или с ней шел тот, кого она знала...
— Возможно и такое.
— В ярости, ты сказал.
— Я думаю, этот парень первым мощным ударом сшиб Мэри Лу с ног, а потом, оседлав ее бедра, когда она лежала на земле, прошелся кулаками по лицу и ребрам. Веселенькая история, не так ли?
— Убийца запачкал одежду ее кровью?
— Возможно. Но необязательно.
— На костяшках пальцев должны быть ссадины?
— На моих — да. На них появились бы синяки. Но у мужчины, занятого тяжелым физическим трудом, работающего на ферме, на фабрике, ты понимаешь, никаких следов эти удары не оставили бы.
Пепп услышал какие-то звуки, доносящиеся из комнаты Саманты. Марта Джейн поздно ночью вернулась-таки домой и улеглась в другой комнате.
Черт! Как я могу выполнять свою работу, сосредоточиваться на ней, сохранять семью, оплачивать счета и обучение Саманты в колледже, если мне приходится постоянно отражать агрессию жены?
— Доктор коронер Мерфи, я думаю, нам известен один человек, который очень хорошо знал Мэри Лу.
— Тебе виднее. Известен, говоришь? Пепп провел черту под своими записями.
— Мы его уже взяли.
* * *
— Ты хорошо спал, Джонатан? — спросила Моника Уитфилд за завтраком.
— Не очень, — ответил Джон, отдавая себе отчет, что спал куда лучше дяди и тети. Они, если судить по их лицам, словно не спали вовсе. По правде говоря, ночью Джонатан Уитфилд не один раз ловил себя на том, что подавляет смешок. Очень нелепая сложилась ситуация. Не прошло и двадцати четырех часов после его прибытия на «Уитфилд-Фарм», где, он в этом не сомневался, ему вменялось в обязанность благотворное воздействие на деревенского кузена, как этот кузен оказался в местной каталажке по обвинению в убийстве. Разумеется, Джон понимал, что это не смешно, он видел, как подействовало случившееся на его тетю и дядю. Но юмористический момент присутствовал: он провалил задание, даже не успев к нему приступить. Так что на самом деле спал Джон очень даже хорошо.
Однако профессией «гость в доме» Джон овладел в совершенстве. Главным образом потому, что практиковал ее и в своем собственном доме, так уж сложилась жизнь. И он знал, что гость, хотя бы из вежливости, должен разделять все радости и горести хозяев.
В воскресное утро Дэн Уитфилд, в фартуке поверх брюк от костюма, подал жене и племяннику яичницу с беконом.
Джон понимал, что в воскресное утро костюмные брюки, рубашка и галстук дяди — намек на семейный поход в церковь, и от вежливого гостя ожидают, что дома он не останется.
Джон спустился к завтраку в халате — у него были другие планы.
— Не знаю, смогу ли я есть, — сказала Моника, глядя на положенную ей на тарелку яичницу. — Постоянно думаю о том, как провел ночь Скайлар.
— У него все нормально. — Дэн принес гренки, сел за стол. — Скайлар — большой сильный мальчик.
— О том, что творится в тюрьмах, рассказывают столько ужасов.
Да, хотелось добавить Джону, но всех этих людей следует держать за решеткой.
— Скайлар сможет постоять за себя, — заверил Дэн жену, хотя должной уверенности в его голосе не слышалось.
— Не знаю. Роуз Холман вот говорит, что он очень сексуальный.
— Сексуальный? — переспросил Дэн. — Скайлар?
— Как она сказала? В нем больше секса, чем в церковном органе. Можешь ты в это поверить?
— Откуда ей знать? — пожал плечами Дэн. — Восемьдесят три года и ни разу не выходила замуж.
— Я не уверена, что поняла сравнение с церковным органом.
— Может, потому-то Роуз и не вышла замуж? — улыбнулся Дэн. — У нее другая ориентация. Ее возбуждали церковные органы.
— И Скайлар... — Моника не притронулась к еде. — Другие люди всегда воспринимают твоего ребенка иначе... не так, как родители. Джонатан! Скайлар сексуальный?
— Откуда мне знать?
— Все-таки ты немного старше его.
Не отрывая глаз от стола, Джон вспомнил, как Скайлар залез языком в ухо Мэри Лу, как вышел из-под душа в объятиях другой, роскошной, светящейся счастьем девицы...
— Девушки хотят от него многого.
— Многого? — переспросил Дэн.
— Могу я взять еще один гренок? — спросил Джонатан.
— Надеюсь, что в твоих словах нет ничего оскорбительного?
— Оскорбительного? Да что вы!
Дэн не сводил глаз с его лица.
Моника заплакала.
— Мэри Лу...
— Хватит об этом, — повернулся к ней Дэн. — Мэри Лу мертва. И с этим ничего не поделаешь. Мы все знаем, что Скайлар никогда не причинил бы ей вреда, ни в каком смысле. Я наконец-то созвонился с Френком Мюрреем. Вчера он допоздна был на реке. Он немедленно свяжется с шерифом...
Моника наклонилась и погладила собаку.
— Бедный Сироп. Он же ничего не понимает. Ночью он не шумел, Джонатан?
— Он подвывал. Я пустил его к себе в комнату.
