— Мне плевать на то, какой он умник. Я не хочу слушать его болтовню.
— И еще одно — он боится вас. Джеральд Хинмайер, человек, которого вы сбросили с лестницы в Чикаго, — друг Пайна. Узнав о происшедшем, он был потрясен. Пайн вне физического существования, для него весь мир носит тактический характер. Он не способен понять, что человек способен рассердиться и ударить другого. Это его пугает.
Тэгг прикурил новую сигарету от окурка и выбросил его в листья, покрывавшие веранду.
— Здесь не бывает лесных пожаров, — сообщил он. — Здесь пожар невозможно разжечь даже огнеметом. Воздух здесь плотный и сырой, мне это нравится.
Он спокойно сидел в кресле и покуривал.
Потом он продолжил:
— В четыре часа мы улетаем в Калифорнию. Нас уже ждет самолет. Мы полетим прямо в Лонг-Бич.
— Я должен лететь с вами?
— Правильно.
— Сколько времени я там пробуду?
— Точно пока не могу сказать, неделю, дней десять. Может быть, меньше. Мы рассчитываем на то, что когда приступим к работе, обстановка начнет быстро развиваться.
— О какой обстановке вы говорите? Что будет развиваться?
Он открыто посмотрел на меня и сказал:
— Ответить на эти вопросы я могу не лучше вас. Я знаю, что предстоит делать мне, поскольку получаю указания от других. А когда придет время, и вы узнаете, что предстоит сделать, поскольку вам скажут. Но ни один из нас, — он показал на комнату, в которой ждали Пайн и Ризер, — не знает всего в целом. Нам известны только куски.
Я повернул кресло, чтобы мог прямо посмотреть ему в глаза и спросил:
— Возможны проблемы. У меня нет паспорта.
— Почему нет? — спросил он. Выражение его лица ничего мне не сказало.
Я рассказал ему про капитана Руиса. Когда я закончил, он ответил:
— Думаю, речь идет об обычных вещах. Вам не о чем беспокоиться. Мы дали вам этот паспорт, чтобы у вас было надежное удостоверение личности, только и всего.
— Вы хотите сказать, что для поездки в Калифорнию он мне не понадобится?
Он покачал головой.
— И для того, чтобы вернуться сюда, он вам тоже не понадобится. Достаточно будет карточки на въезд. А мы об этом позаботимся.
— Вы хотите сказать, что для въезда в некоторые страны паспорт нужен, а в другие — нет?
— Совершенно верно. — Он погасил сигарету и посмотрел на меня. — Если бы я захотел уехать в Бразилию, например, в Рио-де-Жанейро, паспорт мне понадобился бы.
Я посмотрел на него и все понял. Не понять было невозможно.
Когда мы с Телмой вошли в комнату, Тэгг, Пайн и Ризер замолчали. Наступила неловкая тишина. Я поставил сумки на пол. Посмотрел на Пайна и Ризера, Тэгг подошел ко мне.
— Прошу прощения, — начал он, — я все понимаю. Видимо, это моя вина. Мне казалось, я объяснил все точно, однако, очевидно, ошибся. Мы не можем взять вас с собой, миссис Такер.
— Нет, можем. Если я еду, она едет со мной, — сказал я.
— Прошу прощения. Я понимаю ваши чувства. Будь у нас возможность, мы бы пошли навстречу. Но об этом не может быть и речи.
— Может.
— Поймите, Такер, такое решение — не мой личный каприз, его принял не я. Вам уже было сказано, что мне отдают приказы, которые я должен выполнять; вы в таком же положении.
— Возможно, но этот приказ я выполнять не буду, — ответил я и перевел взгляд с Тэгта на Пайна. Когда я посмотрел ему в глаза, их выражение изменилось. Он пошел к Тэггу через всю комнату.
— Мы уже пытались проявлять по отношению к вам гибкость, — продолжал Тэгг, — однако сейчас положение изменилось.
В разговор вмешался Пайн.
— Марвин, мне пришла в голову одна мысль. — Он направился к окну, Тэгг последовал за ним. Мы с Телмой стояли, как дети, ожидающие наказания, и наблюдали за тем, как они разговаривали в другом углу комнаты.
Тэгг повернулся и подошел к нам.
— Россу пришла в голову новая идея, и мне кажется, он прав. Мы не проявили должной гибкости. — Он взглянул на Телму. — Забудьте о том, что я говорил. Разумеется, вы хотите оставаться вместе с мужем. Так и должно быть.
В школьных учебниках было написано, что Лос-Анджелес — самый большой город, крупнейший морской порт и главный промышленный центр штата Калифорния. И самый большой по площади город в Соединенных Штатах.
Мне не приходилось здесь бывать, но Телма, выйдя из тюрьмы Хобарт, уехала в Сан-Бернардино, где поселилась у своей двоюродной сестры.
