— Бедный Сироп. Он же ничего не понимает. Ночью он не шумел, Джонатан?
— Он подвывал. Я пустил его к себе в комнату.
— Правда? — брови Моники изумленно изогнулись. — Как мило с твоей стороны.
— Перетащил его подстилку. — Джонатан покончил с завтраком. — Тетя Моника! Дядя Дэн! — Они посмотрели на него, ожидая продолжения. — Я очень сожалею, что у вас все так вышло...
Влажные, красные от слез глаза Моники посуровели.
— У нас так вышло?
Джонатан тут же смутился.
— Скайлар и все...
— Что ты хочешь сказать, Джонатан?
Джон почувствовал, как лед трескается у него «под коньками».
— Я думаю, что должен уехать. Домой. — Трещина расширялась. — Эта девушка мертва... Скайлар в тюрьме... У вас нет времени на гостя...
Его тетя и дядя пристально смотрели на него. Дэн коротко глянул на жену, вновь повернулся к Джонатану. Моника не отрывала взгляда от его лица.
Джон почувствовал, что уходит под воду.
У Дэна дернулся нос.
— Гостя...
— Я только хотел...
— Тебе представляется, что ты думаешь о нашем благе, Джон? — спросила Моника.
— Да. Я...
Моника вздохнула.
— Джонатан, Джонатан. Как бы тебе попроще все объяснить. — Она отодвинула от себя тарелку, положила руки на стол. — Джонатан, Джонатан...
— У вас будет столько дел. — Джон чувствовал, что у него отмерзают ноги. — Скайлар в тюрьме, и все такое.
— Семья, — коротко заключила Моника.
Дэн откашлялся:
— Суть в том...
Моника заговорила вновь:
— Скайлар — твой кузен, Джонатан. Я понимаю, вы еще недостаточно хорошо знаете друг друга. Может, поначалу не понравились друг другу. Может, никогда не понравитесь. У Скайлара беда. Сейчас он в тюрьме, обвиняется в убийстве, такой беды никому не пожелаешь. Когда кто-то в семье попадает в такую беду, остальные родственники, если только они не смертельные враги, сплачиваются вокруг него. Поддерживают. Защищают.
— Ты не гость, — добавил Дэн. — Ты — семья.
— У тебя нет чувства семьи, Джонатан?
Джон нахмурился.
— Если ты покинешь нас сейчас, — продолжил Дэн, — уедешь домой, проведя здесь только два дня...
— Как это будет выглядеть? — спросила Моника.
— Этим ты приговоришь Скайлара, даже если все суды признают его невиновным, а так оно и будет.
— И это еще не все, — добавила Моника. — Твой отъезд покажет всем, что ты считаешь Скайлара виновным. Что ты не хочешь иметь с ним ничего общего. От невиновных так не открещиваются, Джонатан.
Дэн положил на стол вилку и нож.
— Твой отъезд значительно усложнит нам жизнь. Надеюсь, ты это понимаешь.
— Ты веришь, что Скайлар невиновен, Джонатан?
— Я... э... откуда мне знать?
— Ты же знаешь, что он твой кузен.
— Меня никогда не волновало соблюдение приличий, — пробубнил Джонатан.
— Как и твоего отца, — вставил Дэн.
— Твой дядя хочет сказать, что твоего отца очень волнуют эти самые приличия, — поправила мужа Моника. — Ты это знаешь.
— Другая шкала ценностей, вот и все, — пожал плечами Джонатан. — Я тут — посторонний. Это мне доходчиво объяснили.
— Ты — семья.
— Вы доказываете мне это прямо сейчас. Что я — посторонний. Вы просите меня принять близко к сердцу то...
Моника собрала тарелки.
— С «Уитфилд-Фарм» ты не уедешь, Джонатан. Не убежишь от попавшего в беду кузена, показав себя заносчивым мальчишкой, который ни в грош не ставит семью. Негоже тебе бросать нас. — Она отнесла тарелки к раковине, начала их мыть.
— Мы не можем позволить тебе этого, Джонатан, — поддержал жену Дэн. — Ради твоего же блага.
— Ценности, — пробормотал Джонатан.
— Шкала ценностей, — поправила его Моника. — А теперь, молодой человек, отправляйся наверх, надевай чистую рубашку, галстук и костюм. Ты поедешь с нами в церковь, независимо от того, разделяешь ты наши представления о добре и зле или нет. В тюрьме Скайлар или на свободе, мы предстанем перед людьми как одна семья.
Джон уже успел найти в телефонном справочнике номер авиакомпании.
— Завтракаешь? — спросил Пепп. Марта Джейн вошла в спальню в очень уж теплом, толстом халате, никак не вяжущемся с прекрасным теплым утром на переходе от весны к лету. Еда, которую она черпала ложкой из миски, хрустела во рту. Наверное, смесь орешков и сухофруктов, решил Пепп, птичья радость. Она согласно кивнула, не прекращая жевать. В ее взгляде, брошенном на Пеппа, напрочь отсутствовало тепло.
