– Глистовата?
– Не-е-е! Как стекло! Сказать по-нашему, по-деревенскому – до того баская да вкусная рыбка: от пуза есть – и все мало! Однако не ловим нынче...
– Значит, лодырничают рыбаки?
– Да нет... – и вдруг таинственно спросил:
– Вы карасика уважаете?
Я ответил, что уважаю.
– И правильно! – хихикнул Адам Иванович. – Очень даже пользительная рыбка!
Он снова хихикнул и окликнул жену, гремевшую загнеткой у печки:
– Слышь, Устя! Спроворь-ка нам с заготовителем парочку карасиков! Поширше которых выбери... С икоркой чтоб...
– Враз изделаю, – нараспев ответила хозяйка, дебелая и дородная, совсем не под стать юркому подвижному мужу.
Она куда-то удалилась и минут через десять притащила, прикрыв передником, пару действительно огромных, уже выпотрошенных карасей, а еще через двадцать минут на столе стояла необъятных размеров сковородка.
– Вы, товарищ дорогой, как нащет... первачку?.. Для приятного знакомства?
– Гм... вообще-то я самогонку не потребляю, Адам Иваныч... Ну уж по случаю знакомства, разве...
– Вот и добро! Я ишо, как вы в избу вошли, приметил: общительный товарищ приехал!
Я похлопал Адама Иваныча по плечу.
– В нашем деле, хозяин, иначе нельзя! Мотаешься, мотаешься по районам... Ну, хватишь – оно и повеселее станет.
– Истинная правда! При вашем деле, прямо скажу, – даже совсем необходимая вещь! Садитесь, садитесь...
Я позвал к столу Игоря, но тот посмотрел на новую сковородку безучастно мутными глазами объевшегося человека и только отрицательно мотнул головой.
– Гонят у вас? – кивнул я на пузатый графинчик, осушив рюмку крепкого, словно спирт, первача.
Адам Иванович улыбнулся.
– Так ить в урмане живем...
После завтрака я подмигнул хозяину.
– Значит, все же рыбку ловите?
– Не-е-т! Куда там! Так, для собственного употребления. Поблизости. А чтобы в отноги, где самая рыба и есть, – ни боже мой! Путем еще никто сети не замочил. И я тож...
– Не возьму в толк, Адам Иванович. Что же за причина? А?
Он походил по комнате, о чем-то размышляя. Я достал из портфеля контракционные листы и сделал вид, что занялся какими-то подсчетами. Адам Иванович подошел поближе, взял в руки один из бланков и, прочитав его, сказал:
– Да! Выгодное дело... И аванец даете мужикам, которые по договорам?
– Это уж по доверию, Адам Иванович... А вообще – можно и авансировать. Разрешается.
– Так... Разрешается, значит? А вы, извиняюсь, с мужиками нашими... Об аванце-то лучше не того...
– Почему?
– Жулик народ!
– Могут надуть?
– Береженого и бог бережет! Да вообще-то не выйдет у вас... Нет, не выйдет...
– Да почему, Адам Иванович? Чего вы таитесь?
– Так и быть... Расскажу... Вот какое дело, дорогой товарищ, – видение на нашем озере объявилось... Я, конешно, человек грамотный: чертям там всяким, домовым не верю... А народ – темнота. Да и то сказать – действительно дело странное...
Он выглянул в окно и сурово бросил жене:
– Евстигней Матвеич с мужиками к нам идет. Прибери стол!
Сковородка с недоеденными карасями и графинчик мгновенно исчезли со стола.
– Я не от жадности, – извиняющимся тоном обратился ко мне хозяин дома, – а только потому, што Евстигней – мужик набожный, леригиозный... Увидит рыбину на столе – на всю деревню ославит. Скажет мужикам: ишь, Адам-то, против бога идет, видение не почитает... Не уважил-де мир – ловит рыбку... У нас народ шибко к леригии приверженный,
В избу вошли восемь мужиков. Поздоровались, уселись на лавку, поговорили о погоде, свернули самокрутки. Я решил не терять времени и сразу «приступил к делу».
– Ну, рыбаки – кто первый?
Но рыбаки сумрачно молчали. Я вертел в пальцах химический карандаш.
– Да вы чего, граждане, робеете? У нас без обмана!
Я нажал ценой. Цены в этом году были повышенные.
Высокий мужик со скрюченными ревматизмом пальцами – это и был Евстигней Матвеевич – подал голос:
– Цену мы знаем... В Ракитинском сельпе сказывали... Цена – ничего... Подходящая...
Второй рыбак, обведя всех испытующим взором, поддержал высокого.
– А што, ребята, еслив и впрямь... опробовать? Давно ево не было... Може, ушло?
Но остальные не отозвались. Евстигней Матвеевич поднялся с места и подошел ко мне.
– Вот што, гражданин заготовитель. Мы сейчас тебе не ответим... Годи, коли время есть... День-два... Проверка требуется.
