Татьяна Воронцова - Время черной звезды

– Пока лидеры решали что делать, продолжать рвать друг другу глотки, добиваясь благосклонности Первой Красавицы или осчастливить своим вниманием новенькую, я успел подружиться с ней. Начинал как форменный идиот. На лестнице, где она имела обыкновение снимать свою заколку, догонял ее и делал это сам, опережая привычное движение Катиной руки буквально на секунду. Затем с улыбкой передавал заколку ей и шел дальше, уже не оглядываясь.

– Хитро!

– Я ничего не продумывал, у меня не было никакого плана завоевания девицы. Просто делал что хотел.

Интуитивно выбрал правильный путь. Как сейчас – через эти неназойливые поглаживания, заставляющие ждать продолжения.

– Я видел, что она тоже получает удовольствие от игры, и однажды, завладев заколкой, не отдал ей, а демонстративно зажал в кулаке. Возмущенная, она набросилась на меня, но я то прятал руку за спину, одновременно отступая и поворачиваясь, так что Кате не удавалось ее поймать, то поднимал вверх, так что она попросту не могла до нее дотянуться. Рассердившись уже всерьез, моя принцесса принялась колотить меня обеими руками по плечам, вернее, по всему, до чего смогла дотянуться.

– Девочка, нападающая на мальчика, – шепотом комментирует Ника. – Очень эротично.

– Что мне оставалось делать? Конечно, спасаться бегством. Я хотел покинуть здание школы, чтобы решающая битва состоялась подальше от посторонних глаз. Как молодые животные, охваченные весенним безумием, мы пронеслись по коридору и выскочили на улицу. Пересекли школьный двор. Ученики старших классов расступались, освобождая дорогу, и с завистливым любопытством смотрели нам вслед. Некоторые выкрикивали пошлости. Все было слишком очевидно.

Ни слова больше. Теперь говорить должен только он. Сидя без движения, без звука, Ника жадно всматривается в его лицо. Лицо мужчины, который больше месяца назад, как она старательно себя убеждала, не понравился ей. Теперь же ей нравится в нем все: прищуренные серые глаза, маленькая трещинка на нижней губе, не очень гладко выбритый подбородок… Он говорил, и временами его дыхание обдавало ее щеку чистой жаркой волной.

– За отдельно стоящим зданием спортзала, где во время перемен курили старшеклассники, а после уроков не появлялся уже никто, я остановился и повернулся лицом к своей преследовательнице. Раскрасневшаяся, запыхавшаяся, она врезалась в меня с разбегу и тут же вцепилась в запястье моей правой руки. Теперь я позволил ей это сделать. «Отдай сейчас же, слышишь?» – прошипела она, задыхаясь. Ее светлые волосы растрепались, повлажнели у корней. Подол белой блузки выбился из-за пояса школьной юбки. Я сходил с ума. – Тихий вздох, пауза. – Я ответил: «Возьми». И прислонился спиной к стене. Вдоль забора росли деревья вперемешку с кустарником, так что редкие прохожие вряд ли могли увидеть нас с улицы. Катя попыталась разжать мои пальцы, но у нее ничего не вышло. В то время я уже умел складывать пальцы в кулак. – Робкая улыбка. – Следующие ее действия были простыми и предсказуемыми. Она вонзила мне в тыльную сторону ладони свои острые ноготки. Нет, не расцарапала… растерзала в клочья. Вообще я в курсе, что женщины в любовной горячке царапаются, но эта девочка превзошла всех, кто был и до нее, и после. И опять хочу спросить: что мне оставалось делать? Ты знаешь. Ведь я стремился пробудить в ней желание. Значит, должен был улыбаться со стиснутыми зубами, глядя ей в глаза, а потом – вымазать своей кровью ее полураскрытые губы. Да, ей пришлось попробовать на вкус мою кровь, потому что, когда она исчерпала весь свой запас кошачьих штучек, но заставить меня разжать пальцы так и не смогла, я рывком повернул ее и прижал спиной к стене, к тому самому месту, где недавно стоял сам, и поцеловал. Мы поменялись местами. Вечером она уже лежала в моей постели – спасибо отцу, который был в отъезде, и матери, работавшей в больнице сутки через двое, – и я впервые в жизни заполучил девственницу. Я тоже взял ее кровь.

Движение неуловимое, как бросок змеи. Ника чувствует себя крепко схваченной и понимает, что сопротивление бесполезно. Руки Деметриоса заключили ее в железное кольцо. Сердце колотится тяжело и часто, волны докатываются до горла, до живота, чуть ли не до коленок. Кровь грохочет в висках.

Деметриос наклоняется к ее лицу. Языком раскрывает готовые к поцелую губы. Да, он из тех, кто привык вторгаться, проникать, овладевать. И не просто привык – осознал это как «свое». То, что надлежит ему делать по жизни.

