Сидя за рулем автомобиля, а потом в ярко освещенном зале парикмахерской, она задумалась о ближайших перспективах. То есть пыталась ответить себе на банальный общечеловеческий (а не только русский, как думают некоторые) вопрос: что делать? Первое решение, об увольнении, было принято ею правильно. Она надеялась, что Калязин понял ее. Если они собираются воевать с ней, то пусть канал во главе с Феликсом будет в стороне. И без того ему досталось. Они собираются воевать с ней… Но собирается ли она воевать с ними? Вот что нужно было решить в первую очередь. Для того чтобы сказать себе «да», необходимо преодолеть в себе страх. И это, призналась себе Александра, было самым трудным во всей этой истории. Чувство самосохранения — нормальное человеческое чувство. Но им одним, похоже, не обойдешься. Тем более в этой игре — или войне? — где не видишь лица своего противника, не можешь заранее угадать всех его приемов. Информационные войны с элементами кулачного боя…
Узнать, кто приказал запустить ОМОН, можно. Да вот только поможет ли это? Ну, подаст канал в суд. Сомнительно только, что удастся получить компенсацию за материальный и моральный ущерб. Далее, что делать с материалом? Получается, что проходит он по разряду государственной тайны. И в нераспространении такой тайны заинтересованы очень многие. Однако… Люди болеют, им не могут помочь, и об этом никто не должен знать?! Это уже не государственная тайна, а государственное преступление. Ага, кажется, приехала. Саша стремительно остановила машину, вышла и не торопясь направилась к торговым рядам у метро. Там, в одном из крохотных павильончиков, торгующих шавермой и чебуреками, у нее была назначена конспиративная встреча.
* * *
Некоторые авторитетные лица утверждают: наши спецслужбы работают неплохо. Да что там неплохо — превосходно они работают! Потому что профессионалов там больше, чем в обычных структурах и учреждениях. И причина не в том, что их лучше кормят или обучают. Просто непрофессионалы там не задерживаются в силу жестокого и вполне естественного отбора. То есть с работы увольняются прямо на кладбище. Так, наверное, и пишут у них в трудовой книжке: уволен в связи с фактом перехода в мир иной. Такое вот элементарное объяснение «неплохой» работы специальных служб.
Но оказывается, происходят и среди специальных сотрудников досадные оплошности. Неувязки. Недоработки.
Так случилось однажды, что некая специальная служба, работавшая под патронажем некоего Шефа и руководимая неким Помощником (в кругах подчиненных именуемым Кардиналом), оплошала. Просчиталась. Опростоволосилась. Оно, конечно, с кем не бывает. Но уж больно глупо все вышло. И самое главное, что подобной оплошности никто предвидеть не мог.
Приказали трем сотрудникам этой службы за журналисткой Барсуковой проследить. Зачем за ней следить, не объяснили, а они и не спрашивали — не принято в их структуре такими вопросами интересоваться. Да и с какой стати интересоваться, когда выпала им в кои-то веки не работа, связанная с риском для жизни, а одно удовольствие. Александра Николаевна Барсукова не шпионка матерая и не уголовница, а обычная наша законопослушная российская гражданка из штатских. Стало быть, она не то, что от слежки не сможет уйти, а и вовсе эту слежку обнаружить не сумеет.
Это с первых же минут работы сразу стало ясно. По сторонам она не оглядывалась, в витрины за спину своего отражения не смотрела, когда машину вела, по улицам не петляла, «хвост» не отслеживала. В общем, беспечность выказывала полную. С работы в парикмахерскую направилась. По Приморскому шоссе ехала не спеша, не нервничала, из ряда в ряд не перестраивалась. На заправку свернула, бак своей «ауди» наполнила. Когда к метро «Черная речка» вырулила, это там, где улица героя Советского Союза Савушкина начинается, из машины вышла, на ходу деньги в кошельке озабоченно пересчитывая. Мимо ларьков прошла, явно что-то купить хотела. Наблюдатели снова из машины выходить не стали. Потому что стоянка в этом месте вообще-то запрещена была, и журналистка явно долго ходить по ларькам не собиралась. Ее хоть и все «гибэдэдэшники», наверное, знают, но по всему было видно, что водитель она законопослушный, не «борзеет» на дорогах. А раз так, то и теперь «борзеть» не станет.
