взял машину напрокат, потом оформил номер в отеле, и все это без единой попытки на побег?
— Мазохист, — хмыкнул Шеннон и улыбнулся. Он снова достал телефон и начал листать ленту.
Руби задумалась.
— Ты думаешь, что это не может быть так просто?
— Если я что-то и думаю, то вряд ли мои слова могут как-то помочь расследованию. Я не знаю про Уайтхеда ничего.
— Хороший у тебя новостной детокс, — пошутил Шеннон, не отрываясь от экрана. Грейс в этот раз улыбнулась только про себя. Руби не любила, когда кто-то улыбался Шеннону слишком часто.
Наступило молчание. Руби думала, Шеннон читал, а Грейс смотрела на них. И все-таки хорошая парочка. Прекрасно друг друга дополняют.
Руби, наконец подумав, кивнула. В глазах ее Грейс видела непонимание.
— А что ты скажешь про мою догадку? — с надеждой спросила она, когда обдумывания прекратились.
— Руби, я же не детектив.
— Но мысли-то у тебя есть какие-то! Скажи!
Грейс еле сдержалась, чтобы не улыбнуться. Тяжело не думать, когда это единственное, что притягивает к земле.
— Я думаю, что Уайтхед вполне мог просто сбежать в Лондон с кем-то, но оказался слишком мягкотелым, чтобы сказать об измене жене. Может, он жил под прикрытием всю жизнь, слепил семью, а сейчас решил пожить для себя, но слишком боится жены, чтобы сказать правду. Поэтому он и сделал так, чтобы все подумали, будто его похитили, но из-за собственной тупости попался. Вот, что я думаю.
— Боже мой, да я даже и не подумала об этом! — воскликнула восхищенная Руби. — Это и чужую карту объясняет, и отели… Может, тебе стоит предложить эту идею полиции?
— Чтобы она положила трубку и больше о ней не вспомнила? — попытался вставить слово Шеннон, но Руби снова было неинтересно его мнение.
Она ждала ответа Грейс.
— Полиция сама прекрасно разберется в деле исчезновения Уайтхеда. — Грейс улыбнулась. — Я его не знаю, но предполагаю, что Ластвиллю нужна сенсация и газеты будут выжимать из этой ситуации все до последней капли. Даже если ответ будет уже на блюдечке.
— Ты думаешь, похищения не было?
— Я думаю, что это — что угодно, но не похищение.
— Думаешь, Уайтхед сам пошел на это? — удивилась Руби.
— Я думаю, что это спланированный побег. Но это только предположение.
— Знаешь, а ведь не только ты умеешь читать мысли! — вдруг сказала воодушевившаяся Руби.
— Ты о чем? — спросила Грейс, еще раз бросив взгляд на сумку Руби.
Неужели это то, о чем она думала?
Руби поставила сумку на колени и вытащила оттуда папку. Большую, непрозрачную, закрывавшуюся на ключик. Настоящее сокровище.
— Здесь все, но там, вроде, не густо. Я их не смотрела еще.
— Руби, зачем они мне? — спросила Грейс и улыбнулась так, чтобы никто не мог усомниться в ее искренности.
Руби засияла.
— Займись этим расследованием! Будет весело!
— Руби, милая, будто мне нечем больше заняться, — сказала Грейс и снова улыбнулась.
— Лучше бы принесла ей список любимых конфет Ливье. Откупилась бы, — снова пошутил Шеннон.
Руби его шутка совсем не понравилась.
— Дорогой, не сходишь мне за круассаном? Официант не хочет подходить к нам!
— А ты разве звала его?
— Ну не буду же я орать на весь зал, солнышко, — сказала Руби и улыбнулась.
Шеннон прекрасно понимал, когда его хотят спровадить, а когда его помощь действительно необходима, но любовь слишком часто бывает слепа даже к самому очевидному. Когда он ушел, Руби пододвинулась к столу ближе, наклонилась и прошептала:
— Скажи, а зачем они тебе? Личный интерес?
— Руби, милая, они мне не нужны, ты же сама мне их пытаешься подсунуть. Ты могла бы не приносить.
— Но ты возьми, я же не зря крутилась там! — Руби пододвинула к Грейс папку. — А что ты с ними сделаешь?
Грейс улыбнулась.
— Руби, они не не нужны.
— Но ты возьми! Возьми, я и себе сняла!
— Может, просто рассмотрю их лица на фотографиях и верну тебе. Я же их не знаю, а теперь, если увижу на занятиях, смогу отличить от остальных студентов.
— И только? — опечалилась Руби.
— Руби, дорогая, но ведь ты бываешь не на всех занятиях.
— И ты.
— Но я пропускаю только ненужное. А эти, — Грейс кивком указала на папку, — точно ходят только на важные.
— Ты мне теперь будешь рассказывать о них? Мы с Шенноном бываем… слегка заняты.
Смущенная Руби была прелестна.
— Конечно, Руби. Если будет что-то интересное, я тебе обязательно скажу.
Они поболтали почти полчаса, ни о чем. Вернулся и Шеннон с круассаном, а никто не вписал его в беседу. Руби была мастерицей вить темы для разговора, а Грейс умела продолжить любую нить и беседовала так мастерски, что когда пришло время прощаться, Руби уже позабыла все обиды.
Руби и Шеннон попрощались с Грейс на улице. Руби обняла, чмокнула подругу и, схватив Шеннона за руку, понеслась по делам. Грейс оттерла от щеки помаду и направилась по своему делу.
На улице заметно похолодало. Грейс не могла не радоваться вдруг вернувшемуся в городок морозу, приятно пробиравшему до костей даже под пальто. В сквере тихо. Никто не шел в библиотеку, никого не интересовали сувениры и, тем более, религия. В пасмурную погоду в храме бывает совсем мало прихожан. Большинство охотнее пересидит дождь в теплом ресторанчике. Солнце скрывалось за серыми облаками. Издалека приближались тучи. Город затягивал вечерний туман. Прохладный ветер касался кожи Грейс, и ей казалось, что невидимые руки гладят ее шею. Она закрыла глаза, вдохнула такой знакомый аромат воды, пыли и увядания. За ней следили. Она это чувствовала. Она была в безопасности.
Вдохновленная, Грейс направилась дальше, к храму. Невидимый взгляд провожал ее. Она помнила слова, что осень — лучшее время, чтобы вновь предаться размышлениям. Особенно осень в Ластвилле.
Грейс знала, что священник Кристофер появляется на людях в обеденное время, специально для того, чтобы желающие выговориться или получить