— Мне всегда казалось, что я буду любить Калифорнию, даже до того, как приехала туда, — сказала она.
Мы сидели в конце частного реактивного самолета, который из Коста-Рики летел на север. Впереди расположились Тэгг двое мужчин; они курили и о чем-то тихо говорили.
— Мне нравилось рассматривать фотографии, — продолжала она, — апельсиновые рощи и пальмы, все люди уверены в себе, им хорошо, они гуляют по садикам в одних рубашках, в летних платьях, или сидят на пляже под зонтиками.
И кинофильмы… По-моему, все от них в восторге. С детства я любила листать киножурналы, запоминала прочитанное, рассматривала фотографии особняков с бассейнами, кинозвезд в белых машинах с откидным верхом.
Поэтому, когда Фей написала, чтобы я приехала жить у нее, я пришла в такой восторг, даже не знала, что ответить. Мне не хотелось уезжать далеко от тюрьмы, не хотелось оставаться вдали от тебя. Но раз нельзя получать твои письма, видеть тебя, разговаривать с тобой, я решила, что могу дожидаться тебя вместе с Фей, так же, как раньше я жила в меблированной комнате Клары Оннердонк рядом с тюрьмой Хобарт.
Мне было так одиноко, особенно без тебя. Но мне хотелось, чтобы рядом был человек моего возраста. Мне нужна была подруга из родных мест, которая знала бы меня, мое отношение к жизни. Поэтому, когда Фей пригласила, я сначала отказалась, но в конце концов уехала. И можешь мне поверить, я была поражена. То есть, должно быть, Лос-Анджелес раньше был очень приятным местом. Иначе вся толпа там бы ведь не собралась? Но сейчас… Ты сам увидишь, когда мы приедем… Начинаешь чувствовать, что в этом городе живут машины, а люди — просто слуги для гого, чтобы поддерживать в машинах жизнь.
Я слушал, чувствуя прикосновение ее плеча, она положила ладонь мне на руку, мы смотрели в иллюминатор на мягкие горы облаков, и я думал: а не сказать ли Телме правду? Или хотя бы часть правды. Мне хотелось уберечь ее, защитить любым способом. А если это было не по силам, хотел помочь ей хоть как-то самой защитить себя. Мне хотелось сказать: «Послушай, девочка, я сам себя загнал в тупик. Мы с тобой пленники». Но никак не мог ей признаться. С такой новостью она бы не справилась, для нее было бы слишком. Ей захочется убежать, и чтобы я бежал вместе с ней. А я не мог сказать ей правду, признаться в том, что скрыться нам некуда.
Мы приземлились в аэропорту Лонг-Бич, когда уже стемнело. Тэгг проводил нас к аэровокзалу и посадил в машину.
— Сейчас вы поедете в гостиницу «Санта Моника». На имя мистера и миссис Уолдрон забронирован номер. Вам не нужно сидеть все время у телефона, но далеко не уходите. И не уходите больше, чем на час-два. Вскоре я вам позвоню, возможно, завтра. — Он вручил мне конверт. — А здесь немного денег на развлечения.
Гостиница мне понравилась. Она выглядела так, как должен выглядеть отель в Калифорнии, — на горе, над океаном, вокруг росли пальмы, прямо у входа в гостиницу начинался бассейн, вокруг которого сидел бесконечный ряд длинноногих блондинок и мужчин в белых туфлях, с расстегнутыми до пояса рубашками. Когда мы шли к лифту, в приемной я увидел Брукшира.
Наш номер на девятом этаже выходил на парк прямо через улицу, на пляж метрах в шестидесяти и океан.
Как только мы поднялись в номер и закрыли дверь, Телма взяла трубку телефона.
— Что ты собираешься делать? — спросил я.
— Мне нужно позвонить Фей. Если она узнает, что я была здесь и не позвонила ей, то убьет меня.
Я подошел к ней и взял трубку, когда телефонистка уже ответила.
— Извините, — сказал я. — Мы позвоним позже.
Когда я повесил трубку, Телма спросила:
— В чем дело?
— Ни в чем.
— Почему я не могу позвонить?
— Это не такая удачная идея.
— Я только хотела немного поговорить с ней, сказать, что мы приехали. Фей ко мне всегда очень хорошо относилась.
— Но подумай, девочка. Подумай как следует.
— Ты хочешь сказать, что из-за…, я не понимаю, на что ты намекаешь…
— То, что я вышел из тюрьмы — совсем не для первой страницы газеты.
— Ведь все сделано по закону.
— Правильно. Но не нужно афишировать.
— Поэтому мы живем под другим именем?
— Отчасти. Тэгг не хочет, чтобы газетчики вынесли приговор по моему делу до того, как оно будет передано в суд.