– Какая проверка?
– Так... у тебя свое, у нас – наше!
И все вышли из избы.
Игорь уже похрапывал на сундуке, скрючась в три погибели. Хозяйка подсунула ему под голову подушку и осведомилась:
– Кучер ваш, што ли?
– Племяш.
– Так што ж сразу не сказали? Сейчас я парнишку устрою, чтобы поудобнее.
– Не нужно. Он у меня походный. Адам Иванович! На озеро посмотреть можно? Далеко оно от вас?
– Пошто далеко? Выйдем за огород, на зады – тут тебе и озеро... Сходим, ежели угодно, хоть сейчас...
Озеро начиналось тут же, у деревни, и необозримой громадой вод уходило вдаль. Справа – тайга. Слева еще более огромное, чем озеро, займище.
– Шишнадцать верст, – махнул рукой Адам Иванович, – в длину. А в ширину кое-где и в пяток верст не уложишься. Да отноги, да речки таежные.
– И везде рыба?
– Э-э-э, нет! – лысый рыбак хитро прищурился. – Рыба, она своих местов держится. А еслив незнакомо – хошь все озеро замережишь, а поймаешь, дай бог, на щербу... Тут знатье нужно!.. Ну, я-то природный, тутошний. И отец, покойник, рыбачил и дед, царство ему небесное... Я на энтой воде —как в своей избе...
– А другие сельчане?
– Да ведь оно, рыбацкое щастье, кому как... Ну, ловят, конешно... Не без того...
– Уток на займище много? Я ружья захватил.
– Вот уж чего нет – того нет! Какая у нас охота?! По весне ишо птица бывает, а под осень – ни синь пороха! Вся как есть уходит.
– Вон же утки летают?!
– Ну, не без крох... Может, какой десяток и крутится, а стрелишь – раз-два – и вся охота тут.
Я вынул из кармана свой старенький фронтовой бинокль и посмотрел на горизонт. Там кружились табуны уток... Странно... Но вслух я сказал:
– Нет, ничего не видно...
И поспешно сунул бинокль в карман: как бы не попросил посмотреть Адам Иванович. Но он, не обращая на меня внимание, уже шагал через огород к дому...
Потом мы обедали, а под вечер Адам Иванович заявил:
– Вечеряйте без меня... Пойду, потолкую с рыбаками.
И надолго ушел.
Хозяйка поставила на стол жаровню с калеными семечками, домашнего приготовления вишневку.
– Гостите. Не обессудьте.
Игорь проснулся. Я сказал ему:
– Ходил на озеро. Посмотреть...
– Много уток?
– Ни черта нет!
Хозяйка всплеснула руками.
– И что это вы говорите?! На нашем-то озере? Вот уж неправда ваша! Утья у нас – как грязи! Только што стрелять некому... Провиант, вишь, нам сельпо не завозит...
За рюмкой да за семечками разговор становился все душевнее...
Устинья Сергеевна поинтересовалась, почем можно в городе купить домик.
– Мой-то все целит в город перебраться. Деньги собирает...
Я обещал узнать, написать, помочь...
– А чего вам здесь не живется? – вмешался Игорь. – Рыбы полно. Люди хорошие кругом... Эх, меня бы отсюда и палкой не выгнали!..
– Стареет Адам-то... Хоть и молчит, а сама вижу – рыбалка ему уже в тягость... Да не столько много рыбы-то...
– А Адам Иванович хвалит...
– Ну... ить рыбак, а какой рыбак большую рыбу не ловит?
Мы рассмеялись.
– Устинья Сергеевна! Расскажите о привидениях, а?
– К ночи-то оно бы не следовало... Да, ладно уж...
Через час я знал все подробности мистического происшествия. В начале августа рыбаки по обыкновению выехали ставить сети на заходе солнца. Вдруг над камышами медленно, словно вырастая из воды, появилась громадная, саженей двух, фигура в белом саване. Постояв минуту, привидение взмахнуло руками, и по озеру пронесся громоподобный хохот. Хохот перешел не то в стон, не то в вой. Потом вой затих, а видение стало так же медленно, как появилось, опускаться в воду...
Обезумевшие от ужаса рыбаки побросали тычки и ударили веслами восвояси.
Больше приведение не появлялось, но рыбалка кончилась. Мужиков теперь нельзя было выгнать на озеро.
– Народ сказывает, – выплевывая семечковую шелуху, закончила свой рассказ Устинья Сергеевна, – што много лет назад в нашем озере брат брата загубил... Топором по темечку. Девку, вишь, не поделили... Давно дело было. Еще при толстом царе... (Так в деревнях тех лет частенько называли дородного императора Александра Третьего). Мой-то Адам Иваныч знат. Он тутошный. А я понаслышке. Я с другого села взамуж пошла. За двести верст Адам-то меня высмотрел и просватал...
