— В целом у многих такое бывает. Во всяком случае по сравнению с вами мне вообще не на что жаловаться. Меня просто оставили в покое. А другого мне и не надо было. У меня все есть, — Горячев потянул Богданова за рукав и, захватив в плен ладоней одну его руку, прижался к ней щекой. Веки Антона опустились, и он замер, согреваясь от прикосновения точно так же, как полюбил делать еще во время «сеансов» с повязкой на глазах. Лев медленно пришел в движение, поглаживая подушечкой большого пальца Горячева по скуле. Собственное ощущение неполноценности вдруг захватило его с головой: Лев никогда не задумывался, например, жива ли на самом деле его мать, есть ли у нее могила и никогда бы не дошел до упрека кого-то в ее непосещении. Глядя на Антона, он еще больше уверился, что последнее пристанище тела нужно родне умершего. Насколько патологично то, что тебе оно и не нужно, когда за твоей душой не один труп?
— Хочешь, — начал Лев, когда его рука опустилась немного, чтобы смахнуть с любимых губ всю горечь обиды, что хранило сердце, — мы съездим к ней? На кладбище? — Он задумался еще глубже, осознавая в себе новое странное чувство. Это была попытка искупить вину или договориться с собственной совестью? Нет, внутренний чешуйчатый монстр не вел торги с разумом, все было от сердца. Это было сожаление. Горький отголосок чужой утраты в собственном теле. — К твоей матери. Я ей пообещаю, что больше тебя не будут обижать, — с улыбкой выдохнул Богданов окончательно сформированный посыл.
Лев понимал, что делал что-то особенно правильное, когда Горячев смотрел на него так, как сейчас: с восхищением. С любовью и верой, которые невозможно подделать.
— Хочу, — ответил он. — Спасибо тебе, Лев…
После обеда день прошел мирно, хотя и несколько суетливо. Позвонил Котков, пригласил приехать к пяти вечера, чтобы быстро разрулить все бумажные дела, познакомить Богданова с людьми первой необходимости, а потом успеть просто отдохнуть («по секрету» он поделился, что работа в субботу и воскресенье самая поздняя, утомительная, но несложная, если все подготавливать в будние дни, а потому можно даже в кабинете кресло не протирать без нужды). Настя с Еленой пообещали добраться к празднику, а Влад, на удивление, вместе с Ромой, сели на хвост сразу. В три часа дня они оба уже были на Горячевской кухне — потому что Вовин, как обычно, хотел есть, но и не только. Он по доброте душевной и ради поддержки утопающих в котле жизненного дерьма принес для Льва хорошее разогревающее масло и просил им мазать все, но только не задницу Горячеву.
— И так всегда полыхает! — хохотал Влад, закладывая еду за щеку. Рома смотрел на него и все глаза закатывал, объясняя, что по дороге «зубочистка» перехватил еще чупа-чупс, пончики и два пирожка.
— Я учту, — улыбнулся Лев, ворочая вкусно булькающий в руках бутылек и вылавливая на желтоватой жидкости красивых солнечных зайчиков. — А откуда?
— Ну как, из Амстердама!
— А-а-а, так это эксклюзив, — хохотнул Богданов.
— А мне ты его, значит, не хотел дарить? — возмутился Антон. — Я бы себе им тоже задницу не стал мазать!
— Лев лучше знает, что с ним делать надо, уж прости, Антоша! — хихикнул Влад и вжал голову в плечи нарочито виновато. — А ты в этом море рыба новая, ты еще не знаешь ничего.
Богданов удовлетворился таким ответом, но его взгляд упал на Рому, который, казалось, от переполненности информацией мог взорваться здесь и сейчас. Губы он сжал, позу принял исключительно нервную, подрумянился слегка. Лев уже заподозрил, не случилось ли чего, как вдруг сисадмин выпалил:
— Слышь, Горячев? Вот ты в нашу вторую встречу выпендривался, помню, насчет геев-то. А у тебя друг с двумя такими живет! Лучший! Друг!
Богданов думал, что Рома переполнился эмоцией, а он просто не мог дождаться, когда сможет вставить шпильку. От такого постоянства на душе даже теплее стало.
— Уже с тремя, — поправился Рома, вцепившись в Антона своими черными глазами. Влад даже жевать перестал. Не то чтобы совсем, но помедленнее. А Горячев в тот миг будто бы даже остановился внутренне. В его взгляде, впрочем, так и не появилось ничего, кроме тяжелого осознания.
