– Хорошо, – сразу согласился Ляшенко. Теперь точно представляя, что будет делать, он не хотел мешкать ни минуты. – Я сам подам тебе лестницу.
– Подавай, – согласился бандит, хохотнув. – Но когда подашь, уйдёшь из машины подальше. И все пусть отойдут вон к тем деревьям.
Антон и Михаил Корнеев быстро пошли к машинам.
– Миша, рация! – прошептал капитан. – Что же ты!..
– Да барахлит она всю дорогу, – прерывающимся от злости голосом ответил тот. – А сейчас совсем отключилась!
Они были уже рядом с машинами. Ляшенко крикнул:
– Куда отходить? К тем деревьям? – он махнул рукой, указывая, и, одновременно тихо сказал старшине, сидящему в машине:
– Отведи прожектор!
Тот расслышал его, понял. Прожектор метнулся в сторону, в конец поляны, к группе названных деревьев. И в эти несколько секунд Антон сорвал с себя китель, набросил его на Корнеева, надел тому на голову свою фуражку, сказал хрипло:
– В машину!
Сам же, схватив из кучи сваленных штурмовых лестниц верхнюю, метнулся вместе с ней к стволу огромного дуба, стоящего у самой канатки. Успел ещё шепнуть старшине, управляющему прожектором:
– Следи за мной, поможешь!..
Всё это длилось несколько мгновений.
– Да, – подтвердил голос сверху, из кабины, – туда все отходите, туда. – И тут же заволновался. – На место фонарь, на людей! Где капитан? Где капитан?
– Здесь я, – крикнул из машины Корнеев и включил мотор. В то время как все, кроме управляющего прожектором старшины отошли на край поляны, автолестница медленно подъехала к канатке. Разглядеть лицо и фигуру сидящего за рулём было трудно, но в свете фар блестели капитанские погоны на кителе, кокарда на фуражке. Отблеск фар с трудом добирался до висящей в воздухе кабины, но бандит потребовал, чтоб прожектор постоянно освещал людей внизу.
– Мне и этого света хватит, – сказал он. – А вам меня видеть не обязательно.
Машина слегка поёрзала, примеряясь поудобнее, потом медленно стала подниматься лестница: одно колено, второе, третье…
Этот дуб Антону сегодня примелькался. Поднимаясь в кабины, он постоянно видел его могучие ветви то слева, то справа. А сколько раз проходил мимо необхватного ствола – не сосчитать! Сейчас, когда и мускулы, и разум были сосредоточены на одной цели, память работала необыкновенно чётко. Он представил – нет, словно со стороны увидел себя с мальчиком на руках, взгляд вдоль линии, две черноволосые головы через одну кабину… Да, верно, большая пышная ветка нависает над ними… Не совсем «над», но выше и близко. Впрочем, кажется, не так уж и близко. Но выше… Это хорошо, это шанс, что можно допрыгнуть до кабины…
Даже сейчас, в темноте, в тусклом отсвете прожектора, Антон видел эту ветвь. Ниже неё – ещё одна. А машина уже зафырчала, Корнеев повёл её к канатке. Пора. Шум мотора поможет ему!
Когда-то, ещё курсантом, Антон серьёзно увлекался пожарно-прикладным спортом. А в подъёме по штурмовой лестнице поставил даже несколько рекордов. И хотя уже давно не брался за свою любимую штурмовку, её края легко и привычно легли ему в ладони. Короткий замах – лестница точно зацепилась за высокую первую ветвь. Взлетев вверх, помогая себе в темноте руками, он нащупал опору – боковую вертикальную ветку, прислонился к ней спиной, втащил лестницу. Темно, плохо видно. Но хорошо, что так: тот, в кабине, ничего не должен заметить. Не должен – он наблюдает за машиной и людьми… Антон вновь вскинул лестницу. Вверху захрустели, ломаясь, сучья, веточки… В тот же миг Корнеев поддал газу – молодец! Капитан сильно дёрнул лестницу, но она держалась крепко. Мгновенно взлетев по ней, он очутился на той самой ветви, конец которой уходил к кабине. Туда, к этому концу, быстро, но бесшумно! Ведь второе колено автолестницы уже ползёт вверх, и человек-оборотень в кабине уже приготовился, и люди, его друзья внизу, переживают за него, и два маленьких перепуганных вьетнамца тоже надеются на что-то…
Третье колено автолестницы никак не могло в темноте нащупать край кабины – раз промахнулось, второй… «Правильно, правильно!» – думал Антон, стоя на краю ветви, собранный и напряжённый. Он знал, что сейчас должно последовать, потому что противник его на пределе нервного напряжения. И точно:
– Свети сюда! – заорали из кабины.
