Костиков бросил на него злой взгляд:
– Допустим, я тебя не отпущу…
Серое лицо побелело:
– То есть как не отпустишь?
Майор выдержал эффектную паузу:
– А очень просто. В похищении ты признался, мало того, настаивал на нем. Твои показания мы еще не проверили. Как я могу тебя отпустить?
Водянистые глаза задержанного наполнились слезами:
– Так как же, начальник… Это не дело – невиновного держать.
Костиков морщился, вдыхая запах немытого тела, смешанный с перегаром. Ему очень хотелось взять Мелентеева за шкирку и выбросить из отдела, однако он должен был проучить этого алкоголика. Иначе в следующий раз он может прийти снова и затормозить их работу.
– Десять минут назад ты говорил другое…
Николай наморщил лоб. Пропитые мозги лихорадочно заработали.
– Начальник, а у вас ведь это… алиби требуется. Мальчонку-то какого числа похитили?
Валерий усмехнулся про себя. Он не верил, что этот пьяница помнит числа. Такие обычно не всегда вспоминают о событиях часовой давности.
– Да какое это имеет значение? Допустим, двадцать пятого мая, – ни на что не рассчитывая, сказал Костиков. На его удивление, Мелентеев щелкнул пальцами:
– На двадцать пятое мая, начальник, у меня железное алиби. – Он поманил его подойти ближе, но майор махнул рукой. Ему казалось: если он встанет рядом с задержанным, его стошнит от резкого запаха. – К Петровичу гости пришли, тоже любители, как и мы, пропустить стаканчик. Ну, а потом мы развеселились… – Мелентеев хмыкнул. – В общем, нас соседи долго успокаивали, а через некоторое время твоих коллег вызвали. Мы им оказали сопротивление, – добавил он с оттенком какой-то гордости. – Что же, рабочий класс и повеселиться не имеет права? В общем, закончилось все не в нашу пользу. Мы сутки отдыхали в отделе нашего района. – Николай скривился. – С тех пор я зарекся просто так к вам попадать. Сейчас, когда в камеру отправился, вспомнил, каково пришлось без водяры, потому и признался.
– И все же тебе придется еще какое-то время там отдохнуть, пока мы не проверим твои слова. – Валерий обратился к конвойному: – Отведи его обратно.
Пьяница попытался протестовать, но сдался:
– Ладно, только побыстрее все выясни. Вы же полиция.
– Ты останешься нами доволен.
Когда задержанного увели, Валерий закашлялся и повернулся к Шмакову:
– Виктор, почему ты не откроешь окно пошире? На улице жара, а у нас такой запах. Я думал, коньки отброшу, пока с ним общался.
Капитан распахнул окно:
– Да, крепко пахнет… Наверное, никогда не моется. Хоть бы водкой протирался. Не только же ее внутрь заливать.
– Он так не считает. – Костиков подошел к столу, взял мобильный и набрал телефон Карпова: – Здравствуйте, Георгий Алексеевич. Только что мы провели повторный допрос задержанного. Он признался, что оговорил себя.
– Я нахожусь рядом и сейчас к вам приду, – ответил Карпов таким голосом, словно не верил в искренность пьяницы.
– Приходите.
Георгий примчался через десять минут, словно ждал какого-то сигнала со стороны Костикова или Шмакова.
– Вы отпустите его?
Майор развел руками:
– Нам придется это сделать.
– Почему? Вы ему верите? Но ведь он утверждал другое. Он пришел за деньгами…
Костиков поморщился:
– Он утверждает, что не похищал вашего ребенка, а всего лишь собирался обуть вас на деньги, услышав о похищении по телевизору. Парень живет сейчас у приятеля, который, вероятно, пропил не всю технику. Николай говорит, мол, чуть не прыгал от радости, когда узнал о вашем горе. Когда-то вы оставили его без жилья и денег, и вот теперь он решил с вами поквитаться. – Офицер почесал за ухом. – Мне кажется, парень не врет. Он действительно тут ни при чем.
Карпов подался вперед:
– Как ни при чем?
Костиков щелкнул пальцами:
– Ну, посудите сами. Организовать такое похищение – для этого нужен трезвый ум. Алкоголику подобное не под силу. Это во-первых. Есть еще и во-вторых. Вы знаете территорию мусорозавода. Сейчас он заброшен. Когда-то туда ходил транспорт и любой мог спокойно добраться до этого места. Теперь это проблематично. Чувствуете, к чему я клоню?
Георгий кивнул:
– Да. Вы хотите сказать: Николаю пришлось либо кого-то просить довезти его до мусорозавода, либо брать такси. И то и другое нереально.
– Вот именно, – подтвердил Валерий. – Недалеко от шоссе мы обнаружили следы протекторов машины. Похитители просто не обошлись бы без автомобиля. Вряд ли у Мелентеева есть друзья, которые бы не только имели машину, но и предоставили ее в его полное распоряжение. Нет, не тянет он на организатора.
Карпову не хотелось мириться с этой мыслью. Ведь тогда не оставалось никакой надежды найти Димку.
