Не всем нам свойственна стойкость.
– Не всем, – ответил Леннарт. – Но мы становимся все более бесхребетными, Ульф. Скажи человеку, что он слаб – и он будет слабым. Ожидай от него силы и стойкости – именно таким он и станет.
Ульф думал об этом по пути домой, стоя в пробке, которая случилась из-за перевернувшейся фуры. Из кузова высыпались коробки, а их содержимое, в свою очередь, рассыпалось по мостовой. На несколько секунд Ульфа охватил ужас: среди коробок валялись оторванные части тел, но почти сразу же до него дошло, что груз фуры состоял из манекенов, каких выставляют в витринах. Тут и там валялись целые фигуры, но некоторые развалились, и дорога была усеяна оторванными руками и ногами из пластика. Улыбнувшись своей ошибке, Ульф задумался, что бы он почувствовал, окажись тела настоящими; или, скорее, что почувствовал бы Леннарт.
Дорожная полиция уже прибыла на место, и проезжую часть быстро расчистили. Ульф заметил, как один полицейский подобрал с дороги пластиковую ногу и отшвырнул ее прочь, в кювет. При этом он рассмеялся, отчего Ульфу сделалось как-то неуютно. Казалось бы, подобные вещи должны наводить на размышления, а не служить поводом для веселья.
К тому времени, как Ульф добрался до дома и припарковал «Сааб», он уже окончательно решил, что Леннарт не прав. Всем нам свойственны слабости, какими бы сильными мы себя ни считали, так что явись к нам исполненный энтузиазма психолог, может, стоило бы прислушаться к его словам? И все же я не совсем вправе так рассуждать, сказал себе Ульф: риска заполучить посттравматический синдром у него явно не было; по крайней мере, пока он работал в отделе деликатных расследований, где редко приходилось сталкиваться с насилием. Был, конечно, тот случай с карликом Хампусом, который ударил свою жертву ножом под колено, но это было не слишком типичное происшествие, да и травма была пустячная. Конечно, никому неохота, чтобы в него втыкали нож, но, если уж выбирать куда, то удар под колено – один из самых безопасных.
Первым делом Ульф зашел к своей соседке госпоже Хёгфорс, чтобы забрать Мартина. Иногда госпожа Хёгфорс заранее отводила Мартина домой, чтобы он мог приветствовать Ульфа, когда тот возвращался с работы, но в этот раз – Ульф предупредил ее, что вернется попозже – она оставила Мартина у себя.
Мартин с энтузиазмом приветствовал хозяина: он принялся, лая, носиться вокруг него, постепенно сужая круги.
– Я где-то читала, что каждый раз, как хозяин уходит, собака верит, что он ушел навсегда, – заметила госпожа Хёгфорс, с улыбкой наблюдая за Мартином. – Поглядите-ка – он счастлив, что оказался не прав.
Ульф наклонился и погладил Мартина, надеясь, что это его успокоит.
– Нам никогда не узнать, что происходит у них в голове, – сказала госпожа Хёгфорс. – У них там явно бродят самые разные мысли – но только Богу известно, какие.
Мартин прекратил носиться кругами и уселся перед хозяином, выжидательно гладя на него.
– Я только что поставила на огонь кофейник, – сказала госпожа Хёгфорс. – Не хотите ли чашечку кофе?
Ульф согласился. Ему не терпелось поскорее попасть к себе домой и расслабиться, но он совсем не хотел, чтобы госпожа Хёгфорс подумала, будто он относится к ней потребительски. Она щедро тратила свое время на Мартина – так и он мог выделить по крайней мере пятнадцать минут на то, чтобы попить с ней кофе. К тому же Ульфу нравилось с ней разговаривать: предугадать направление беседы было решительно невозможно. Госпожа Хёгфорс отчаянно отстала от жизни практически по всем вопросам, поскольку перестала читать газеты лет пятнадцать назад, и была совершенно не в курсе достижений конца двадцатого века, не говоря уж о первых десятилетиях двадцать первого.
И теперь по пути в гостиную она отпустила замечание, касавшееся президента Никсона, причем прозвучало это так, будто он до сих пор сидит в Белом доме. Конечно, она могла просто оговориться, подумал Ульф, либо это было проявлением более серьезной хронологической проблемы. Трудно сказать.
– Конечно, Никсон уже умер, – заметил Ульф как бы между прочим.
Госпожу Хёгфорс это не смутило.
– Подобные типы, знаете ли, никогда полностью не отходят от дел.
– Это, конечно, правда, – согласился Ульф. – Но, мне кажется, смерть может стать серьёзным препятствием для политической деятельности.
Его мягкая ирония осталась незамеченной.
– Мне он никогда не нравился, – продолжала размышлять вслух госпожа Хёгфорс. – И этот, как его там, тоже. Ну, вы понимаете, кого я имею в виду.
– Очень может быть, – отозвался Ульф.
Госпожа Хёгфорс покачала головой.
– Хёгфорс… – она всегда называла своего покойного супруга по фамилии. – Хёгфорс всегда питал отвращение к политикам. Он говорил, это просто смешно, когда люди уверяют, будто могут управлять страной, когда сами никогда даже бакалейной лавки не держали. Политиканы и карьеристы – Хёгфорс никогда их не одобрял.
Ульф улыбнулся.
– Я, кажется, понимаю, что имел в виду ваш… то есть Хёгфорс. Тем, кто хочет указывать другим, что им делать, неплохо бы для начала самим обзавестись опытом.
Как Ульф и предполагал, это было то, что хотелось услышать госпоже Хёгфорс.
– Точно, – сказала она. – Именно об этом Хёгфорс и писал, когда умер. Не успел закончить эссе, и даже еще не решил, где бы ему хотелось это опубликовать.
– А он что же, много писал? – спросил Ульф.
– О да. Но никто не хотел его печатать – как ни грустно мне это говорить.
У нее сделался грустный вид, и она отвела взгляд.
– Мне кажется, он далеко опередил свое время.
– Нет пророка в своем отечестве, – добавил Ульф.
– Он написал целую книгу о Русско-шведской войне, – продолжила госпожа Хёгфорс. – Знаете, он относился к русским с большим недоверием.
– Припоминаю, мы как-то об этом уже говорили, – ответил Ульф.
Госпожа Хёгфорс вздохнула.
– И он был прав, – сказала она. – Стоит только отвернуться, а они уже раз – и сделали свой ход. Так уж они устроены. Непрерывно за нами следят, и стоит нам на секунду ослабить внимание – а они уже сделали свой ход.
Ульф молча кивнул. Это был не первый их разговор о русских, и ему не особенно хотелось возвращаться к этой теме. И все же у него было ощущение, что в словах госпожи Хёгфорс есть доля истины – русские и в самом деле вели себя подобным образом; они и впрямь постоянно что-то замышляли.
Госпожа Хёгфорс доверительно понизила голос:
– Я кое-что вам сейчас скажу, господин Варг. Вообще-то я не собиралась затрагивать эту тему: я же знаю, как это звучит.
Ульф ждал.
– Понимаете, кое-кто мог бы сказать – услышь они
