к тебе в гости. А так мне и здесь хорошо.
– Я подумываю о переезде, – вырвалось у Дагура, хотя он и не собирался начинать с матерью этот разговор: ему не хотелось, чтобы она нервничала. Но пожалуй, это и к лучшему, если он скажет ей все как есть, – возможно, уже сами эти слова, произнесенные вслух, отрежут ему пути к отступлению.
Реакция матери оказалась неожиданной.
– Неплохая идея. Сейчас самое время.
Дагур немало удивился – он-то предполагал, что мать начнет его отговаривать.
– Ну… я пока, вообще-то, еще ничего не решил.
И тут его осенило, что, вероятно, мать – это всего лишь удобный предлог, поскольку в первую очередь ему самому, видимо, не так просто примириться с прошлым, как хотелось бы думать. Действительно ли он готов продать дом, в котором вырос, и потерять связь со всеми воспоминаниями, которые были с ним связаны, хорошими или плохими? Хотя, если быть честным, плохие воспоминания уже навсегда поселились в душе Дагура, став неотъемлемой частью его личности.
– Тебе не стоит с этим затягивать из-за меня, – сказала мать, улыбнувшись.
Ее улыбка была безрадостной, но все же Дагуру снова показалось, будто на миг завеса печали спала с ее лица, и он увидел мать такой, какой она была десять лет назад.
Слезам воли Дагур не давал – он не позволял себе плакать даже тогда, когда все это произошло. Для выплеска эмоций он находил иные способы. И вот теперь он вдруг ощутил, как слезы, которые он сдерживал много лет, подступают к глазам.
Дагур поспешил сменить тему:
– Ну а ты как, мама? Хорошо себя чувствуешь?
– У меня постоянная усталость, сынок, ты же знаешь. Ничего не меняется. Я всегда радуюсь, когда ты приходишь, а в остальное время просто отдыхаю.
Опасения Дагура, что мать практически не общается с другими пациентами лечебницы, вновь подтвердились. Хуже того, она оборвала все связи со своими старыми подругами, коллегами из банка и бывшими одноклассниками. Все изменилось, и она закрыла дверь в прошлое. Это было добровольное одиночество, а может, как иногда думал Дагур, и добровольная деградация. «Депрессивное состояние», – говорили врачи, однако от их лекарств мать лишь только глубже погружалась в апатию.
Она крайне редко упоминала о произошедшем. Казалось, что так ей проще переживать свое горе – она нашла способ справляться с выпавшей на ее долю неописуемой скорбью. Дагур же, увы, такого способа для себя пока не нашел, но надеялся, что научится превозмогать боль иначе. Хотя как знать? Ведь у них с матерью общие гены. Он тоже ни с кем не делился воспоминаниями о трагедии, даже с друзьями.
– Тебе нужно внимательнее относиться к своему здоровью… Может, пообедаем как-нибудь вместе дома?
– Давай дождемся Рождества. У тебя своя жизнь, сынок.
– Но…
И в этот момент ожил его мобильник.
– Что это за ужасный звон? – вздохнула мать.
– Это мой телефон, мама, – ответил Дагур, извлекая его из кармана пиджака.
– Ах да… конечно, мобильный. Не пойму, зачем ты его все время таскаешь с собой. Разве ими пользуется кто-то, кроме фигляров?
– На работе требуют, чтобы я всегда был на связи.
– Да, в мое время такого не было. Это ведь отвлекает, когда работаешь с клиентами.
Дагур пока так и не сподобился объяснить матери, в чем конкретно заключаются его служебные обязанности, хотя ему давно было понятно, что мать считает его таким же кассиром, каким когда-то работала и она сама. От мира ценных бумаг она была бесконечно далека – с тех пор как она уволилась с работы, все происходящее вне стен ее дома интересовало ее очень мало.
Дагур ответил на звонок и услышал в трубке голос своего давнего приятеля. Они по-прежнему поддерживали отношения, хотя уже и не общались так близко – их дружбу омрачала незримая тень.
– Можешь говорить?
Дагур обвел взглядом жалкую и безликую обстановку палаты. Мать улыбнулась и жестом показала ему, что он может идти. Молодой человек знал, что, несмотря ни на что, его посещения очень важны для матери, и стыдился того, что у него не хватает духу проводить с ней больше времени.
– Да, могу, – ответил он в телефон и поднялся со стула.
Склонившись, чтобы поцеловать мать в щеку, Дагур почувствовал, как она легонько коснулась рукой его плеча, и в этот момент к его глазам вновь подступили слезы. Боже, что же с ним происходит?
Он поспешил выйти за дверь.
– Знаешь, Дагур, я тут подумал… – раздавался из телефона голос его друга. – Давненько мы не встречались нашей старой компанией. Так вот, я вчера говорил с Кларой… Они созванивались с Александрой – она в кои-то веки в городе и может провести с нами выходные…
Дагур молча слушал его, едва ли не бегом спускаясь по лестнице – ему хотелось как можно скорее оказаться на свежем воздухе.
– В этом году уже десять лет, кстати…
– Да-да, верно.
– Вот мы и подумали устроить встречу старых друзей, вспомнить…
Дагур задумался. В обычных обстоятельствах он бы, не колеблясь, отказался и не стал бы больше возвращаться к этой теме, но разговор с матерью не выходил у него из головы. Она практически подталкивала его к переезду. Разрыв с прошлым неизбежен – сознательно или подсознательно Дагур и так откладывал это слишком долго.
– А что конкретно вы планируете?
– Ну… в общем… – (Дагуру показалось, что его приятель, скорее, готовился к отказу на свое предложение.) – Есть отличное местечко, где мы можем остановиться на уик-энд и провести время вчетвером.
– И где это?
– Так ты свободен?
Дагур поднял глаза к небу – погода стояла прекрасная, и им овладел на редкость благостный настрой. Однако он отдавал себе отчет, что чем дольше он думает, тем сложнее ему будет согласиться.
– Да, я поеду. Но куда?
– Пусть это будет для тебя сюрпризом. Значит, сможешь взять пару дней?
У Дагура не было привычки просить об отпуске в последний момент. Он вообще редко уходил в отпуск – как правило, начальнику приходилось едва ли не заставлять его взять несколько свободных летних дней. Как бы то ни было, в этот момент Дагур чувствовал, что стоит на пороге перемен и ему нужно сделать лишь шаг, чтобы порвать с прошлым.
– Да, без проблем – у меня накопились свободные дни. Буду рад вас увидеть.
Инспектор полиции Хюльда Херманнсдоуттир всегда знала, что рано или поздно ей придется совершить эту поездку, хотя «придется» – не совсем подходящее слово. Прошло несколько месяцев с тех пор, как скончалась ее мать, и могло