— Наверное, я не удивлен, — вздохнул Горячев. Но тут же подсобрался, посмотрел на Вовина с подозрением, какое бывает у человека, ставшего свидетелем слишком странной череды совпадений. — Влад, ну а сам-то ты?..
— Не, я нет, — весело махнул головой Влад. — Зато Ромашка у нас пользуется популярностью. Рисуют там его, губы красят…
— Ну вот зачем, — скуксился Роман. Лев заинтересованно наблюдал за розовеющими щеками сисадмина. Горячев ухмылялся в кулак.
— Ну как, зачем… Чтобы все знали, что ты у нас не только с компами мутишь, но и с кистью художника!
— Надо же, а Рому еще и засмущать можно! — воодушевленно заметил Антон. — Всего-то стоило вниманием одарить. А добротные у тебя, там, видеть, пидоры, Вовин…
— Ну ты же меня знаешь, Горячев. Дерьма не держим, только лучшее! — Влад хлопнул себя по колену.
За разговорами поздний обед плавно перетек в ужин, а спокойная маленькая квартира сменилась большим и шумным ночным клубом. «Бермуда» встретила Богданова эхом утраченного — орхидеями, которые так и остались в геометрическом интерьере. Будто бы все, потерявшееся в Бермудском треугольнике, оседало в нем навечно. Искусственная зелень благоухала в строгих черных рамах, среди всего этого жили и наслаждались жизнью люди… Лев уже видел клуб в те часы, когда он был закрыт, и знал, что без своего светомузыкального содержания и гостей «Бермуда» выглядела холодно и зловеще. Как отполированный надгробный камень, усыпанный цветами. Но сегодня на этой могиле принято было станцевать.
Антон, Влад и Рома отправились искать зарезервированный стол — там их уже дожидались девушки, — а Богданова принял в своем кабинете Леха. Новый начальник выглядел крайне озабоченным, с улыбкой разглаживал края листов в тонкой стопке подготовленных документов. Лев за время общения с Котковым успел понять, что сработаться будет легко: тот был тщательным, ответственным, хитрым и честным в меру. А главное, перед старшим и опытным не лез на рожон, показывая себя талантливым управленцем в том, как оперировать человеческими ресурсами.
— Ну, поучусь хоть, как настоящие профи работают, — потер руки Леха, когда Богданов оставил свои подписи на экземплярах договора. — Мне заранее будет тебя не хватать на этом месте!
— Этот день придет нескоро, — улыбнулся Лев, протягивая руку для закрепления сделки. — Да и, строго говоря, я в сфере обслуживания новичок. Мне тоже будет чему поучиться.
Богданов жал руку Коткову, а сам думал о том, что он Лехе — и Антону — искренне благодарен. Просто потому, что в этот раз сам лидер «Бермуды» взялся заступиться за того, кто обронил свой бизнес и потерял уважение в финансовом мире. Лев шел на сделку с дьяволом: он знал, что такое соседство не принесет Лехе хорошей славы, но также собирался положиться на собственные силы и умение находить контакты. Но был ли Лев с собой объективен? Богданову не хотелось вспоминать про Валентина на заре своей новой жизни, потому как все было кончено. Но то и дело в каждом начинании и шаге болевым импульсом отзывалось уверенное заявление отчима, что это он фактически создал и вел компанию Богданова.
Леха сразу вверил Богданову половину финансовой работы, а именно координирование закупок, и заодно общение с поставщиками, к тому же с приложенными деньгами «Бермуды» Лев предоставлял клубу свои связи в государственных органах. На этой почве знакомство с шеф-поваром и барменами прошло просто прекрасно, — а вот бухгалтер и администраторы косились на Льва с закономерным недоверием и даже ревностью. Привычно холодно приветствовал новоиспеченного заместителя начальник охраны. Вместо постоянного арт-директора у Коткова и вовсе было лишь собственное чувство прекрасного, а также ежеквартальная пересменка талантливых доверенных контрактников. Всех работников «Бермуды», впрочем, объединяло одно — Лев остро чувствовал неозвученное, не цепкое любопытство. Конечно, люди, особенно эти люди, уже знали, кто он такой. А сплетни подсказывали им, как Богданов здесь оказался. Но это не вызывало страха у самого Льва, даже наоборот — желание превозмочь первое впечатление казалось интересной задачей. И необычайно сложной, ведь ярлычок с ярким названием «неудачник» почти невозможно стереть.
