– С фотосессией на фоне входной двери квартиры Цыганковой – ваша идея?
– Это Ковальчук придумал. Он вообще мастер на такие придумки.
– Я смотрю, ты не особо удивился, когда Андрей рассказал о его аресте? – напомнил Холин.
– Я… Я догадывался о чем-то подобном.
– И давно догадывался?
– С позавчера.
Из дамской комнаты вышла Ольга и вопросительно посмотрела на Мешка. Спрашивая глазами: «Нам как, уже можно вернуться? Или еще подождать?»
– Всё, Геннадий Антонович, – подвел черту Андрей. – Можешь быть свободен. Пока.
Удивлению Трефилова не было предела:
– Как? А разве вы не будете меня… арестовывать?
– Я сказал, уйди с глаз моих! – перекосивившись от нахлынувшего на него чувства омерзения, рявкнул Мешок. – После договорим.
– Давай-давай, топай. Пока твои девки не порвали тебя на клочки, на тряпочки, – насмешливо прищурился Холин.
Ужаснувшись подобной перспективе, Трефилов принялся торопливо вылезать из-за стола.
– Только не вздумай сбегать, – предупредил Мешечко. – Этим поступком ты лишь усугубишь свою карму. А она у тебя сейчас… Хреновая, короче, у тебя карма.
Рачительный Холин обвел взглядом принесенные официантом закуски и как бы невзначай поинтересовался:
– Дружище, а ведь нехорошо это.
– Что нехорошо? – втянул голову в плечи Трефилов, ожидая очередного разоблачительного удара.
– Ты девушку в ресторан на обед пригласил. Так?
– Так.
– А сам уходишь, не расплатившись. Вот я и говорю, нехорошо.
Геннадий Андреевич пошарился в бумажнике и выложил на стол тысячную купюру:
– Теперь я могу уйти?
– Нет. Не можешь.
– Почему.
– Потому что к девушке неожиданно присоединились две подруги. За себя, так уж и быть, мы с Андреем Ивановичем расплатимся сами.
Трефилов покорно присовокупил к выложенной тысяче еще две схожие по номиналу бумажки.
– Вот это по-нашему, по-гусарски! – удовлетворенно крякнул Холин. – Всё, теперь свободен. Ступай – и не греши больше.
Бесконечно несчастный, сгорбленный и раздавленный журналист-неудачник уныло поплелся на выход. Привыкшему за годы нескончаемой конкурентной борьбы за выживание к беспринципности, а порою и жестокости по отношению к коллегам по профессии, Трефилову сейчас было невыносимо жаль. Нет-нет, жаль вовсе не по собственной глупости содеянного.
Ему было невыносимо жаль себя…
– …И что же нам теперь делать? – отчаянно спросила Цыганкова, дождавшись, наконец, момента, когда мужчины окончательно насытятся.
После того как с уходом Трефилова девушки вернулись за стол, Мешечко, предваряя неминуемые расспросы, объявил, что для начала им следует хорошенько подкрепиться. Поскольку они с Холиным за сегодняшний день «ничего, окромя кофе и сигарет, еще не ели». А когда «мы ем – мы глухи и нем». Так что последующие двадцать минут представительницы прекрасного пола, которым в свете состоявшихся драматических событий кусок в горло не лез, провели в томительном ожидании и в гнетущей тишине. Нарушаемой разве что бухтением подвешенного к потолку заведения телевизора.
– Что делать? – переспросил Андрей, вытирая рот салфеткой и расслабленно откидываясь к мягкой спинке диванчика. – «А вот это вопрос! Ты же меня, Шарапов, без ножа этим вопросом режешь!» Но если серьезно – тема фиговая. В понедельник мы с шефом должны лично докладываться по ней Владиславу Юрьевичу. И что прикажете докладывать? К вам приезжала программа «Розыгрыш»? Первое апреля затянулось? Сотрудники Обнорского развлекаются?
– Кошмар! – схватилась за голову репортерша Иванова. – Стыд-то какой!
– А если за эту историю пронюхают эфэсбэшники, они этого вашего Трефилова запросто могут до кучи. Окучить, – подлил масла в огонь Холин.
– А я, если про эту историю узнают конкуренты «Явки с повинной», уверена, что их восторг будет неописуемым, – вколотила последний гвоздь Прилепина.
– Но лично я, Ольга, считаю, что так им и надо. Пущай огребают. А то – не редакция популярной газеты, а самый натуральный детский сад. Ясельная группа.
– Андрей Иванович! Придумайте что-нибудь! Я знаю, вы можете! Пожалуйста! А я… А мы для вас за это… Любое желание!
– Три, – напомнил Холин. – Я говорю, в сказках обычно три желания исполняют.
– Хорошо. Андрей Иванович, я согласна. Пусть будет три!
