– Вот где встретились «две капитана», – пошутил Антон, пожимая руку сослуживцу. Ему нравился Михаил Лоскутов – человек, года на три его постарше, высокий, худощавый, светловолосый. Хотя близкими друзьями они не были: просто судьба не сводила их в расследовании одного дела. Лоскутов всегда работал в паре с майором Кандауровым – личностью, почти легендарной в управлении. Помимо того, что майор был отличным оперативником, раскрывшим много запутанных дел, он ещё и происходил из семьи потомственных сыскарей. В городском музее криминалистики собраны интересные материалы о предке Кандаурова – знаменитом следователе Викентии Павловиче Петрусенко. Он был одним из лучших и известнейших сыщиков Российской империи в конце прошлого и начале двадцатого века. И дед майора, и отец, каждый в своё время, нагонял страху на уголовников. Сам Кандауров – Викентий Владимирович, – нравился Антону всем: внешностью, характером, деловыми качествами. Он бы хотел как-нибудь поработать с майором, но – не выпадало! Впрочем, Ляшенко был большим индивидуалистом, любил вести самостоятельно дела…
– Трамваем приехал? – спросил Лоскутов, когда они получили свои документы на выходе.
– Так же, как и ты, – парировал Антон.
Последнее время в управлении со служебным транспортом стало туговато. Так что, если расстояние и время позволяло, сотрудники пользовались транспортом общественным.
– Тогда может скинемся на такси? – предложил Михаил. – Ты, надеюсь, в управление?
– Да, туда. Лови машину.
А в машине Лоскутов вдруг вспомнил:
– Кстати, Антон, ты вёл дело о мнимом самоубийстве в научном городке?
– Александра Карамышева? Да, я.
– Так вот: если тебе скажут, что снаряд не попадает дважды в одну воронку – не верь.
– А что такое? – Антон неожиданно для себя разволновался, насторожился.
– В том же доме, том же подъезде, на пятом этаже ограблена квартира.
– На пятом… – Антон стал вспоминать. – Да, точно, одна квартира там была заперта, хозяева в отъезде. Она?
– Да. Это квартира профессора из того же института, где работал когда-то убитый… Карамышев. Только профессор ещё до закрытия института ушёл на пенсию. А его сын, специалист в той же области, несколько лет назад уехал в Штаты, работает там в научном центре.
– Ну конечно! – Антон вспомнил. – Здесь они, такие как Карамышев, оказались никому не нужны. А там – пожалуйста!
– Верно… Вот профессор и его жена поехали навестить сына – месяца два назад. Только вернулись, а им такой сюрприз! Буду вести это дело.
Антон успокоился, пожал плечами:
– Так время вон сколько прошло. Это совсем уже другая «воронка».
– Не скажи, Антоша! – Лоскутов хитро усмехнулся. – Я тут уже начал копаться, и получается, что ограбление произошло чуть ли не в ту же ночь, что и «твоё» убийство.
– Ого! А из чего это следует?
Но они уже подъехали к управлению, потому Лоскутов, состроив суровое лицо, изрёк:
– Секретные данные расследования разглашению не подлежат!
Весь день Антон пребывал в сильной задумчивости. Вечером, дома, мать пару раз поймала его на том, что, машинально кивая головой, он её вовсе не слышит. Он и вправду что-то решал для себя. Вспоминал.
Лидия Карамышева осуждена, уже отбывает срок в колонии под Рязанью. Семь лет получила… Это очень много для такой женщины. Сейчас Антон почти убеждён в том, что Карамышева мужа не убивала. Но она сама избрала свою участь. Выдержит ли? Может быть, эти несколько недель заставили её понять, что же она наделала, на что себя обрекла! И стоило ли? Ведь «тот» человек, третий, не объявился, не поспешил ей на выручку… Возможно, она уже жалеет о взятой на себя вине? Хочет всё исправить? И если он поможет ей в этом, даст настоящий повод, то Карамышева сознается… Скажет всю правду…
Утром управление взбудоражила новость: объявился знаменитый маньяк – убийца и каннибал. Его больше года разыскивают по всей стране, и вот теперь в их городе обнаружен его «след» с характерными признаками. А расследование поручено майору Кандаурову… Услышав это, Антон принял окончательное решение.
Днём Антон увидел Кандаурова в служебной столовой. Капитан знал, что с раннего утра майор был на выезде – на месте обнаружения жертвы. Потом проводил оперативное совещание. Теперь он сидел за столиком у окна, один, уже пил сок – не торопясь, явно растягивая минуты недолгого отдыха. Ляшенко подошёл, козырнул – не по уставу, поскольку оба были не в форме, а так, приветствуя. Кандауров улыбнулся, кивнул:
– Садитесь, капитан. Что, уже в курсе?
