– Согласен, лично я не попаду. Ты, пожалуй, тоже. А вот Крутов запросто. При всей своей «блаженной августинности», Жека – стрелок именно что от Бога. И откуда что берется?
– Ну, тады пойдем глянем.
«Гоблины» перешли улицу и остановились у подъезда с кодовым замком.
– Делайте ваши ставки, господа!
Джамалов и Вучетич внимательно изучили потертости кнопок.
– 247,– предположил Ильдар.
– Не 2, а 3-4-7,– поправил Виталий.
– Ставки сделаны! – торжественно объявил Андрей. – Сработала ставка… господина Вучетича!
Они поднялись на площадку между вторым и третьим этажами и выглянули в окно. Беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы понять – «сектор обстрела» весьма недурен.
– Ну что ж, диспозиция мне нравится: при выезде на улицу водитель всяко притормозит, так что пара-тройка секунд на прицельный выстрел у Женьки будет. Это как минимум.
– А отход? – напомнил Ильдар.
– Пока включите дурака, пока то-се… По будням здесь достаточно оживленно, так что, выйдя из подъезда, достаточно просто смешаться с толпой.
Глаза у Джамалова азартно заблестели:
– Тогда что? Кажем фильму?
– Кажем.
– А когда планируешь зачинать?
– Если успеем грамотно обставиться и если журналистка Цыганкова не подведет, начинаем в следующий понедельник.
– А при чем здесь Цыганкова? – удивился Виталий.
– Потом расскажу. Всё, народ, времени мало. Мне до дневного судилища инквизиции кучу дел переделать надо. А я, блин, как назло еще и безлошадный сегодня.
– А куда лошадь подевалась?
– Цыгане увели. Вернее, цыганская дочь. – Вспомнились события нынешнего утра, и настроение у Андрея снова подалось в сторону плинтуса. – Всё, Виталя, давай больше без лишних вопросов. Бери ноги в руки и дуй в редакцию, пока Трефилов опять куда-нибудь не свалил. Как поговоришь с ним, сразу отзвонись.
– Как прикажете, барин.
– Ну а вам с Тарасом, – Мешечко обернулся к Джамалову, – желаю очередного интересного познавательного денька, проведенного в обществе господина Гурцелая.
– Угу. И вам не хворать…
* * *
На задворках главного здания Русского музея, по дорожкам милого сердцу каждого питерца Михайловского сада (ныне – еще более востребованного по причине закрытия сада Летнего на неопределенного срока реконструкцию), неспешно прогуливались авторитетный бизнесмен Александр Александрович Харлампиев и находящийся в розыске временно безработный стрелок Зеча. Метрах в десяти от них почтительно шуршала гравием тень Харлампиева в лице телохранителя Кости. А вот тень Зечи, в последние годы неизменно представленная Бугайцом, предпочитала себя столь откровенно не афишировать. Хотя в данный момент и находилась в непосредственной близости, обеспечивая тем самым паритет сторон. У каждой из которых имелись свои причины не до конца доверять друг другу…
– …Ну и какое впечатление у тебя сложилось о Севе?
– Да как тебе сказать, Сан Саныч? Человек он вроде твердый. Вот только… жопа мягкая.
– Согласен, есть в нем что-то такое от эс-мэ-эс-ки.
– То есть? – вопросительно выгнул бровь Зеча.
– А тоже пальцем деланный, – невозмутимо объяснил Харалмпиев, и собеседники дружно расхохотались. – Ладно, шутки в сторону. Как сам считаешь, реально сделать?
– Сделать можно. Правда, в настоящее время я в розыске. Не то чтобы это сильно напрягает, но, скажем так, слегка ограничивает в части перемещения в пространстве.
Сан Саныч посмотрел на собеседника с легким упреком:
– А ведь я тебя предупреждал: не хватайся за всяк кусок, что в рот лезет. Тебя ведь, я так понимаю, по негру из Следственного комитета сфотографировать хотят?
– Нет. Там как раз всё тихо: ни зацепок, ни свидетелей. Да и не в интересах бастрыкинских эту тему баламутить: они сами столько накосорезили, что – «мама-лёлик»! Меня по Айрапетяну ищут.
– Это хужее. К слову, с тобой за него полностью рассчитались?
– А в противном случае я просто-напросто послал бы вашего Севу, – криво усмехнулся Зеча. – За Амур, желуди рыть.
– Логично. И все-таки, когда берешься сработать? Мне не нужна точная дата – хотя бы порядок чисел?
– Пока не готов сказать. В принципе, вся «аппаратура» для этого имеется. Но… Короче, не знаю. Может, завтра. А может – через месяц.
– А в чем загвоздка?