Горящие Машины глаза затянулись чарующей поволокой. Она посмотрела на Мешка ТАК, что со стороны мимолетно показалось, что если Трефилов и преувеличивал, рассказывая о «методах работы» Маши Цыганковой, то не слишком. Заметив, как чары девичьего гипноза медленно, но верно начинают действовать на Андрея, Прилепина поспешила вмешаться:
– Если за оставшиеся четыре дня мы не сможем придумать удобоваримую версию, начальнику Главка придется рассказать всю правду. Какой бы дурацкой она ни была.
– Андрей Иванович! Но ведь вы придумаете такую версию? – продолжала «колдовать» Маша.
– Обязательно. Мы постараемся, – не отводя глаз от красотки-журналистки, зомбировано кивнул Мешок.
– А ну, тише все! – рыкнул Холин, неожиданно вскакивая.
Он метнулся к барной стойке, схватил пульт от телевизора и прибавил громкость продолжавшего «бухтеть» телевизора на максимум делений:
«…Я напоминаю, что 43-летний Аслан Агарагимов, известный в криминальных кругах под кличкой Багги, был застрелен сегодня ночью в подъезде собственного дома по улице Фурштадтской, – беспристрастно вещал диктор. – Неизвестный преступник произвел по нему пять выстрелов предположительно из пистолета ТТ. Возбуждено уголовное дело по статье „умышленное убийство“… А теперь – к другим новостям. Ликвидирован прорыв тепломагистрали в Центральном районе города…»
– Всё! Пипец котенку! – с плохо скрываемым злорадством потер руки Григорий. – Знавал я его, Агарагимова. Лет эдак пять назад самолично доводилось задерживать. Мерзота, я вам скажу, редкостная!
– А знаете что, ребята?! – взволнованно сказала Ольга. – Мне кажется, у нас появилась удобоваримая версия…
Докончить она не успела, так как в следующую секунду через парадный вход, игнорируя недовольные окрики охраны, в ресторацию ввалился… Вучетич. Выражаясь высокопарным штилем, лица на нем в данный момент не было. А если и было, то совершенно убитое и потерянное. Недовольство же охраны вызвал тот факт, что Виталий вошел в зал, волоча за собой тот самый деревянный армейский ящик. Всем своим видом сейчас он напоминал добровольца, вызвавшегося в одиночку слазать на передовую, отбить у противника ящик со снарядами и доставить его к своим.
Издалека заприметив в компании «своих» Таню Иванову, Вучетич наградил ее взглядом, от которого репортерше сделалось жутковато. Настолько, что она, ища защиты, невольно вцепилась в рукав Гриши Холина. Между тем Виталий допер «снаряды» и, утирая пот со лба, устало плюхнулся на диванчик. Молча схватил недопитую бутылку минералки и опустошил ее в три глотка. Всё это время обалдевший народ наблюдал за ним с удивлением, граничащим с потрясением:
– И что означает сей перформанс? – первым оправился от шока Андрей. – Ты нашел один из загадочно пропавших чемоданов с компроматом Руцкого?
– Думали, что в Париже ложки, а оказалось – вилы, – сердито сказал Вучетич. – Спасибо вам, Таня, за наколку! Низкий поклон!
– Какую наколку?
– О незаконном обороте оружия, – саркастически прозвучало в ответ.
– Ничего не понимаю. Виталий, ты объясни толком?
– Вот эта гражданка, которая типа журналистка и следопытка, давеча настучала мне, что в соседском подвале на Зодчего Росси некие упыри хранят боеприпасы в масштабах вооружения стрелковой дивизии, – мрачно пояснил Вучетич. – Вот я и того… Короче, ССХ написал.
– А-а! Так Татьяна и есть тот самый «эксклюзивный информированный источник»? – начал догадываться Мешечко.
– Типа того.
– Но ведь ящики действительно армейские? – оправдываясь, вспыхнула Иванова. – Я потом специально на военных сайтах в интернете смотрела. Один в один.
– Ящики армейские. Вот только внутри там, мягко говоря, не патроны.
– А что?
Вучетич тоскливо посмотрел на собравшихся и обреченно выдавил:
– Баяны там.
– ЧТО-О-О?!!!!
– Баяны, – Виталий пододвинул к себе графинчик с остатками водки, наполовинил рюмку, опрокинул ее в себя и хрустнул украденным с тарелки Мешка огурчиком. – Короче, два бизнесмена из Сибири приехали в Питер задолженность перед ихней фирмой выбивать. А у местных здесь уже процедура банкротства полным ходом идет. На счету, естественно, по минусам, перед кредиторами имуществом расплачиваются. Вот конкретно этим сибирским парням и досталась партия баянов-трехрядок. Сто двадцать штук. По девять с половиной тысяч рублей штука.