Впитывая его поцелуй, Ника вспоминает истории про вампиров. Может, именно так вампир целует свою жертву, прежде чем опустошить ее вены? Вампир Деметриос. Нет, не то. Кровь очень много значит для него, но он не вампир. Хотя о чем это она? Вампиры. О господи.

Он отстраняется ненадолго, чтобы перевести дух, потом целует ее опять. И еще раз. Ей слышны удары его сердца. Воздух, прозрачный и знойный, дрожит перед их лицами, и глядя друг на друга, они точно блуждают среди зеркал. Она не помнит, чтобы такое было с ней раньше.

Потому что ты здесь – это раз. И потому что ты здесь со мной – это два.

Само собой у нее вырвалось:

– Кто ты?

И он сказал ей.

– Пещера высоко над Дельфами… что происходило там в древности и что происходит сейчас?

На этот вопрос он тоже ответил.

Почти не соображая что делает, потерянная, опустошенная, Ника передвигалась по дому с грацией зомби и, чтобы не сойти с ума, влажной тряпкой протирала столы, подоконники, стеллажи и прочие горизонтальные поверхности. Единственное, что можно было утверждать с уверенностью, – она влюбилась. Мужчина с замашками бога-императора Дюны – сравнение с Паулем Атрейдесом постоянно приходило ей на ум, – господствовал в ее мыслях безраздельно. Ни о ком и ни о чем, кроме него, она думать не могла. Причем продолжалось это не день и не два, неделю точно, но если не врать себе, то даже, наверное, месяц… ммм… выносящая мозг бухгалтерия.

Со времени последнего совместного посещения Дельф прошло две недели. Сначала она пребывала в состоянии эйфории. Деметриос поцеловал ее, обозначил свои намерения. Но постепенно уверенность в том, что она правильно все понимает, начала ее покидать. Радостное ожидание сменилось тревожным, затем злобным, затем отчаянным. Зачем делать первый шаг, если не собираешься идти дальше? А если собираешься, какого черта делаешь это так долго? Что мешает?

Чуть позже Дериона просветила ее на этот счет. И с тех пор Ника точно знала, о чем свидетельствует ночная музыка, периодически разливающаяся по склонам гор. О том, что Иокаста, предводительница фиад, вновь соединилась в любовном акте с Деметриосом, одним из «чистых». Для совершения зимних обрядов требовались пятеро – так было в древние времена, – но сейчас из потомков тех «чистых» в живых остались только трое. И этого третьего, светлоглазого как черкес, отыскали с большим трудом. Не сразу он был принят членами общины как свой, но благодаря независимости, мужеству и хладнокровию в конце концов завоевал всеобщее уважение. Некоторые до сих пор ворчали, что он чересчур строптив, но конфликтов с ним избегали. Ника позволила себе усомниться в хваленом его хладнокровии и получила ответ: «Он умеет быть очень холодным, поверь. И холодность страстного по натуре человека намного страшнее холодности равнодушного».

Вспоминая историю про блондинку и заколку, Ника представляла себе все в мельчайших подробностях. Воображение нарисовало ей даже лицо девушки, не говоря уж о лице Деметриоса. С поправкой на возраст.

Вот они стоят у стены, кирпичной стены образца шестидесятых годов прошлого века – таких школьных зданий в Москве полным полно, – мальчик крепко сжимает кулак, смотрит на девочку в упор… его серые глаза вызывающе прищурены… девочка, растрепанная, рассерженная и оттого еще больше похорошевшая, рвет ногтями кожу с непослушной руки, не догадываясь, что сама себя загоняет в ловушку.

Он лишил ее девственности. Как это было? Рассыпавшиеся по подушке светлые волосы, запрокинутое лицо, прикушенная губа… Она закрыла глаза или нет, ощутив его внутри? Наверняка. А он? Как он вел себя? Нашептывал ласковые слова или атаковал молча и беспощадно?

…холодность страстного по натуре человека…

В поисках ответов на возникающие один за другим вопросы Ника, словно героиня фантастического романа, совершила путешествие во времени и оказалась третьей в постели Деметриоса и его подруги. Что он сказал после того, как дело было сделано? «Ну вот, дорогая, теперь ты сможешь наконец зажить полной жизнью». Или: «Как насчет повторить?» Она это слышала, слышала. Она могла написать книгу об этом.

…страстного по натуре…

С протяжным воплем ярости Ника размахнулась и с силой влепила скомканной мокрой тряпкой по стене. Села на пол, поджав под себя ноги и тупо уставилась на ящики облупленного деревянного комода. Любопытная вещица, черт побери. Антиквариат.