Сделав свои умозаключения, служивые откинулись на своих сиденьях и стали наслаждаться песнями «Радио „Шансон“», льющимися или, вернее сказать, хрипло рвущимися из магнитолы. Они прослушали, с удовольствием подпевая, три песни о нелегкой блатной доле и сладкой воле и только после этого что-то похожее на беспокойство зашевелилось в их душах. Еще через некоторое время двое наблюдателей вышли из своей неприметной «лады», обследовали торговые ряды возле входа и выхода метрополитена и с удивлением осознали невероятный факт: обнаружить Александру Барсукову в радиусе ста метров нет никакой возможности. Еще не до конца поверив в это, они обошли здание вестибюля вокруг и даже заглянули в общественный туалет в скверике в надежде — вдруг у знаменитой телеведущей живот прихватило. Но и это предположение рассыпалось в прах. Журналистка исчезла бесследно. Не в силах поверить, что можно вот так бросить хорошую, новенькую «тачку» надолго, они ждали хозяйку до позднего вечера. И только около полуночи, поняв, что Барсукова относится к хорошим машинам бестрепетно, доложили по начальству о промахе. Начальство высказало все, что думало в тот момент об их умственных и оперативных способностях, но поиску объекта данное высказывание не поспособствовало. Как выяснилось, журналистка Барсукова вообще исчезла из города в неизвестном направлении. Этот вывод был сделан на следующий день после того, как произвели проверку всех возможных точек ее пребывания, подняли на ноги агентуру, разослали ориентировки и фотографии…
* * *
— И к чему эти меры предосторожности? — недовольно спросила Александра, после того как ее лучшая подруга Алена Калязина, назначившая встречу в павильончике около метро, потащила ее «огородами» через скверик в сторону Ушаковской развязки, а затем чуть ли не силой запихнула в свой «лексус», стоявший под охраной гаишника в «кармане» неподалеку от моста. — У меня, между прочим, машина в неположенном месте оставлена.
— Черт с ней! — сердито ответила Калязина. — Новую купишь. Жизнь дороже.
— Что-что? — опешив, воскликнула Саша и с размаху откинулась на спинку сиденья, потому что в этот момент Алена дала «по газам». Как она умудрялась это делать на машине, не приспособленной для резкого старта, Александре было неведомо.
— Сейчас мы немного покатаемся, — сказала Алена, выруливая на виадук и обгоняя общий поток машин по свободной встречной полосе. — Потом заедем в какое-нибудь тихое местечко, где сможем спокойно поговорить. А сейчас молчи и ни о чем не спрашивай. Твой приятель Пирогов мне машину, конечно, проверил. Но технический прогресс не стоит на месте.
Некоторое время Саша переваривала последние загадочные фразы подруги, поэтому молчала, как и потребовала Алена. «Приятель Пирогов» был не автослесарем, а частным сыщиком, следовательно, «проверить машину» он мог исключительно на предмет прослушивания или, упаси Бог, — радиоуправляемого уничтожения. Но «технический прогресс не стоит на месте» означало, что у пироговской аппаратуры могло не хватить мощности или умения, чтобы выявить какие-нибудь новомодные штуки. Однако черт побери! Почему в машине Алены должны эти штуки вдруг завестись?
Калязина еще полчаса хаотично петляла по улицам и переулкам, озабоченно посматривая в зеркало заднего обзора. Глядя на нее, Саша вспоминала киношных шпионов. Они точно также вычисляли слежку. Похоже, Алене была не чужда шпионская романтика. Наконец, они заехали в какой-то незнакомый Александре рабочий район и остановились на крошечной улочке, называющейся «тупик Воровского», о чем гласила покосившаяся табличка под окнами второго этажа одной из унылых «хрущевок». Посмотрев на табличку, Алена удовлетворенно хмыкнула, махнула Саше рукой и вышла из машины.
— Куда мы идем? — спросила Саша, настороженно озираясь по сторонам, когда они прошли метров двадцать. Местность ей абсолютно не нравилась. Обветшавшие строения, чахлая растительность, редкие прохожие с нерадостным выражением лиц навевали безотрадную тоску.
— Гуляем по памятным местам моей юности, — усмехнулась Алена. — Здесь когда-то жил один из моих поклонников. Кстати, студент Консерватории.
— Здесь? — удивилась Саша. — В этих трущобах?
— Пятнадцать лет назад здесь было вполне цивилизованное местечко, — ответила Калязина. — Даже кафе-бар имелся с живой музыкой. Интересно, сохранился ли он?
Саша с сомнением покачала головой и опасливо оглядываться не перестала. «Цивилизованное местечко» внушало ей безотчетный страх. Но как ни странно, кафе-бар в тупике Воровского скоро отыскался. На первом этаже панельной «хрущевки», за широкими зеркальными окнами. И даже вывеска была новенькая, украшенная мигающими лампочками. Алена встряхнула своей роскошной гривой и радостно взмахнула рукой:
