Он вздохнул, вошел на сайт первой по списку гостиницы, «прицепил» послание на электронный адрес, шлепнул «ввод».
Гуд бай!
Тут же раскрыл и «оплодотворил» очередную гостиницу. На все действо, подсчитал Ребров, уходило около двух-трех минут. Значит, чтобы охватить полторы тысячи гостиниц Москвы, надо было… Сергей открыл калькулятор, сделал подсчет. Выходило 75 часов, более трех суток без сна и отдыха…
За этими расчетами его и застал Баздырев.
— Чего считаем?
— Через сколько часов я откину копыта.
— Ну, и?..
— Более двух суток не выдержу.
— Не ссы… Генерал распорядился аналитиков подключить и ОРБ. Скинь им файл с письмом. Только сообщи, какие буквы мы себе оставляем. И не жадничай…
— Вот уж чего за мной отродясь не водилось, Василий Максимович.
Баздырев ушел, а повеселевший Ребров потянулся к телефону, чтобы согласовать работу с коллегами из МУРа.
— Есть такая буква в этом слове!
* * *Вечером Баздырев больше по привычке заехал к Куроедову. Хозяин кабинета стоял спиной к окну и думал думу. Обернувшись к вошедшему, без предисловий заметил:
— В этой истории я все больше чувствую себя идиотом. Какой-то дьявольский спектакль, в котором сцепились Змея и Крыса. И есть кто-то Третий, кто стоит над ними. Ждет своего часа…
— Я бы сказал б…дский спектакль, — уточнил на свой лад Баздырев. — Учитывая, что все началось с проститутки. А «Третий» кто — призрак Зайцева, который явился на кладбище?
— Почему-то он явился только вам. Остальные и не заметили.
— Лупандер тоже засек, — возразил Баздырев. — Мы его спугнули.
— Кстати, у Зайцева нет брата-близнеца?
— Нет у него братьев. А может быть, этот Мистификатор, загримированный под Зайцева, решил довести до безумия Аллу и Лупандера? — предположил Баздырев.
— Я думаю, он скоро проявит себя в другом качестве.
— Каком?
— Мстителя! — пояснил как само собой разумеющееся Куроедов. — Вот только какое оружие он выберет?
* * *Тут в кабинет буквально вломился Ребров, сорвал кепку-кожанку, стряхнул капли дождя.
— Нашли! — с порога объявил он. — Ребята из МУРа позвонили. Алла Сергеевна Свингер поселилась вместе с падчерицей в гостинице «Текстильная» в номере № 320.
— Алла попалась — во Всемирной паутине… Как муха! — прокомментировал благую весть Баздырев. — Ордер на арест готов?
— А как же? Давно готов, — довольно отозвался Куроедов, потирая ладони.
— Ну, тогда — вперед, на задержание! — воззвал Баздырев. — Пока не смылась, волчица. Петрович внизу, на парах.
«Жигуленок» старчески крякнул, приняв в нутро троих увесистых мужиков. Петрович же, оценив их возбуждение, равнодушно бросил:
— Куда такая спешка в столь поздний час и в дождь?
— На задержание, Петрович, — ответил Баздырев.
— Это мы любим. Небось за неутешной вдовой?
— За ней. Гостиница «Текстильная».
— Это на 12-й Криволоманной?
— Точно.
— Знаю такую…
ВТОРОЕ ПРИШЕСТВИЕ ФАНТОМА
Если вы ущипнули себя, но видение не исчезло, — ущипните видение.
Геннадий Малкин
Нет ничего тоскливее, чем в поздний субботний вечер, в промозглый дождь и слякоть оказаться во дворе больницы скорой медицинской помощи. Именно в эти минуты по ступенькам центрального входа БСМП поднимался высокий мужчина; сырой ветер рвал полы его темного плаща, но он не замечал этого и лишь перед стеклянными дверями поправил капюшон, закрывавший почти половину его лица. Он уверенно толкнул створку, вошел через вертушку в вестибюль, бросил вахтеру:
— Доброй ночи. Я из хирургии.
Вахтер сонно кивнул, поленившись почему-то спросить пропуск.
Человек в плаще между тем стремительно прошел по коридору, оставляя за собой на полу капли дождя, поднялся на второй этаж. Остановился он у палаты, где лежал раненый в ходе бандитского покушения Леонид Яковлевич Лупандер. Бдительная охрана, приставленная к ВИПу, состояла на сей час лишь из одного милиционера. Впрочем, толку от него было мало: сидя на стуле, он СПАЛ НА ПОСТУ, совершая чудовищное нарушение служебной инструкции!