– Жду, когда Анзори соберется выехать из города. Мой человек обязался просигнализировать. А здесь валить не хочу.
– Плана «Перехват» опасаешься? – понимающе кивнул Харлампиев. – Брось, когда и кого они с этим планом поймали? Менты, они ведь как бегемоты – неповоротливые.
– Не в «Перехвате» дело. Адская машинка получилась, уж больно адская. Боюсь, как бы случайный народец под замес не попал.
– Да ты, я гляжу, гуманист.
– Невинные души на душу брать не собираюсь. Тем более, мне за них не платят.
– Тоже позиция… Зеча, я по поводу Севы вот что хотел тебе сказать. – Харлмпиев задумался, подбирая правильные слова. – У этого кренделя тоже позиция, вот только малость иная. Такая, что «мы работы не боимся, но работать не пойдем!». Поэтому давай-ка ты задействуй Севочку по полной. Не хрен ему в окопах отсиживаться. Он ведь самолично на себе рубаху рвал – никто его при этом за жало не тянул. Вот и посмотрим, какой из него Сухов. Сложил поленницу?
– Может, ты его на чем другом повоспитываешь? – нахмурился Зеча. – Тема за Анзорика – нелучшая поляна для педагогических экспериментов. И вообще, в нашем деле, чем больше эмоций, тем меньше ума.
– Это совет или мнение?
– Хоть груздём назови.
– В таком разе этот «груздь» не обсуждается, – холодно и твердо произнес Харлампиев. – Сева должен участвовать в акции! И не в окопе. А в каком качестве ты его задействуешь – здесь на твое усмотрение.
– Тогда мне понадобится как минимум еще один человек. Для подстраховки, на случай форс-мажора.
– Пытаешься накрутить смету?
– Пытаюсь снизить ненужные риски.
После некоторой паузы Сан Саныч согласно кивнул головой:
– Хорошо. Но только один! Мне уже и так эта зачистка косяков Литвы влетела. И далеко не в копеечку.
– Можем вообще отказаться, – наигранно безразлично среагировал Зеча.
– Нет. Хорошего человека надо уважить. А гунявого, соответственно, наказать. Приискать помощничка или сам найдешь?
– Не надо. У меня есть.
– Кто таков?
– Бугай.
– А-а! Это который твой протеже? Он же на полголовы контуженный?
– А я на вторую половину.
– Ладно, хрен с тобой! Главное – держите меня в курсе. Будете примерно знать, когда – сразу сигнализируйте.
– Это как получится.
– А ты постарайся. Чтобы получилось.
Не прощаясь, Харлампиев резко свернул на боковую тропку и быстрым шагом направился к воротам, выводившим на Садовую улицу. Его телохранитель, окинув недобрым взглядом Зечу, ретиво припустил следом. Костя «край как недолюбливал» этого угрюмого, неулыбчивого человека, нутром своим чувствуя исходящую от него угрозу. Причем глагол «недолюбливал» в данном случае чересчур политкорректен. На самом деле Костя банально боялся Зечу и в глубине души сознавал, что если между его шефом и этим наемным убийцей когда-нибудь пробежит черная кошка, вставать на пути последнего он нипочем не рискнет. Богатеньких бизнес-решальщиков в этом городе – как грязи, а он, Костя Шагин, один такой на этом свете…
…На дорожку Михайловского сада, не устояв, слетел первый, самый никчемный и слабенький кленовый листик, трагической гибелью своею напоминая здесь прогуливающимся, что в город на Неве пришла осень. Уже в следующую секунду он жалобно хрустнул под армейским ботинком удаляющегося Зечи, в жизни которого очень давно, теперь и не припомнишь сколько лет как, было не до романтических соплей, традиционно распускаемых бабьим летом и золотой осенью.
* * *
В дверь кабинета главного редактора «Явки с повинной» узнаваемо поскреблись коготки, и Андрей Викторович, недовольно оторвавшись от чтения новой книжки своего любимого Переса-Реверте, гаркнул:
– Дашка! Ты, что ли, скребешься? Заходи!
В дверь просунулась симпатичная головка личной секретарши Обнорского.
– Ну вот! Я тут, понимаешь, всех отваживаю, звонки сбрасываю. Думала, вы действительно заняты, а вы – книжку читаете.
– А по-твоему, чтение книжки – это не занятие?
– По-моему, вам скоро пора ехать в Смольный. А еще тут Трефилов трется, аудиенции требует.
Обнорский поморщился, ибо с некоторых пор Геннадия Антоновича он на дух не переносил, но в силу финансовой его полезности вынужденно переваривал.
– Прям-таки и требует? Ладно, зови. Только засеки время: ровно через десять минут зайдешь и скажешь, что мне пора ехать.
– На самом деле вам выезжать через двадцать.