– У него могли быть сообщники, – проговорил он. Майор не возражал:
– Теоретически – да. А практически получилось бы как в песне: «Раз пошли на дело – выпить захотелось». Я расспросил его о жизни и приятелях и узнал: Николай – бомж. Развалюшка в деревне, куда вы его пристроили, давно пропита, и он в настоящее время обитает у кореша, ветерана афганской войны. Их понабилось в его однокомнатную человек десять. Ветеран еще ее не пропил только потому, что имеет льготы и хорошую пенсию, то есть платить коммунальные услуги еще в состоянии. Кроме того, дружки худо-бедно зарабатывают на пропитание. Ну, вы представляете, как это делают бомжи. – Он потянул носом воздух. – Мне кажется, я пропах исходящей от него вонью. Придется сегодня сменить всю одежду.
Георгий стукнул кулаком по колену:
– Вы обязаны провести у него обыск. Вы ведь не можете отступить только потому, что Мелентеев кажется вам неподходящей кандидатурой.
Стоявший в углу Андрей отвернулся. Валерий улыбнулся и положил руку на плечо Карпова:
– Проведем, не волнуйтесь. Сегодня и проведем. А вы поезжайте домой. Ваша жена беременна, и вы должны находиться возле нее.
Георгий глубоко вздохнул.
– Мне меньше всего хочется смотреть ей в глаза, – признался он. – Ну как я в очередной раз сообщу ей, что не продвинулся ни на шаг в освобождении Димки?
Тимощук вздохнул:
– Мне меньше всего хотелось смотреть ему в глаза в тот момент, хотя, согласись, он сам виноват. Если бы они с женой вовремя сообщили в полицию…
Панфилов кивнул и сделал глоток остывшего чая:
– Надо бы повторить… Анечка, принеси нам еще чайничек и пахлаву.
Официантка словно появилась ниоткуда:
– Сейчас все вам будет.
Андрей взглянул на часы:
– Наверное, после нашего с тобой свидания смогу поехать домой. Сегодня в отделе на удивление тихо.
Клим тронул его за локоть:
– Не раньше, чем поведаешь мне еще о таком подозреваемом, о котором Карпов может и не вспомнить. Такие имелись?
Тимощук поморщился:
– Один крайне неприятный тип, некто Борис Жуков. Я сам участвовал в его задержании. Если Анечка притащит мне еще чебурек, расскажу и о нем. Кстати, беседа не получится короткой. Этому типу бы романы писать. Он так многословно рассказывал о себе, своей семье и пристрастиях, ничего не утаивая, как Чикатило, что писатель уже избрал его героем своей книги. Впрочем, могу опустить подробности и поведать о самом главном.
Журналист покачал головой:
– Я должен знать все в подробностях. Так что старайся ничего не упустить.
– Хорошо.
Анечка словно читала их мысли. Кроме пахлавы, она притащила порцию горячих чебуреков:
– Угощайтесь, пожалуйста.
Друзья не заставили себя ждать. Проглотив один чебурек, Андрей снова начал рассказ.
Борис Жуков стоял у окна и с грустью смотрел на клумбы палисадника, которые его жена разбила в прошлом году. Он терпеть не мог работать на земле и сразу предупредил супругу: мол, если она хочет, пусть огораживает небольшую территорию под окнами их квартиры на первом этаже, но пусть зарубит себе на носу – он и близко не подойдет. Это ее не испугало, и вскоре земля запестрела цветами. В этом году кусты сирени зацвели как никогда, и даже Борис любовался этой красотой. Казалось, ему можно было жить и радоваться. Неплохая работа с неплохим заработком в автосервисе, любящая жена, двое прелестных детишек. Однако этого ему было мало. На протяжении многих лет он чувствовал какую-то неудовлетворенность, раздражительность, желание покончить с собой. Жена как женщина почти не привлекала. И потом, этот навязчивый сон! Сон, преследовавший и в дневное время. Жуков представлял себе облик мальчика в коротких штанах, с которым он вступал в сексуальную связь. Для борьбы с этими мыслями и фантазиями Борис пытался вести беспорядочную гетеросексуальную половую жизнь, глушил водку. Однако это помогало ненадолго, фантазии вновь насильственно вторгались и, наконец, привели его к суицидальным идеям. Фантазии стимулировались детьми, которых он видел на улицах, образами телесериалов, журнальной продукцией. Втайне от супруги он коллекционировал эти изображения, но в страхе, что она проникнет в святая святых, уничтожал их. Однажды фантазия перешла в реальность. Борис тогда взял отпуск и поехал к родной сестре в Крым. В Симферополе недалеко от вокзала он познакомился с мальчиком лет одиннадцати, проживавшим поблизости. Мужчина просто подошел к ребенку, улыбнулся, заговорил – и малыш растаял от внимания взрослого дяди. А затем дядя отвел ребенка в укромное место и начал «учить» взрослой жизни… Естественно, парнишка не мог понять, чего от него хотят. Но дядя был ласков, и ребенок слушал его.