Приняв душ и побрившись, Пепп голым сидел на краю кровати и чистил ногти.
К своему удивлению, он отметил, что ему неприятно находиться голым в одной комнате с женой, с которой он прожил двадцать два года.
— Ты все-таки ходила на свое заседание?
Она кивнула.
— Что ты там наговорила обо мне?
Марта Джейн усмехнулась:
— Волнуешься?
— Конечно, волнуюсь. Человек может много чего сказать о другом человеке, особенно жена о муже. Или муж о жене. Так что ты сказала?
Марта Джейн продолжала усмехаться.
— Я просто сказала, что в тебе больше энергии, чем положено по возрасту.
— Больше энергии?
— Да. Ты целый день работаешь. Каждый день бегаешь в шортах по округу. Читаешь книги чуть ли не до рассвета, — Марта Джейн фыркнула. — Приходишь домой и принимаешься за уборку...
Пепп покачал головой:
— Я тебя не понимаю.
Зазвонил телефон.
— Меня ты не проведешь, парень.
Пепп взял трубку:
— Слушаю.
Марта Джейн бросила полотенце ему на колени.
Вскинув на нее глаза, Пепп взял полотенце двумя пальцами и скинул на пол.
— Шериф, это Френк Мюррей.
— Да, адвокат.
— Извини, что звоню так рано и в воскресенье, но хотел поймать тебя до того, как ты и Марта Джейн уедете в церковь.
— Да, адвокат.
Френк Мюррей считался лучшим криминальным адвокатом в округе Гриндаунс. Он и Пепп оказывались по разные стороны баррикад на многих судебных процессах.
Пепп не только уважал Френка Мюррея, но и полагал его своим другом.
Пепп наблюдал, как Марта Джейн поставила миску на комод и начала собирать одежду.
— Френк, ты позволишь сначала задать тебе личный вопрос?
— Разумеется.
— Не сможем мы с тобой встретиться на этой неделе и обсудить мой развод?
Марта Джейн коротко глянула на Пеппа.
Потом улыбнулась.
На другом конце провода возникла заминка.
— Я очень сожалею, Пепп. Но понимаю тебя. Конечно. Позвони мне завтра утром в контору.
— Я хочу, чтобы все прошло как можно быстрее.
— Хорошо. Жаль, что так все вышло, Пепп. Может, о другом деле говорить сейчас не время?
Прижимая одежду к животу, Марта Джейн уплыла в ванную и закрыла дверь.
— Нет. Все нормально. Выкладывай.
— Этим утром мне позвонил Дэн Уитфилд.
— Понятно.
— Попросил меня представлять его сына, Скайлара.
— Мы арестовали Скайлара Уитфилда вчера, во второй половине дня, по обвинению в тяжком убийстве первой степени Мэри Лу Саймс, совершенном в ночь с пятницы на субботу.
— Не слишком ли ты торопишься, Пепп. Ты сказал «первой степени»?
— Возможно, нам не удастся это отстоять. Окружной прокурор...
— Это удивительно, Пепп.
— Почему?
— Добропорядочная семья. Скайлар, конечно, оригинал, но парень хороший. Никогда не имел трений с законом, даже не наказывался штрафом за превышение скорости. Отличник в школе. Работает на семейной ферме. Играет на трубе в церкви.
Пепп заговорил, тщательно подбирая слова.
— Френк, я очень стараюсь не относиться с предубеждением к членам так называемых добропорядочных семей. Точно так же я стараюсь относиться к семьям, члены которых всегда доставляют нам беспокойство.
— Я это знаю, Пепп. Какие у тебя улики?
— В пятницу вечером Мэри Лу побывала на вечеринке на «Уитфилд-Фарм», где крепко напилась.
— Напилась?
— Не могу представить себе, где еще она могла выпить столько водки. Наверняка не дома.
— Водки? Мэри Лу? Она напилась?
— Если верить коронеру Мерфи, нализалась до чертиков.
— Однако...
— Скайлар на вечеринке появился поздно. Вроде у него и Мэри Лу случилась ссора. Поначалу я думал, что это показуха, но получилось, что это не так. Так или иначе, Мэри Лу покинула вечеринку в перепачканном платье. Потом они оба появились в «Холлере», примерно в одно время, но порознь. Там они тоже что-то пили, но, как я понял, игнорировали друг друга. Не разговаривали. Мэри Лу пришла с какими-то парнями. А покинула «Холлер» одна, похоже, не соображая, что делает. По мнению коронера, слишком пьяная, чтобы сесть за руль.
— Неужели?
А наутро Томми Баркер нашел ее в четверти мили от «Холлера», в лесу. Вроде он охотился там на сурков. Ее забили насмерть, кулаками. По словам коронера Мерфи, убийца — молодой мужчина, правша. Ты должен радоваться, что тебе не пришлось лицезреть тело, Френк.