– Как все, – ответил Антон. – Вот в связи с свалившейся на вас новой заботой, хочу предложить, Викентий Владимирович. Освободить вас от одного дела.
– Правда? Это было бы сейчас кстати. А что именно?
– Вчера капитан Лоскутов мне рассказал об ограблении профессорской квартиры в научном городке. Я предполагаю, что это происшествие может быть связано с делом, которое я недавно вёл. Хочу покопаться. Не возражаете?
– Отнюдь! – Кандауров был доволен. – Я вам, Антон, благодарен.
Он сделал последний глоток, встал и, прощаясь, добавил:
– Поставлю в известность начальство и сегодня же перешлю вам папку с делом. Она ещё тоненькая: мы только начали, как вы говорите, «копаться».
И тоже козырнул, уходя.
* * *
Уже на следующий день Антон, со странным чувством ностальгии, входил в знакомый подъезд. Не стал вызывать лифт, пошёл пешком. Вот и третий этаж, опечатанная квартира Карамышевых. Капитан остановился напротив, облокотился о перила, закурил. Вспомнил суд над Лидией Карамышевой – он пришёл и пробыл всё заседание, от начала до конца. Смотрел и поражался: как же не видят судьи, и зрители в зале, и даже защитник, что эта женщина невиновна! Не бывает у убийц столько достоинства, и боли, и гордости – во взгляде, наклоне головы, сдержанных жестах!.. Впрочем, вот же парадокс: он ведь сам посадил её на эту скамью. Доказать вину сумел, а предполагаемую невиновность – нет. Может быть, сейчас получится…
Профессор Спольник Антону сразу понравился. Седовласый, с изумительно голубыми глазами, излучающими искреннюю доброжелательность. Жена вполне могла бы сказаться его сестрой, настолько они были похожи. «Конечно, – подумал Антон. – Сколько десятилетий вместе».
Он звонил, предупреждая о приходе, и супружеская чета встретила его при параде: он – в костюме и галстуке, она – в строгом нарядном платье.
– Вы так надолго уезжали, почему же не поставили квартиру на сигнализацию? – спросил Ляшенко.
– Да разве мы предполагали, что к нам заберётся вор! – изумился профессор. – Всю жизнь жили открытым домом: и к нам, и к Мише, сыну, друзья приходили запросто. У нас ведь и брать-то нечего.
Это капитан заметил и сам: ни аудио-видио техники, ни хрусталя. Библиотека большая, да, но большей частью – специальная литература и многотомные издания классиков, то, на что нет нынче броского спроса. И мебель в профессорской квартире старая, однако не антикварная. Добротное, но обшарпанное кресло-качалка, буфет со множеством ящичков, стол на толстых ножках, пишущая машинка простая, не электрическая. Но Антон знал: то единственное, что можно было в этой квартире украсть – и украли.
Спольники потчевали «молодого человека» чаем и рассказывали. Антон суть дела знал, но предпочёл ещё раз всё услышать сам.
– Мы вернулись четыре дня назад, – рассказывал профессор. – В квартире полный порядок, даже и не подумали ни о чём плохом. Позавтракали, стали вещи распаковывать…
– Вот тут Леонид Григорьевич и пошёл к своим маркам, – вставила жена.
– Да, мне сын подарил три новых марки, не очень, правда, редких, но у меня таких не было. Приятно, когда сын помнит о твоём увлечении. Да… Вот я и пошёл к шкафу, стал его открывать. А он – открыт!
Антон с профессором подошли к одному из книжных застеклённых шкафов. Только там хранились не книги – большие, в кожаных переплётах альбомы для марок. Вся коллекция профессора Спольника, заядлого филателиста. Капитан уже знал, что коллекция эта называется среди лучших в филателистических изданиях, что Леонид Григорьевич собирает её три десятилетия, и что были в ней экземпляры значительной ценности. Были…
– Значит, здесь поработал не дилетант? – спросил Ляшенко.
– Я бы сказал так: человек, разбирающийся в марках, однако – не настоящий специалист.
– Почему?
– Самые ценные марки у меня вот здесь. – Профессор взял в руки один альбом, стал листать, показывая. – Вначале помещены марки средней значимости, и только – видите? – под конец, они – моя гордость. Примитивный, конечно, способ маскировки, однако многие коллекционеры им пользуются, а значит – знают. Похититель не знал. Два альбома, которые он забрал, говорят о его осведомлённости. Но всё же…
– Шкаф был заперт?
– Да, но замочек здесь совсем простой и, как видите, его легко сломали.
– Вы не подозреваете соседку, которой доверили ключи? – Антон должен был задать этот вопрос. Реакцию он предполагал.