Был риск, что мимоходом прожектор мазнёт по дереву, выхватит его фигуру. Но Антон верил в старшину и не ошибся. Тот подвёл свет с другой стороны, остановился чётко на кабине. И на то короткое время, пока край лестницы нащупал кабину и утвердился около неё, Ляшенко сориентировался и всё рассчитал. Допрыгнет, обязательно допрыгнет! Если бы можно было сделать разбег… Но что думать об этом! Сейчас бы прыгнуть, когда есть свет! Но рано, рискованно – для заложников рискованно…
Чуть лестница упёрлась в кабину, оттуда закричали истошно:
– Фонарь вниз! На людей!
Прожектор ушёл, но Антон уже знал цель и не отводил от неё глаз. Прошло несколько минут. Человек в кабине, видимо, напряжённо всматривался вниз – все ли его противники на месте. Потом крикнул:
– Капитан, уходи из машины, быстро, к тем деревьям!
Корнеев заглушил мотор, не поднимая головы, спрыгнул с подножки и быстро пошёл к очерченному прожектором светлому кругу. Наступила тишина. И Антон понял, что сейчас, через несколько секунд, ему прыгать.
…Когда его, Тоши, ещё не было на свете, дед его, Антон Ляшенко, всходил на эшафот. Он был избит и оборван, и не было даже грубого помоста, лишь узкая скамья, куда его втащили, да верёвка, свисающая с железной балки. И всё же это был эшафот, потому что осуждённый глядел светло и спокойно, крепко сжав губы… О чём думал он за несколько секунд до того, как петля захлестнула его горло?.. Что думал, что чувствовал подполковник Ляшенко в те несколько секунд, когда горящие брёвна падали на него и огонь уже бежал по брезентовой куртке?.. Думал ли обо всём этом Антон, готовясь к прыжку, который может стоить ему жизни? Он и сам бы не смог ответить, вспомнил ли в те секунды деда и отца. И открывается ли человеку в миг наивысшего риска главная истина жизни…
Прыжок!.. Тот, в кабине, не знал, а Антон знал, что случится. Конечно, бандит не пойдёт первым, прикрываясь, толкнёт на лестницу девушку-заложницу. Но как только та ступит на перекладину и отпустит борт кабины, кабина и лестница на несколько мгновений разойдутся. Она инстинктивно вцепится в перекладину – намертво. Должна вцепиться… Уловив болевшими от напряжения глазами смутное движение у тёмного пятна кабины и услышав железный лёгкий стук, Антон прыгнул. Одновременно с ним метнулся к кабине луч прожектора, и ослеплённый бандит шарахнулся от борта, не успев дотянуться до качающейся лестницы, где – да, именно так, намертво! – вцепившись в перекладину замерла маленькая фигурка.
Выворачивая, рвануло руки. Но он всё же удержался о край кабины, перебрасывая тело внутрь, ногами ударил в грудь орущего с перекошенным лицом человека и, падая на него, уже понимал, что выиграл, выиграл… хотя нож и задел его. Он слышал топот ног о землю, о лестничные перекладины. Когда другие, сильные руки, оттеснив его, стали связывать бандита, он увидел, что это Миша Корнеев в его капитанском кителе. Встав на ноги, Антон глянул вниз. Девушка уже сидела на земле, а по лестнице, на руках, как ребёнка, пожарник сносил паренька.
– Подожди, Антон, – сказал лейтенант. – Сейчас лестница освободится, кто-нибудь поднимется, подстрахует тебя.
– Зачем? – Ляшенко глянул на окровавленные лоскутья рубахи у левого плеча. – Царапина. Я на одной правой спущусь. Давай этого зверя сначала опустим.
Лейтенант осторожно умастил китель на плечах Ляшенко, пристегнул пойманного к себе страховочным поясом.
– Пошли, – сказал. – Только тихо. Глянь вниз.
Внизу уже стояли две оперативные машины и милицейское оцепление. Шагнув на лестницу, Шатун, до того не сводивший глаз с Антона, вдруг сказал:
– Капитан… Я тебя сразу заметил. Словно чуял…
– Давай!.. – У Корнеева сузились глаза, но он сдержался. И полез следом по лестнице, конвоируя.
Бандита увезли, вьетнамцев лейтенант распорядился на пожарном «РАФике» отправить в больницу – очень уж плохо они выглядели.
– Капитан, – сказал и ему Корнеев, – езжай с ними. Тебя там перевяжут, укол какой надо сделают.
– Пожалуй, – согласился Антон. – Справитесь тут без меня?
По ночным улицам города мчалась небольшая пожарная машина. Огни мигающих светофоров сливались в одну сплошную линию. В открытое окно врывался ветер, упруго хлестал по щекам, трепал волосы. «Надо же, – думал Антон. – Майор Кандауров как предвидел – предупреждал…»
…А потом события неожиданно сделали вновь поворот в сторону дела Лидии Карамышевой. Дела, которого Антон по-настоящему никогда и не забывал.
Капитан Ляшенко встретил своего коллегу капитана Лоскутова в городской тюрьме. Оба, как оказалось, навещали здесь своих «подопечных» – уже арестованных и начавших давать показания по тем делам – разным, конечно, – которыми занимались оба офицера.