Человек, пришедший с дождя, мельком глянув на спящего, тихо открыл дверь палаты и, войдя, так же бесшумно закрыл ее за собой. Перевязанный бинтами Лупандер, утомленный за день больничной скукотищей и размышлениями о судьбе фирмы, делами которой никто сейчас не занимался, забылся в тревожном сне. В синем свете ночника на тумбочке его напряженное лицо казалось неживым. В окно безжалостно светил уличный фонарь. Пришелец остановился у кровати; в плаще и капюшоне, опущенном на глаза, он был, словно монах ордена иезуитов, пришедший исповедовать еретика перед путевкой на костер.
В зыбком сне Лупандер таки почувствовал, что в палате — чужой. Открыв глаза, он сначала увидел огромную тень на стене. А потом… дикий крик застрял в его горле. Напротив окна возвышался силуэт в плаще, лицо наполовину скрывал капюшон. Пришелец вдруг шагнул к кровати, остро пахнуло сыростью. Ужас парализовал Лупандера. Не в силах что-то вымолвить, он судорожно натянул до глаз одеяло, безнадежно пытаясь защититься.
Призрак погрозил пальцем, молча повернулся, тихо открыл дверь, и бесшумно вышел, будто поплыл, не касаясь пола в коридоре. Упакованный в бронежилет милиционер, надежно и прочно обосновавшийся на стуле в обнимку с автоматом, и ухом не повел: на его устах сияла блаженная улыбка человека, не обделенного здоровым и крепким сном.
Таинственный гость растворился в глубине коридора, так же тихо прошел сквозь стеклянные двери, кивнув на прощанье озадаченному вахтеру.
Лупандер в полубезумном состоянии, поджав к подбородку колени, сидел на кровати и трясся от страха. В свете ночника капли пота на его мертвенном лице отливали синевой…
* * *А дождь, судя по всему, зарядил надолго. Прохожие в бестолковой зонтичной толчее прыгали через лужи, а у кого не было нейлонового щита от стихии, закрывались целлофановыми пакетами супермаркетов, предоставляя таким образом им бесплатную рекламу.
Дворники «жигуленка» исправно разгоняли дождевые струи, а Петрович, поругивая нерасторопных водителей иномарок, неожиданно заметил:
— Вечером в дождь по центру Москвы одно удовольствие ездить.
— Интересно, почему? — спросил Ребров, которому, как молодой гончей, застоявшейся на псарне, не терпелось поймать жертву.
— Во-первых, воздух чище…
— А во-вторых?
— Во-вторых, красивше. Смотри, как на мокрых тротуарах огни отражаются.
— Ни разу не обращал внимания… И в самом деле красиво.
— Ты, Петрович, у нас просто поэт, — заметил Куроедов.
— Покрутишь с мое баранку, тоже станешь. Красота — она вокруг, только ее замечать надо.
ПОШЛИ, АЛЁНУШКА, В ТЮРЬМУ!
Нехорошо быть слишком свободным. Нехорошо ни в чем не знать нужды.
Блез Паскаль
К гостинице подъехали уже ближе к полуночи. Баздырев сунул удостоверение охраннику.
— Уголовный розыск. У вас в одном из номеров проживает вместе с дочерью находящаяся в розыске гражданка Свингер Алла Сергеевна.
Охранник встрепенулся:
— Я должен…
— Вы ничего не должны, — сразу внес ясность Баздырев. — Сохраняйте равнодушие.
Куроедов не удостоил секьюрити взглядом, а следовавший последним Ребров, сверкнув удостоверением, погрозил пальцем.
— Федеральный розыск!
Охранник потянулся к радиостанции, висевшей на поясе, Ребров, заметив это, пресек:
— Никому ничего сообщать не надо.
По долгой ковровой дорожке «три богатыря» подошли к номеру. Баздырев негромко постучал.
Спустя несколько мгновений послышался раздраженный голос Аллы.
— Кто там?
Ответил Куроедов.
— Алла Сергеевна, я, следователь прокуратуры Куроедов, имею санкцию на ваше задержание. Откройте!
Из-за двери донесся обреченный голос:
— Какие же вы все тупые!
После затянувшейся паузы Баздырев вновь постучал. Дверь неожиданно распахнулась, на пороге стояла Алла, одетая в джинсы и короткую куртку.
— Ну, проходите, надевайте наручники, ребенку тоже будете надевать? — глаза женщины сверкали ярче электросварки.
Протиснувшись боком, чтоб не задеть пышущую грудь Аллы Сергеевны, «гвардейцы правосудия» прошли в гостиничный номер люкс. Алена тоже успела одеться в трико. Она сидела на не застланной кровати и равнодушно смотрела на ночных визитеров.
— Неужели вы не понимаете, что я не от вас скрывалась? — с тоской произнесла Алла. — Я же не последняя дура, понимаю, что вы первым делом все гостиницы проверите. И вам сразу дадут информацию… Мне надо пересидеть, переждать. Мне и дочке угрожает смертельная опасность. Мы не хотим отправиться вслед за Борисом!.. Ну, как вам еще разжевать? Какие же вы тупые…
